Абигайль Кейси - Гадание на розах

— И о чем же говорят розы?

— Если первой распустится правая, то желание сбудется.

— Точно?

— Сбудется, без сомнения.

— Ну ясно, про левую можно не спрашивать.

— Категорическое «нет».

— Я бы на такое гадание не решился ни за какие коврижки.

Георгий Орлов приотстал, боясь задеть раненой рукой за колючие ветки.

— Значит, если распустится левая роза, то, считай, весь день испорчен.

— А я считаю этот способ самым простым и удобным.

— И эстетичным. Не внутренности жертвенного барана или сушеные кости.

— К тому же хироманты и прочие предсказатели сами толкуют твое будущее, и неизвестно, где они сочиняют, а где говорят правду.

— Тоже верно.

— А вот розы дают вполне однозначный ответ.

— В двоичной системе.

Если русский пациент начал острить, значит, за него можно не беспокоиться.

— Хотя иногда случаются и необъяснимые сбои.

— Это когда обе розы одновременно?

— Да.

— И часто?

— Нет, в моей практике только два раза.

— Погоди, Королева… Не хочешь ли ты сказать, что такой результат был накануне библиотечного побоища?

— Да, и еще до этого…

— А что про это говорила твоя гранд-маман?

— Только одно: что накануне Варфоломеевской ночи наша прародительница, уцелевшая в межрелигиозной резне, получила точно такой же знак от роз.

— Выходит, розы давали понять, что может быть любой, даже самый печальный исход?

— Или, наоборот, дарили надежду.

— Скажи-ка… а когда второй раз был аналогичный парный результат у тебя?

— Догадайся.

— Перед нашим знакомством?

— Тоже мне знакомство — ты даже не соизволил от газеты оторваться, чтобы хотя бы мельком взглянуть на меня.

— Я не посмел.

— Это почему?

— Знаешь, меня строго-настрого предупредили о вашей коварной юриспруденции.

— Правильно предупредили.

— Сказали, что любое ухаживание за женщиной может быть расценено судом как сексуальное домогательство.

— Тоже верно.

— Сказали, что за слишком пристальный взгляд я могу схлопотать штраф в миллион баксов.

— Так уж и в миллион.

— Нет, а что — у вас не было прецедентов?

— Джорджи, но я не из тех, кто использует мужскую несдержанность для обогащения.

— Но это у тебя на лбу не написано.

— Тогда с какой стати ты назавтра бросился меня спасать?

— Я, знаешь ли, подумал, что за это с меня штрафа не возьмут… А вообще-то, если честно, ты мне понравилась.

— Правда?

— Ты совершенно обалденно смотрелась в этом голубом платье.

— Bay!

— Я уж не говорю про голубые трусики…

— Ты и это успел разглядеть?

— В самый последний момент… Когда я тебя уронил, а сам шлепнулся сверху. Даже боли от пули не почувствовал. Только подумал, когда в глазах потемнело, что это голубое великолепие — последнее, что я видел в жизни.

— А я думала, что ты меня даже не заметил. Я на тебя смотрела, смотрела… А тебя в тот момент, кроме газеты, вроде бы ничего не интересовало.

— Чтение газеты — идеальный способ шпионить за кем-либо. Во всех боевиках сыщики используют для наблюдения газету.

— Да, про нас можно было снять такой крутой блокбастер…

— Может, мне книжку написать — о том, как я спас самую замечательную американку, знаменитую селекционерку из прославленного рода Дюбуа.

— Еще не знаменитую.

— Кстати, если ты приспособила свою Безымянную красавицу к постоянному гаданию, то дай ей соответствующее имя.

— Например?

— «Сивилла».

— Не то.

— «Кассандра».

— По-моему, такой сорт есть у греков, а может, у итальянцев.

— «Пифия».

— Слишком мрачно звучит.

— Ну все, тогда мои познания в предсказательницах и провидцах иссякли.

— Да, мифологическая эрудиция у тебя потрясающая. Но тут нужен более тонкий подход.

— Не отрицаю.

— Розу надо постараться назвать так, чтобы это всем говорило о ее достоинствах, о ее высшем секрете, который, возможно, не знаю даже я.

— Неразрешимая загадка.

— Почти.

— Если даже ты не знаешь, как к ней подступиться.

— Название должно прийти само, раз и навсегда — как сильная научная идея, как поэтическое озарение, как мгновение любви.

Глория, так долго избегавшая этого заветного слова, взглянула на Георгия.

Но тот как будто не услышал ничего особенного.

— Думаю, рано или поздно тебя осенит.

— Ну вот мы и пришли.

Георгий Орлов понюхал розу.

— Королева, а как называются эти розы?

— «Ночной поцелуй».

— Отличное название.

— Еще бы.

Глория чикнула секатором у основания шипастого стебля.

— Хочу сравнить результат гадания на Безымянной красавице и на этом сорте.

— Вот истинный экспериментатор!

— Совершенно верно.

— На что будешь гадать, если не секрет?

— Ну… как быстро ты поправишься.

— А если серьезно?

— Гранд-маман говорила, что если кому-то постороннему рассказать о загаданном, то ничего путевого не выйдет.

Григорий Орлов деланно возмутился:

— А я что, посторонний?

— Не совсем. — Глория Дюбуа срезала второй бутон. — Но все равно болтать о заветном нельзя.

— Тогда я угадаю.

— Попробуй.

— Ты делаешь ставку на успех своей розы на парижской выставке?

— Мимо! — Русский пациент и американская сиделка перешли к следующему кусту. Думаю, тандем из мамы и бабушки обеспечит мне хотя бы третье место.

— Какие мы самоуверенные.

— Без самоуверенности в науке делать нечего.

— Что верно, то верно.

Георгий ойкнул, нечаянно зацепив ошипованную ветку.

— Поосторожней!

Заболтавшаяся сиделка вытянула из бинтов отломившийся сухой шип.

— Больно?

— Терпимо.

— А у вас в России гадают на розах?

— На розах — нет, только на ромашках. Но это жутковатый способ, не для нервных людей.

— Расскажи.

— Только не падать в обморок.

— Уже вся трепещу.

Георгий Орлов загадочно улыбнулся.

— Технология чисто русская: простая и жестокая. Берут ромашку и отрывают лепесток за лепестком.

— Зачем?

— Чтобы узнать — любит или не любит.

— А при чем здесь бедные лепестки?

— Когда их отрывают, то бормочут: любит — не любит — любит… Какое слово придется на последний лепесток, такова и судьба.

— Жалко ромашку! Типично русское варварство.

Русский недобро усмехнулся.

— Вот такие мы варвары…

Георгию явно захотелось снова вызвать Глорию Дюбуа на словесную дуэль по сравнению отрицательных и положительных качеств американского и русского менталитетов.