Алина Политова - Серпантин

— Чёрт! — выругался Колян. — Какая же ты идиотка!

Аллочка прислонилась к косяку двери и тоскливо заскулила.

— Коленька, Коленька, ну зачем же ты…

Заткнись, дура, и свали отсюда! — угрожающе прошипел Колян, натягивая штаны. -

Если проболтаешься, замочу! Слышишь, сука!

Но Аллочка не слышала. Продолжая поскуливать, она стала медленно съезжать на

пол.

Ну, это уж было слишком. Не хватало ещё, чтобы она до утра так провалялась.

Колян схватил её за плечо и вытащил в коридор. Дверь за ними автоматически

закрылась. Он прижал ослабевшую от горя Алку к стене и, взяв её за мокрые щёки,

прошептал своим самым ласковым шепотом:

— Ну чего ты, глупенькая, разревелась, чего? Ведь я развлёкся просто немного и

всё. Я же на самом деле только тебя люблю, и больше никого. Просто ты обидела

меня, вот я и решил тебя позлить. — Он порывисто обнял её и погладил по голове.

— Ну всё, прости меня. Как будто ничего не было, ладно?

От этой неожиданной Ласки Аллочка заревела ещё сильнее и снова запричитала:

— Зачем, Коленька, зачем ты к ней пошёл…

Колян сжал зубы и тряхнул её как следует.

— Ну всё, хватит!

— Ты не понимаешь

— Да всё я понимаю!

— Нет! — она неожиданно перестала плакать и с болью посмотрела ему в глаза. — Те

парни, которые к ней раньше ходили…

— Да что мне эти парни!

— Они потом все умерли, Коленька, она что-то сделала с ними! И Зотов, он тоже

умер из-за неё!

Колян недоумённо захлопал глазами, а потом вдруг с силой отшвырнул девушку от

себя.

— Ну и дура же ты! Что ты несёшь! Пошла вон!!!

Когда ему, наконец, удалось отправить Аллочку в кабинет старшей сестры, он

вздохнул свободно. Ну всё, хватит на сегодня приключений и хватит баб. Колян

прислонился к прохладной стене и устало прикрыл глаза. И тут, странное дело, он

ощутил знакомую тяжесть внизу живота.

— Чёрт, — удивлённо пробормотал он, — оказывается, я так и не кончил. Придётся

тащиться к Алке…

Ева нерешительно вошла в кабинет и, стараясь привлечь внимание человека за

столом, смущённо покашляла.

Человек оторвался от компьютера, на котором что-то сосредоточенно щёлкал и,

заметив женщину, приветливо улыбнулся.

— А, Евгения, доброе утро. Присаживайся, — он жестом указал на кресло, куда Ева

тут же привычно уселась. И так же привычно принялась разглядывать картину над

столом. Это ржаное поле после грозы она видела уже наверное тысячу раз, но это

было хорошо. Помогало сосредоточится и успокоиться, что для неё сейчас было

немаловажно. Вчера она прошла последние тесты, которые устроили её два матёрых

профессора из Киева, и, казалось бы, опасаться было нечего, но почему-то войдя в

кабинет Семёнова, она почувствовала, что немного паникует. Ей ничего не стоило

запудрить мозги тем столичным корифеям, нужно было лишь корчить из себя

сверхнормальную сверхобычную женщину с менталитетом домохозяйки и потребностями

крольчихи. Семёнов же знал её слишком хорошо, чтобы ломать перед ним комедии. Он

был молод, не старше самой Евы и, что самое ужасное, умел неординарно мыслить.

Во время их долгих многочисленных бесед Еве казалось, что он видит её насквозь.

Знает о вопросах, которые мучают её, и на которые не существует ответов.

Понимает, почему она так рвётся на волю. Впрочем…нет, врят ли он это понимает.

Потому что в этом случае Ева до конца своих дней останется в клетке.

— Ну что ж, Евгения, — сказал он, поправляя свои маленькие смешные очки, — я

узнал о результатах тестирования. Всё замечательно.

— Здорово, — улыбнулась в ответ Ева. Нельзя подавать вид, что Америка давно

открыта.

— Впрочем, меня это не удивило, я всегда знал, что ты давно готова к нормальной

жизни.

Ева смущённо потупила глазки.

— Спасибо, очень приятно слышать, что я наконец-то вылечилась.

Но на Семёнова это не произвело впечатления. Радушное выражение вмиг сползло с

его лица и он прохладно произнёс:

— Ладно, хватит кривляться, мы же не первый день знакомы, можешь расслабиться.

Эти слова произвели магическое действие. Ева вмиг перестала краснеть и смущаться

и, уверенно закинув ногу на ногу, откинулась в кресле.

— Ладно, чего там у тебя ко мне? — устало спросила она.

Семёнов задумчиво потёр подбородок.

— Остались некоторые вопросы, которые меня беспокоят.

У Евы невольно поджались губы, но она быстро взяла себя в руки. За долгие годы

она научилась не доверять этим чёртовым докторам, даже таким задушевным и

понимающим парням как этот Семёнов. И, конечно, всегда прятать свои эмоции.

Поэтому она как можно более спокойно сказала:

— Неужели после всех этих головомоек и проверок именно ты не дашь мне отсюда

выйти? Я думала, мы понимаем друг друга.

— Ты уверена, что после такой долгой изоляции ты сможешь жить во внешнем мире?

У Евы заблестели глаза от гнева.

— Конечно смогу! — закричала она, но в тот же момент осеклась. — Я хотела

сказать — надеюсь. К тому же отец и сестра мне помогут.

Она попыталась даже заискивающе улыбнуться.

Семёнов осуждающе покачал головой.

— Не надо. Я не пытаюсь тебя подловить на чём-то, нет. Мне очень обидно, что ты

всё еще не доверяешь мне. Так что можешь не сдерживаться, можешь покричать,

потопать ногами. Даже побиться в истерике, если хочешь.

— А что, есть повод? — вмиг насторожилась Ева.

— Да успокойся ты, наконец! Лично я ни минуты не задержу тебя лишней в этом

заведении. Просто давай поговорим как друзья, ладно? Чтобы я был за тебя

спокоен.

Евгения пожала плечами и выжидающе наклонила голову.

— Во-первых, что мы будем делать с твоим питанием, — начал он. — Здесь я

постоянно колол тебе витамины и глюкозу, а кто будет делать это дома?

Ева бессильно возвела глаза.

— Ну ладно, хватит, а? Я же говорила, что это не нужно. Мне не нужна еда и тем

более твои уколы.

— Но, Евгения, это невозможно!

— Опять — двадцать пять, — разозлилась она. — Ведь мы обсуждали это миллион раз!

— Человек не может…

— Слушай, Сергей, я похожа на дистрофика?

— Нет, но…

— Значит вопрос снят с повестки дня, логично? Раньше я ела, теперь нет.

Наверное, я питаюсь энергией в чистом виде и ваша еда со всеми вытекающими из

неё фекалиями мне не нужна. Такой вот я парадокс. И хватит об этом, хорошо?

— Энергией в чистом виде? Это интересно. И где же ты её, интересно берёшь?