Людмила Сурская - Машка, или Ключи от счастья
Что они там говорят, о чём говорят, Маша не слышала. Она безучастно смотрела в одну точку.
— Давай детка ручку, — забрал он в свои лапищи безвольную руку ища вену.
— Я сама, — подсунулась медсестра. — У вас руки дрожат. Не попадёте, расковыряете…
Кирилл отступил понимая, что она права.
— Задрожат тут… Коли уже, — поторопил он замешкавшуюся сестру. И целуя в висок Маше:- Сейчас ты поспишь, чуток, а я рядом посижу. Любовь моя, как же ты измучилась.
Посидев, около Маши и подождав пока она уснёт, он опять подошёл к кроватке мальчика.
— Кирюша, прав Владимир Семёнович, он на тебя похож, — улыбнулась Татьяна Анатольевна, наклонившемуся над кроваткой, сыну. Сердце смягчилось.
Он встретился со взглядом матери.
— Неужели я таким был.
Она примирительно улыбнулась.
— Покрепче только. Слабенький он, болезнь не давала набраться сил. Вот сколько держала его в руках, а нигде не шевельнулось, что это внук. Хотя говорят кровь, кровь чует. Может ошибка?
Устало обрезал:
— Мать, не сочиняй кино.
Отодвинув вопрос с Машей на потом, она по-бабьи запричитала о ребёнке:
— Ах ты маленький бедняжка. Болячка привязалась. Надо же такому случиться… Бедный ребёнок, бедный ребёнок! — повторяла она срывающимся голосом.
Кирилл же, глядящий настороженно, аж опустил руки, посматривая с удивлением на неё: "Что это правда, крик души или цирк?" Но в следующую минуту понял, что его сын принят и то заговорила кровь, а мать ведёт себя сейчас ни как доктор наук, а как бабушка. На её глазах он заметил слёзы. Конечно, он достоин лучшей судьбы. Но чувственный эгоизм отступил. Ей было жаль и внука, и сына. Она на всё мешающее этому решила закрыть глаза.
Мать причитала. Кирилл прислушивался. На него, ни с того ни с сего, нашло какое-то странное волнение.
— Ничего, после операции всё изменится, пойдёт мужик наш на поправку, — сказал очень серьёзно, взяв под локоть жену, желая успокоить Владимир Семёнович.
И тут Таран запаниковал:
— Владимир Семёнович, — развернулся Кирилл с побелевшим лицом к отчиму, — спасите малого. Не помогли отцу, сделайте всё возможное и невозможное для малыша. Хотите на колени встану. Прощение вот прошу. Помогите…
У матери перехватило дыхание. Изумлённый отчим разволновался, но старался держаться. Они были столько лет в ссоре…
— Так дела парень не делаются, ты ещё в истерику не впадай. Маша на грани срыва… Девчонке поддержка нужна, — обнял Кирилла отчим и заверил его:- Обойдётся всё, я думаю. Случай-то рядовой. Правда, заоблачных надежд я тебе не даю… Сам бывший врач, всё понимаешь, риск всегда присутствует…
При виде сына Кирилл содрогнулся. Ни кровинки в лице и провода… Он горой навис над ребёнком, на глазах навернулись слёзы: "За мои грехи страдает. Маша беременная была, а я идиот доводил. Башку мне в самый раз оторвать. Господи пощади его, накажи меня паскудного. Из-за меня малец мается".
— Ручки малюсенькие, пальчики крошечные, — пробовал Таран погладить сынишку. — Вся ладошка с одну фалангу моего пальца.
Отчим похлопал по плечу.
— Ничего, завтра подремонтируем моторчик, и будет расти, и драть папку за космы.
— Надо поговорить с ребятами, — вспомнил о брате и друзьях Маши Кирилл, — они волнуются.
— Надо так идём, поговорим.
Поговорить было в самый раз. В приёмной действительно уже доходили до точки кипения, в нетерпении ребята. Таран ушёл и пропал. Непонятно с чего засуетившиеся медики молчали. Они несказанно обрадовались появлению в окружение врачей Тарана.
— Что? — метнулась Юлька. — Это нельзя больше терпеть!
— Сейчас мы покончим с нетерпением… Познакомьтесь, — слегка вздохнув, представил им своих спутников он.
Макс и Саша не в силах скрыть удивление молчали.
— Ооо! — издала Юла протяжное. — Ты нас не разыгрываешь, обормот? — ущипнула его осмелев она.
— Не то время. Хотя что-нибудь этакое у меня большое желание с тобой сделать, за твоё молчание, присутствует во мне. Но так и быть отложу разборки на потом. — Скорчил маску он на Юлиане. — Страшного ничего нет. Обычная плановая операция. Сделают всё, как надо. Машу усыпили. — При этом все вскинули на него тревожные глаза, а он продолжал:- Поспит, успокоится. Я отработаю в клубе и заночую тут, а вам думаю здесь уже больше делать нечего. Лучше поехать домой.
— Кирилл, — окликнул, предупреждая, уходя Владимир Семёнович. — Спиртного ни-ни.
— Я понял, не маленький, — бодро промолвил в ответ тот.
Холл опустел. Убралась даже Юлька. Они остались вдвоём Кирилл и Александр. Молча и сосредоточено сверля противника глазами, стояли друг против друга. Постепенно взгляды обоих потеплели.
— Саш, — подошёл первым Таран, решив попробовать объясниться. — Я не знал о ребёнке. Как увидел тебя с ней в ресторане щека к щеке, башку заклинило. Тормоз. Никогда себя ревнивым не считал, даже не подозревал, что на такое способен. А тут, как зонтом накрыло. Глаза закрою, вы перед глазами, счастливые, улыбающиеся. Год с довеском такой свистопляски выходит, сам себе организовал.
Саша, пробивая застывшее горло, прокашлялся.
— Это на данный момент не так уж и важно. Лишь бы ребёнок выжил, иначе мы Машенцию не спасём. Сам видишь, ребёнок для неё всё сейчас. Или в "дурку" попадёт, или в петлю. Ты же видел её… Раз уж остаёшься, присмотри за сестрой, очень прошу. Надо, я заплачу тебе за всё?
Кирилл, соглашаясь со всем кивнул, а на "заплачу" не обижаясь улыбнулся и ничего не сказал. Не пылить же, в самом деле, на Машкиного брата.
— Не волнуйся, всё будет под контролем.
У Александра не было возражений на этот счёт. Голова болела о другом о чём он тут же и поделился:
— Не знаю прям, что и делать, — продолжал поражённый Саша, почувствовав родственную душу. — Родителей может вызвать? Но что будет с ними, даже предположить боюсь, ведь они не знают, что Машка родила. Боюсь как бы Юлиана не проговорилась своим родителям. Те непременно сообщат нашим, тогда скандала не избежать, — пояснил он. — Плохо, что не знаю чем помочь ей, сам растерялся. Маленькая сестрёночка и вдруг такой снежный ком. Одиночество. Тяжёлая беременность. Больной ребёнок. Операция на сердце… Может, аппаратуру, какую надо купить или лекарства для отделения, я денег дам. Только скажите.
— Родители где? — спросил Кирилл вместо ответа, вопросительно посмотрев на Машиного брата.
— В Европе, уже второй год. Они ничего о Машке не знают. Она просила, я дурак согласился. Наезжали, но прокатило. Машка, то на сохранении лежала, а я врал, что в тур умчалась, то рожала. Пронесло. А сейчас нагрянут, даже не соображу, что и предпринимать, кроватки, коляски, ползунки, куда это спрячешь?
