48 минут, чтобы забыть. Фантом (СИ) - Побединская Виктория

Люди продолжали жить, куда-то спешить, смеяться, а я словно застрял в пространстве между прошлым и настоящим. Ни туда, ни обратно. И нигде мне больше нет места. И нет никому дела.

Засунув руку в карман толстовки, я проверил, на месте ли газета, потому что знал: пока она со мной, я не собьюсь с цели.

Пройдя еще квартал, я остановился и поднял глаза наверх. Дом глядел на меня полуарками зажженных окон. О том, что год назад внутри произошел пожар, не напоминало ничего. Фасад перекрасили, выбитые рамы застеклили, даже лепнина, что той ночью сыпалась вниз, словно каменный град, выглядела как новая. Дом снова стал прежним, таким, как я помнил его в день переезда. Только я вот прежним стать не мог. Вся моя жизнь сгорела за одну ночь, прямо в неразобранных коробках.

Я достал из кармана сложенную в четверо пожелтевшую газету, открытую на развороте с пожаром, и едва сдержал себя, чтобы не смять ее в кулаке.

«Неосторожное обращение с огнем младшего из сыновей привело к трагической гибели известной в городе художницы».

С фотографии на меня глядела вся его семья. Журналисты в статье выражали соболезнования, неравнодушные готовы были скинуться деньгами, только вот о моей маме и Лор не было ни слова. Словно нас и не существовало никогда, хотя квартира этажом выше, в которую мы въехали в тот день, сгорела полностью. Люди, которых я любил, превратились в пепел. Но самое главное — даже воспоминания о них никто не стал сохранять.

Я мог умереть тогда, задохнуться от дыма, попасть под огонь. Мог погибнуть от голода, когда из приюта сбежал, но я все еще был жив. И эта мысль не давала мне покоя. Потому что смерть никого не опускает просто так.

Я медленно поднялся по ступенькам. Пригладил ладонью волосы и позвонил в первую попавшуюся квартиру. Дело оставалось за малым — прикинуться другом младшего из Лавантов и узнать, куда они переехали. Вдох-выдох, улыбка на лицо. Стараться вести себя спокойнее.

Меня впустили с третьей попытки. Пожилая женщина, живущая на одной площадке с погорельцами. Она позвала выпить чаю, а потом трепалась слишком долго, но я покорно ждал и улыбался, иногда придумывал глупые истории из школьной жизни, вспоминая мнимую дружбу с Ником. Спустя полчаса она наконец выдала мне их новый адрес. В этот момент я подумал, что накопленных мною денег не хватит даже на билет. План созрел быстро. Я попросился в туалет и, пока хозяйка все еще сидела в гостиной, обшарил карманы и вытащил из сумки кошелек.

На следующий день я несся сквозь Лондон во весь опор, потому что меня искали. Полицейские наложили портрет вора на мою характеристику из приюта, и теперь у меня на хвосте был весь чертов Скотланд Ярд. Я прятался в подвалах, обходил стороной центральные улицы, залезал на крыши, чтобы переждать время до отправления поезда, но не рассчитал, что старуха выдаст полиции место, о котором я так усердно расспрашивал.

Меня взяли на вокзале.

Привезли куда-то в глушь и бросили в закрытой комнате ждать.

«Военная академия? Вы уверены? Лучше уж Эдмундс, чем тюрьма», — услышал я по ту сторону двери. Спустя секунду она распахнулась, впуская высокого статного мужчину. Максфилд, черт бы его побрал, уже тогда вёл себя нетипично. Он вывел меня на улицу и оставил. Беглого преступника. Кто так делает, вообще?

Даже бежать расхотелось, ей богу.

Единственная фраза, которую полковник мне тогда сказал, была: «С нами поедет моя дочь. Тронешь хоть пальцем — убью». И поэтому самое первое, что я сделал, оказавшись рядом с ней на заднем сидении машины, — взял за руку. На удивление, Виола не выдернула ладонь, а наоборот, так крепко схватила меня, что освободиться я смог бы разве что сломав собственное запястье.

— Ну и куда мы двигаем теперь? — спросил я не без доли энтузиазма в голосе.

— Понятия не имею, — ответила она, упрямо глядя в окно. Она не задавала вопросы, не пялилась на меня любопытным взглядом, не отшатнулась, брезгливо поморщившись. Словно мы были друзьями многие годы.

По правде говоря, я не нуждался в друзьях, тем более таких. Да, её присутствие было приятным, хоть и бесполезным, но она так напоминала мне Лор, что сопротивляться я не мог. Это потом меня на ней так переклинило, что не собрать, но сейчас не об этом.

Уже не в первый раз я покидал Лондон, но место, куда привёз меня полковник, оказалось настолько не похожим на стандартные приюты, что, вылезая из машины, я даже споткнулся, засмотревшись. Эдмундс напоминал средневековый замок. Тут же захотелось побродить по здешним каменным коридорам, заглянуть в подвалы. Наверняка и учиться здесь не так уныло. Я обернулся, чтоб поделиться восторгом с Виолой, но тут же одернул себя. Я здесь ненадолго. И так тонну времени потерял, пока мотался по детским домам.

На пару недель подойдет, чтобы восстановить силы, поднакопить денег, если здесь есть, у кого отнять, и отправиться дальше. Нельзя сбиваться с цели.

— Шевелись, Ламм, — рявкнул полковник, и я поплёлся за ним следом.

Меня оформили на редкость для таких мест быстро. Конфисковали все вещи, выдали комплект казенной формы, грубые ботинки и туалетный набор, предупредив, что отныне я стал собственностью Эдмундса. Черта с два. Собственностью.

А потом отправили осваиваться, словно привезли в подростковый лагерь. Песни под костёр распевать.

Я устало вздохнул, заранее предполагая, что и здесь придётся свое лидерство отстаивать, — мне, разумеется, не привыкать, но это тебе не обычный приют для брошенок, — и поплелся искать собственную спальню. Спустился вниз, прошёл пару пустых залов, удивляясь, куда все подевались, лишь единицы слонялись в коридоре, пока не услышал шум.

Я пошел на звук голосов, которые становились все громче. Подошёл ближе. Из-за смеха и толпы я не смог ничего разобрать, а уже через секунду дочка полковника пронеслась мимо, чуть не сбив меня с ног.

Зато всего одно слово буквально опрокинуло меня на лопатки.

— Лавант! — крикнул кто-то. Второй расхохотался и присвистнул. — Посмотри, как Ник ее осадил!

Чертов прекрасный Эдмундс! Разве бывают такие совпадения?

Долгие месяцы я мечтал взглянуть ему в глаза. И вот он стоял напротив и ухмылялся. И тогда я понял, что в жизни не бывает случайностей. Потому что смерть никого не опускает просто так.

Раньше я ничего не знал о смерти, теперь же стал ее орудием. Хотел я или нет, она уже поселилась внутри, скуля и раздирая мою душу когтями. И пока я не выпущу ее на волю, она не даст мне жить дальше.

Оставалась только одна преграда, не позволяющая мне сделать то, что я задумал.

Виола.

От одного ее присутствия смерть успокаивалась, на время засыпала, как будто эта девчонка могла влиять на нее каким-то фантастическим образом.

Теплая, нежная, живая, а самое главное, только моя. Мне хотелось обнять ее и не отпускать ни на минуту, потому что только рядом с ней внутри затягивалась желающая мести чернота. Ей хотелось рассказать обо всем, но я не мог. Потому что даже у Виолы не могло найтись ответа, как не сойти с ума в одиночестве. Как перестать задыхаться в закрытой комнате. Не вскакивать от каждого щелчка зажигалки.

Так прошло лето.

Мне удавалось сохранять хладнокровие, ровно до того дня, пока Виола не уехала. И держать меня на плаву оказалось некому.

Второй отряд спал.

Стрелки часов перевалили за полночь.

Дежурный по удачному «совпадению» отсутствовал.

А я стоял с занесённым над горлом Ника ножом.

Его собственным проклятым ножом, и не мог сделать этого.

Неправильно. Всё должно быть не так!

По спине побежал холодный пот.

Он заслуживает смерти! Заслуживает!

Глупая слеза скатилась к подбородку, руки задрожали.

Надо было уйти, сбежать, пока не поздно. Ну же, давай!

Я опустил руку, смаргивая слезы, которые уже полностью застилали глаза. Голова раскалывалась так, словно не нее надели чугунные тиски.

Снова посмотрел на нож в своей руке.

Я не смогу уйти, когда судьба сама умоляет отомстить!