Развод. Его холодное сердце - Дарина Королёва
— Ты с ума сошел?
— Да. По тебе. С первого дня, как увидел. Катья, пожалуйста... — его голос дрогнул. — Не убивай его. Не убивай меня. Не убивай нас. У нас будет самый красивый ребенок на свете. Я всё для вас сделаю, только не...
Я расплакалась. Он целовал мои руки, шептал что-то по-турецки — нежное, горячее. А я понимала — это конец моей свободы. И начало чего-то нового. Страшного и прекрасного одновременно.
* * *
Свадьба была тихой, почти тайной.
На берегу Босфора — без его семьи, которая наотрез отказалась принимать "русскую невестку". Но прилетели мои родные и Кира.
— Ты уверена? — шептала подруга, помогая мне надевать платье. — Может, ещё не поздно...
Я смотрела в зеркало на своё отражение — белый шелк струится по фигуре, слегка округлившийся живот ещё не заметен. В глазах — испуг и решимость одновременно.
— Поздно, — ответила я. — Уже поздно.
Давид ждал у алтаря — в черном костюме, строгий и красивый до боли. Когда он увидел меня, его глаза вспыхнули тем особым огнем, который я уже научилась узнавать.
— Моя, — шепнул одними губами. — Теперь навсегда моя.
Он купил нам огромную двухэтажную квартиру с видом на Босфор. Не спросил, хочу ли я такую, просто поставил перед фактом.
— Наше гнездышко, — говорил, обнимая сзади. Его ладонь ложилась на мой живот, где рос наш ребенок. — Только наше.
Беременность он контролировал так же властно, как и всё остальное. Лучшие врачи, особое питание, запрет на любые нагрузки.
— Давид, я же врач, — пыталась спорить я. — Я знаю, что можно...
— Ты носишь моего ребенка, — отрезал он. — Я не допущу никакого риска.
Маша родилась крошечная, с его глазами и моими светлыми волосами. Идеальный симбиоз наших генов.
— Моя принцесса, — шептал он, целуя крошечные пальчики. — Моё чудо.
Он был прекрасным отцом — нежным, заботливым, готовым часами носить дочь на руках. Но его любовь всегда граничила с одержимостью.
Пять лет мы были счастливы.
Почти. Если не считать его ревности — дикой, необузданной. Его попыток контролировать каждый мой шаг.
— Ты моя, — повторял он, прижимая к себе. — Только моя. До последнего вздоха.
Я со скандалами выбила себе право доучиться, получить лицензию врача турецкого образца. Каждый экзамен был битвой — не с материалом, с его сопротивлением.
— Зачем тебе это? — не понимал он. — Я могу обеспечить тебя всем!
— Это не про деньги, — объясняла я. — Это про самореализацию.
— Само... что? — он хмурился. — Ты жена и мать. Разве этого мало?
Не могла одеваться как хочу — "Слишком откровенно, ты же моя жена!" “Не позволю, чтобы на тебя пялились!”
Не могла иметь друзей мужского пола — "Я твой муж, я твой друг, я твоё всё!"
А потом с боем я вышла на работу — только на полставки, только с личной охраной. Он считал, что я сошла с ума:
— Почему ты не хочешь заботиться о своей семье? Почему тратишь время на чужих людей?
— Это мое призвание, — говорила я. — Я врач. Я спасаю жизни.
— Как спасла мою? — он притянул меня к себе, зарываясь лицом в мои волосы. — И теперь я твой вечный пленник. Ты украла моё сердце, и я не хочу его возвращать.
А потом умер его отец.
Это случилось внезапно — инфаркт прямо на совете директоров.
Давид держался, как подобает главе семьи — сухо, официально, без эмоций.
Но что-то сломалось в нем после этого. Будто проснулось то, что он прятал все эти годы.
Власть. Контроль. Деспотизм. Отчужденность. Холодность.
Он всё чаще пропадал на работе. Всё реже улыбался. Всё больше говорил о традициях, о долге перед семьей.
А потом он просто поставил меня перед фактом:
"Ты должна переехать в семейный особняк", "Ты будешь слушаться мою мать", "Таковы традиции"...
А потом появилась она. Ясмина.
И мой мир рухнул окончательно.
— Это просто деловые отношения, — повторял Давид. — Существует договоренность между нашими семьями. Я обязан.
Но я видела его взгляд, когда он смотрел на неё…
ГЛАВА 30
Катя
(на 7 месяце беременности)
“ Свадьба века в Стамбуле!” — кричали заголовки.
“Объединение двух великих династий: Шахин и Атеш!”
Я смотрела на фотографии, машинально поглаживая живот. Семь месяцев уже, скоро будет заметно даже под свободными платьями.
Всё на этой свадьбе буквально кричало о роскоши. Белоснежный "Майбах", утопающий в белых и алых розах. Вереница чёрных "Гелендвагенов" с правительственными номерами. Красная ковровая дорожка, усыпанная лепестками.
Дворец Долмабахче сиял огнями — любимая резиденция последних султанов, с колоннами из итальянского мрамора и хрустальными люстрами в тысячи свечей. Именно здесь проходила церемония.
Ясмина... Она была ослепительна в платье от известного французского кутюрье — белый шелк, расшитый кристаллами, шлейф длиной в пять метров, фата как облако. Тиара с бриллиантами в идеально уложенных черных волосах — фамильная драгоценность семьи Шахин.
А рядом он... Давид. В черном смокинге, который сидит так идеально, будто его шили прямо на нем. Высокий, статный — воплощение силы и власти. Но что-то не так с его улыбкой... Та самая улыбка, которую я когда-то считала только своей, которая предназначалась только мне — чуть насмешливая, с лукавыми искорками в глазах. Теперь она кажется другой. Натянутой? Печальной?
Или это просто игра света? Или я просто хочу так думать?
"Самая громкая свадьба года!" — восторгались журналисты. — "Объединение двух влиятельнейших династий! Пятьсот почетных гостей! Шоу известных мировых звезд! Праздничный фейерверк над Босфором!"
"Наследник крупнейшего фармакологического холдинга и дочь министра здравоохранения отправятся в свадебное путешествие на Мальдивы..."
Захлопнула ноутбук. Тошнота подступила к горлу — то ли от токсикоза, то ли от этой картинки идеальной пары.
"Отлично," — думаю, глядя на своё отражение в черном экране. — "Может, теперь ему не до нас. Может, он наконец успокоится со своей идеальной женой. В медовый месяц им будет чем заняться."
Ребенок толкнулся, словно споря со мной. Я погладила живот:
— Тише, маленький. Нам и без него хорошо.
Вспомнились её слова, когда падала с лестницы — "Мой ребенок!" Интересно, они успели до свадьбы? Хотя какая разница…
Сейчас она законная жена, а я... Кто я теперь? Беглянка с его ребенком под сердцем.
Слёзы подступили к горлу. Меня предупреждали — и мама, и братья, и подруги.
"Он слишком властный", "Он из другого мира", "Такие мужчины не меняются". А я не слушала. Летела как мотылек на огонь, и
