Наталия Орешкина - Зойка
Искорка интереса вспыхнула в его глазах, а потом хитрая ухмылка скользнула по губам. Он пробежал пальцами по струнам и заиграл что-то из Митяева, Зойка машинально подхватила, и люди вокруг отошли на второй план, осталась музыка и серые глаза, в упор глядящие на нее. Казалось, сыграй он сейчас песни коренных народов Севера, все бы слушали это, как райскую музыку. Доиграв песню, он начал следующую, и опять Зойка, не задумываясь, продолжила. Это состязание могло длится бесконечно, но если все остальные слушали их с открытыми ртами, то Ленка, поерзав немного и потеряв терпение от того, что внимание объекта ее вожделения ускользнуло, решила немедля вернуть его.
— Ну чего ты это старье поешь? Вечно ты, Космодемьянская, все веселье нудятиной испортишь, — громко заныла Ленка.
Зойкин голос сорвался, аккорд неожиданно стих, и все захохотали. Зойка не знала, что делать, хмель резко выветрился, а страх увидеть издевку в серых глазах, совсем недавно так пристально смотрящих на нее, заставлял сердце мучительно сжаться. Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда, а румянец смущения ярким пламенем полыхнул по щекам, хотя где-то глубоко внутри она понимала, что все это не стоит и выеденного яйца.
Ленка никогда не была мягкой и пушистой, но раньше не использовала это прозвище. Зойка сорвалась с дивана и исчезла в коридоре, убегая от смеха, рвавшего ее душу.
Потыкавшись туда-сюда, она нашла маленькую комнатушку: здесь, похоже, когда-то была спальня, но сейчас ее использовали как кладовку. Сквозь шторы лился свет от уличных фонарей, а полумрак позволял смутно разглядеть помещение. Тут стояла неширокая кровать, пара стульев в углу и несколько ящиков.
Зойка подошла посмотреть их содержимое.
— Надо же, видать, Господь послал мне утешение, — сказала Зойка, извлекая на свет литровый пакет вина, видно, хозяин решил, что, когда гости порядком нагрузятся, качество перестанет иметь принципиальное значение. — Надо стакан найти, с горла как-то не по-дамски.
Пошарив вокруг, она нашла старый бокал с отбитой ручкой. Ополоснув его вином, Зойка стала методично освобождать содержимое пакета, гася разочарование и тоску, затопившую ее изнутри. Минут через двадцать у нее перед глазами все плыло, а жизнь казалась не таким уж дерьмом. Зойка порадовалась, что спьяну ее не влекло на приключения. Осторожно, по стеночке, она добралась до кровати и рухнула на нее, молясь в душе, чтобы никто сюда не забрел. Но, видно, сюрпризы на сегодняшний день не были исчерпаны, а ее молитвы прошли мимо божьих ушей: дверь скрипнула, и кто-то вошел в комнату. Единственное, что было ясно в полутьме, — это мужчина, которого слегка штормило от выпитого.
Зойка подумала о побеге, но ноги отказывались работать, а мысли просто невозможно было согнать в кучу. Так что, плюнув на последствия, она осталась на месте.
Парень потряс головой, пытаясь навести резкость, чтобы определить, куда его занесло, и присмотреть место для безопасного приземления. Кровать он явно видел, а вот Зойку на ней — навряд ли. Повторив Зойкин путь, он наконец добрался до кровати и со вздохом облегчения плюхнулся на нее. Стянув кроссовки, парень опрокинулся на постель, чуть не задев Зойку, потом попытался раскинуть руки и только тут обнаружил, что не один.
Глава 3
Леха, то есть Алексей Семенов, был человеком чрезвычайно одаренным природой. Ему не только повезло с внешностью (девчонки млели по нему с детского сада), но было в нем что-то, что тянуло к нему людей, какой-то, никому неведомый магнетизм. Взрослые мужики считались с его мнением, бабушки на скамейке у дома жалели, приговаривая: «Эти шмары совсем его заездили», в то же время ругая его друга Сашку, который от силы раз в месяц осмеливался привести кого-то к себе в гости. Девчонки внимали ему с открытым ртом, как будто ждали, что он сообщит им Благую весть, друзья шли косяком за советами. Но советы он давать не спешил, просто слушал, пока собеседник, блуждая в дебрях своих эмоций, сам в конце концов не находил выход. Потом шли бурные благодарности, и друг уходил полностью довольный собой. Но, видно, природа решила не останавливаться на достигнутом, наградив его абсолютным слухом, который позволил быстро выучиться играть на гитаре, и талантом художника, обеспечившим хороший заработок. Правда, с учебой как-то не задалось: спустя год учебы ему вдруг приспичило идти в армию, хотя отмазать могли, но тут Леха уперся, и никому его переубедить не удалось, а отслужив, он недолго раздумывал, чем заняться. Зная о его таланте, один из друзей попросил нарисовать какую-то муру на машине, его художество заметили в автосервисе, куда этот приятель заехал масло поменять, а благосклонная судьба послала владельца сервиса обозреть свои владения, ну и дальше все закрутилось с сумасшедшей скоростью, и через пару дней Леха демонстрировал свои таланты заинтересованным лицам.
К жизни он относился легко, принимая то, что она ему щедро давала, и не завидуя тем, кто имел больше. У него водились деньжата и было все (в смысле — машина, отдельная квартира), что делало из него если не завидного, то приемлемого кандидата в мужья. Немало девушек, посчитав так, осаждали его, правда, он резко отметал тех, кто пытался вести на него охоту на работе, — это сильно отвлекало, и он потом долго не мог сосредоточиться. По закону подлости, все девчонки, к которым его тянуло, пытались его как-то переделать: и песни-то он не те поет, и одевается слишком просто, и в квартире мало стильных вещей. Пока, наконец, не решил, что искать кого-то самому не стоит. Он еще молод и наверняка в его охотничьи угодья забредет когда-то та, из-за кого и интерьер поменять можно (одежда и песни — святое!), он даже вынес бы присутствие мягких игрушек, хотя его от них воротило. С сексом у него проблем не возникало, желающие едва ли не в очередь выстраивались, с намерением залезть к нему в постель, но, несмотря на темперамент и немалый в этом деле талант, сдерживаться он умел, считая, что свой член он не на помойке нашел, чтобы совать его куда попало. Правда, сия мудрая мысль не сразу забрела в Лехину голову. В дни буйной юности остановить его можно было разве что бульдозером. Только съев кило помады и чуть не потеряв нюх от ведра духов, а также заметив, как худеет бюджет от покупки презервативов и предметов охмурения (цветы, конфеты, увеселения), Леха начал задумываться над своей сексуальной жизнью. Пока он был помоложе, девчонки, с которыми он целовался, красили губы простой помадой, но по мере взросления их привычки дорожали, и самым большим шоком для Лехи стали последствия бурной ночи с одной из таких любительниц новинок парфюмерной промышленности. Он считал, что ему очень повезло так быстро затащить ее в постель, но наутро весь восторг резко улетучился. Следы помады на его теле никак не желали стираться, он чуть кожу себе не содрал в попытках удалить эту боевую раскраску. С тех пор выбор дам не ограничивался длинными ногами и большой грудью — косметики должно быть по минимуму. Это резко сократило контингент, чем в конечном итоге Леха остался совершенно доволен, ведь наконец-то появилось время выспаться, а так как он не экономил на охмурении, то и в бумажнике стало как-то тесновато. И последнее заставило открыть счет, на который теперь потихоньку капали кровно заработанные. Была у Лехи мечта — небольшой дом за городом, не там где стояли новомодные дачи новых русских, а где-то в деревне на отшибе, где можно посидеть с удочкой, сорвать яблоко прямо с ветки, а ночью — послушать трель соловья. Где неожиданно не ввалится полупьяная кодла друзей с требованием музыки и продолжения банкета, а соседи не включат посреди ночи музыку, оглашая округу воплями какой-нибудь шоу-дивы. И теперь, когда он увидел, чем оборачивается его неожиданное воздержание, мечта стала обретать реальные очертания.
