Страсти-мордасти (СИ) - Цибулина Маира

Часы показывали уже десять минут восьмого, и я пошла, не спеша, к входу. Охранник спросил меня, почему я так рано.

— Или вы к кому-то пришли?

— Леонид Александрович назначил мне встречу.

— Его нет.

— Он просто опаздывает. Просто проспал, наверное. Я тоже еле встала, спать хотелось, прям жуть.

— Вы не поняли меня, девушка. Леонид Александрович уже никогда сюда не придет и вообще не проснется.

— Не поняла.

— Он скончался ночью от инфаркта. Недавно звонила его жена и сообщила об этом.

— Не может этого быть, — оперлась я об стену. — Я же с ним вчера разговаривала, и мы договорились о …

— Такова жизнь! — пробубнил мужик поучительно, как будто я не знаю. — Жил-жил дядька и вот одного утро уже не проснулся. А вы что ли ему кем-то близким являетесь?

— Да, — быстро соврала я, чтобы вытащить из него информацию, интересующую меня. — Я его племянница … двоюродная. Вчера увидела дядюшку в городе, и он обещал мне помочь с жильем. Я приехала поступать в институт. Че мне теперь делать? Идти то не к кому.

— А вы к его жене езжайте и поможете ей с похоронами, и утешите как-то.

— Я адреса не знаю, потеряла бумажку … И что теперь делать?

— Да Потапенко жил напротив моего дома. Только он в элитном, а я в малосемейке. Счас тебе адресок накарякаю.

Взяв бумажку с нужным мне адресом, я поблагодарила охранника и пошла к метро. К нему от академии, как рукой подать. По дороге я набрала номер Жени с мобильного. Он долго не отвечал. Только с третьего раза я услышала его сердитый голос:

— Доша, тебе че не спиться ночью? Ты че трезвонишь? Нормальные граждане России в эту пору спят в своих кроватках.

— Женя открой глаза и ты увидишь, что солнышко давным-давно уже встало и большинство граждан России тоже.

— Точно, уже светло. Но я в такую рань никогда не встаю.

— Женя, скажи свой адрес, я еду к тебе.

— Что случилось? — забеспокоился он.

— Потапенко скончался ночью от инфаркта.

Записав его адрес, я решила, что быстрее будет туда добраться на такси, что я и сделала. Уже через пятнадцать минут я сидела на диване в Жени.

— У меня есть идея, — добавила я после рассказа. — Мы с тобой навестим сейчас вдову Потапенко и представимся студентами, горячо любившие и уважавшие своего ректора. Мы как будто от всех студентов посланные, понимаешь, чтобы выказать наше соболезнование.

— И что ты хочешь у этой кикиморы болотной, убийцы злющей узнать?

— Еще неизвестно она ли убийца.

— Доша, да теперь после смерти Потапенко я полностью в этом уверен. Убила она своего любимого муженька и все. Он стал ее подозревать и решил ее сдать милиции. Поэтому она его и убила.

— Это еще нужно доказать.

— Дошенька, да у тебя же в комнате хранятся улики против нее: нож с ее отпечатками пальцев и пленка, в которой она вызнает свою вину, иначе бы она не платила Булдыгину.

— Вот мы ее навестим и сравняем голоса, и еще прихватим отпечатки ее пальцев.

— Как?

— Ну, дадим ей носовой платок и потом как-то его обратно заберем.

— У нее своих платков полно.

— Тогда стырим чашку или стакан, с которого она будет пить. Ведь она же непременно нас чем-то угостит.

— Ладно, попробуем, — наконец-то согласился Женя.

Я взяла у Карасева кроссовки, чтобы не идти к Ректорше на шпильках-дрильках, да еще от самого Версаче, ведь она непременно поймет поэтому, что я никакая студентка.

48

На машине мы добрались быстро до места, интересующего нас. Оставив авто в проулке, чтобы случайно Ректорша не увидела, как мы выходим из машины, наши глаза уставились на элитный восьмиэтажный дом. Рядом с ним стояла малосемейка, сильно похожая на заброшенный дом. Странно, что там еще кто-то жил. Разница между этими двумя зданиями была разящей.

Попали мы к Ректорше только после того, как консьержка позволила нам пройти после ее телефонного звонка к вдове, которая соизволила нас принять. По чистым коврам на полу мы тронулись в поиске квартиры под номерком 12. Двери с такой цифрой были на третьем этаже и из дорогого дерева сделаны. Сразу было видно, что хозяева ни в чем не нуждаются. Женя нажал на звонок домофона и через пять секунд из дырочек прозвучал вопрос:

— Вы кто такие?

— Студенты вашего мужа, — ответил Женя.

— Зачем пришли? Вы что не знаете, что у меня горе.

— Мы пришли от всего студенчества академии выразить вам наше глубочайшее сочувствие. Мы все тоже очень скорбим по Леониду Александровичу.

Тут послышался щелчок, и двери пред нами открылись.

— Заходите, — сказала Ректорша.

Мы зашли. Вдова проводила нас в зал. Ректорша выглядела очень молодо, где-то лет на двадцать пять, хотя ей уже должно было быть за тридцать пять, приблизительно сорок. Она была высокого роста, примерно как я, волосы темно-каштановые, средний длины; фигура у нее была идеальная и сразу не скажешь, что она была похожа на жестокую даму-убийцу. Правда, внешность медсестры, давшая Ларисе Ивановне таблетки, полностью сбегалась с внешностью вдовы.

— Простите, что не предлагаю вам кофе или чай, но у меня все кончилось, а купить некогда, да и неохота. У меня умер дорогой и любимый муж, — при этом она промокнула глаза носовым платочком. — Но у меня еще остался сок. Я вам сейчас принесу по стакану. — Она встала с дивана и вышла с комнаты.

— Ну, как она тебе? — шепотом спросил Женя.

— Она выглядит, как жена, потерявшая действительно любимого мужа: вся в черном красными глазами и без макияжа … Но за внешностью она совпадает с той медсестрой …

— И за голосом с пленки тоже.

У меня от последних Жениных слов пошли мурашки по коже. Действительно голос с пленки принадлежит Ректорше. Как я сразу не заметила? Я просто слишком внимательно рассматривала ее внешность и забыла сравнить ее голос с голосом на пленке. И хоть она приятная на внешность, но она мне сразу не понравилась. Чем-то от нее веяло таким ужасным, от чего меня всю кидало в озноб и мне хотелось отсюда бежать быстрее.

Пока Ректорша ходила за соком, Женя за то время быстро спрятал в карман открытку, которая лежала на диване. Наверняка, мы найдем на ней отпечатки ее пальчиков.

— Вот ваш сок, — мило сказала вдова, поставив на столик поднос с двумя стаканами. Грейпфрутовый. Он немного горчит, но так должно быть. Этот фрукт по своей природе такой.

Мы выпили сок, поблагодарили вдову за внимание и угощение и ушли. Женя довез меня к отделению милиции Катошкина и уехал. Он обещал позвонить мне позднее.

Попав к Сергею Петровичу в кабинет, я его попросила дать на экспертизу открытку, чтобы получить отпечатки пальцев вдовы.

— Зачем? — спросил полковник.

Что я могла ему сказать в ответ? Только правду. Сергею Петровичу я никогда не врала. Он мне, поэтому доверял, как самому себе.

— Мы с Женей нашли убийцу Коли и Ларисы Ивановны, — сообщила я полковнику. — И еще Владимира Ильича …

— Скажи еще Сталина.

— При чем тут Сталин? — не поняла я его. — Он же умер сам, а Владимира Ильича убили.

— Дошенька, чему вас учили в школе? В мое влемя даже пелвокласники знали, что Владимил Ильич умел своей смертью и его забальзамиловали, и тепель каждый желающий его увидеть в глобу может осуществить свое желание, пледволительно выстояв длиннейшую очеледь.

— Да я говорю не о Ленине! — догадалась я в чем дело.

— А о ком?

— О Булдыгине, папе Коли.

— И кого вы подозлеваете?

— Жену Потапенко.

— Лектола военной академии? — удивился полковник.

— Да. Этой ночью Леонид Александрович скончался от инфаркта. Но мы считаем, что она и мужа своего убила. А также врача Редькова, Елену Прекрасную, то есть Клару Норбатову…

— Постой, — остановил меня Сергей Петрович. — Давай по полядку.

И я все рассказала, что узнала об этом деле по порядку.

— Нужно было с самого начало сообщить мне, что у тебя есть улики плотив этой Потапенко. Нож с кловью желтв и ее отпечатками, и пленка с ее голосом это же совсем длугое дело! Немедленно езжай домой и пливези улики.