Никогда правда - Джилл Рамсовер
Мужчины пожали друг другу руки под фонарем, мой брат притворился одним из взрослых. Не успели мои веки сомкнуться, как сцена внезапно погрузилась в хаос, заставив меня резко проснуться. Застыв на своем месте, я наблюдала, как мой худший кошмар разыгрывается передо мной, словно фильм, в котором нет ни паузы, ни перемотки.
Один из мужчин в жилетах начал кричать. Я слышала, как его гневный голос проникает внутрь машины. Его лицо исказилось, и он схватил Марко за волосы, приставив пистолет к голове моего брата. Мужчина рычал на моего папу, как соседская собака, когда мы проходили мимо забора. Мой папа стоял неподвижно, подняв руки в знак сдачи.
Почему папа не помог Марко? Почему мужчина был так зол?
Я не была уверена в том, что происходит, но я могла сказать, что это плохо. Мой желудок злобно сжался, страх сковал мое тело.
Следующее мгновение происходило в замедленной съемке, как в мультфильмах, где кошка случайно врезается в стену, когда гонится за маленьким мышонком. Громкий взрыв раздался в ночи, отразившись от высоких зданий и заставив меня зажать уши руками. Мои глаза резко закрылись, но только на секунду. Они открылись как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова Марко дернулась в сторону и вокруг него расплылась темная жидкость.
Я не могла остановить то, что видела.
Будто кто-то заставил меня открыть веки, я в ужасе молча наблюдала, как обмякшее тело моего брата рухнуло на землю, а из-под него быстро растеклась темная лужа.
Я не могла дышать.
Весь воздух в машине был высосан, голова кружилась, а зрение расплывалось.
Все вокруг замерло.
Мужчины выглядели такими же потрясенными, как и я, их глаза были устремлены на моего брата.
Без предупреждения папа бросился на мужчин, выхватил у них пистолет и стал бить ими обоих снова и снова. Он напал на них, как дикий зверь. Я почти могла убедить себя, что все это было сценой из фильма, который мы только что посмотрели. Как еще мой папа мог драться, как один из шпионов на большом экране?
Плохие люди пытались ранить его, и я отчаянно хотела закричать, чтобы они остановились, но не смогла издать ни звука. Да это и не имело значения. Папа был быстрее их обоих, наносил удары и пинки, наседал на мужчин, пока оба не оказались на земле без движения, и все равно он продолжал бить их.
В конце концов, он замедлился, его грудь вздымалась и опускалась, пока он смотрел на мужчин, затем опустился, чтобы посмотреть на руки одного из них. Когда он поднялся, то плюнул на каждого из них и повернулся к Марко. Папа медленно подошел к моему брату и опустился на колени, осторожно положив руки на грудь Марко и склонив голову, но Марко так и не пошевелился.
Почему он не двигается? Почему папа не отвезет Марко к врачу? Почему папа плачет? В моей голове метались вопросы и паника, но даже в пять лет я знала ответы.
Я знала, что мой старший брат умер.
Я просто не могла с этим смириться.
Весь мой мир разрушился, но я была в шоке.
Папа встал и достал свой телефон, позвонил, прежде чем вернуться в машину. Он думал, что я сплю. Я не должна была видеть, что произошло. Я знала это, как свое имя. То, что я видела, было очень, очень плохо. Не раздумывая, я захлопнула глаза. Я не хотела, чтобы он знал, что я не спала и хотела спрятаться от всего, что произошло. Если я закрыла глаза, то, возможно, когда я их открою, я пойму, что все это было неправдой.
Я чувствовала его взгляд на себе, когда сидела неподвижно, прислонившись головой к сиденью. Я притворилась, что сплю, отчаянно надеясь, что все это было дурным сном.
Но это был не сон и даже не кошмар.
Некоторое время мы сидели в машине молча, пока не подъехала другая машина. В кромешной темноте папа не заметил, как по моему лицу потекли слезы. Он опустил окно и тихонько разговаривал с мужчинами из другой машины. Затем мы уехали, оставив Марко на холодном городском тротуаре.
Я больше никогда не видела своего старшего брата.
2
СОФИЯ
Сейчас
Сколько себя помню, я чувствовала себя самозванкой. Я была похожа на Софию Дженовезе, и все считали меня ею, но только я знала, что София умерла много лет назад.
Возможно, это было немного драматично.
Часть прежней Софии все еще присутствовала — она проявлялась в каждом моем разговоре с родителями, — но она не чувствовалась настоящей. Она была маской, которую я носила, чтобы скрыть все остальное, что я прятала внутри. Но с каждым днем, с каждым днем рождения и знаменательной датой она появлялась все реже и реже. Выходя из художественной галереи The October Company, где мне предстояло работать на моей первой настоящей работе, я представляла себе день, когда я смогу быть свободной, чтобы быть самой собой рядом с людьми, которые должны были быть самыми близкими для меня — моей семьей.
Эта мысль заставила меня улыбнуться, когда я поприветствовала знакомое лицо, ожидавшее меня снаружи.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я Майкла, подходя к его припаркованной машине. — То, что ты помог мне получить эту работу, не означает, что ты должен ходить за мной на работу. Я вполне дееспособный взрослый человек, — язвительно поддразнила я. Любая другая, вероятно, отмахнулась бы от этого человека, не говоря уже о том, чтобы дразнить его, но я знала Майкла много лет. Грозный взгляд и татуировки, пробивающиеся из-под его воротника, не пугали меня. Совсем наоборот — вид его рваных джинсов и потертых ботинок заставлял меня чувствовать себя спокойно. Когда он был рядом, ничто и никто не мог причинить мне вреда.
Он поднял брови, а затем схватил меня за запястье, как только я оказалась в пределах досягаемости. Обхватив своей твердой рукой мою шею, он сжал меня в тиски и взъерошил мои волосы до полного беспорядка. — Такая любезная и скромная взрослая, не так ли?
Я игриво застонала, ущипнув его за плоский живот через облегающую футболку. — Ладно, ты прав. Я сдаюсь!
С моим криком о пощаде Майкл отпустил меня, и, подняв голову, я увидела, что его лицо озарено заразительной ухмылкой. — Так-то лучше. Теперь расскажи мне, как все прошло.
— Все прошло очень хорошо! Похоже, с Майлзом будет замечательно работать,
