Измена. Спаси меня, если сможешь (СИ) - Латте Лия
Я удивленно подняла на него глаза. Он приписывал мне решение об областной больнице? Но ведь это он тогда приказал…
— Я не… — начала было я, но он мягко перебил:
— Ты правильно оценила ситуацию. Это важно.
Мы немного поговорили о работе, о станции. Я спросила, как ему работается на новом месте, сложно ли было переезжать из Москвы. Он отвечал сдержанно, но без обычной официальной сухости.
Рассказал пару забавных случаев из своей практики в столице. Оказалось, он тоже начинал на «линейной» скорой. Он был интересным собеседником, умным, с хорошим чувством юмора, когда не выступал в роли строгого начальника.
Но я чувствовала, что главная тема, которая привела меня вчера к нему в кабинет, так и не затронута. Да и он, похоже, ждал, когда я сама начну. Атмосфера снова стала немного напряженной.
— Андрей Викторович… — решилась я наконец, когда мы почти доели основное блюдо. — Я вчера пришла к вам не только из-за «бабушкиных» вызовов. У меня… накопилось много всего за последнее время.
— Я понимаю, — кивнул он, откладывая вилку. Его взгляд стал серьезным. — После того, что устроил твой бывший муж… Это непросто пережить.
— Да. И это еще не все. Помните, я рассказывала про кредит, который он взял под залог моей квартиры? Я пытаюсь сейчас через суд доказать, что это было мошенничество. Мне юрист помогает, Александр… Он нашел кое-какие документы, пока я была в больнице.
— И что там? — он подался вперед, и я увидела в его глазах уже не просто заботу, а профессиональный интерес и жесткость.
— Павел предоставлял в банк фальшивые отчеты. Якобы закупал стройматериалы для своего мифического бизнеса. Саша достал копии счетов, накладных… Там действительно стройматериалы, на крупные суммы. Плитка какая-то итальянская, сантехника дорогая… Но что странно — почти все документы от одной и той же фирмы-поставщика, и везде фигурирует фамилия одного и того же менеджера по продажам. Никитина В. Е.
Я произнесла эту фамилию и сама поморщилась. Она вызывала у меня какое-то неприятное, почти физическое отторжение, как будто я на что-то липкое наступила.
— Мне эта фамилия кажется очень знакомой, но я никак не могла вспомнить, откуда ее знаю… — добавила я задумчиво, пытаясь унять внезапно застучавшее сердце.
Андрей Викторович вдруг напрягся еще сильнее. Он смотрел на меня очень пристально, изучающе, и его лицо снова стало серьезным, почти непроницаемым, как на работе.
— Никитина В. Е.? — переспросил он медленно, отчетливо выговаривая каждый слог. — Ты уверена?
— Да, точно. А что? Вы ее знаете? — спросила я, чувствуя, как по спине пробегает холодок предчувствия.
Он помолчал секунду, его пальцы нервно сжались на ножке бокала. Потом он сказал ровным, почти ледяным тоном:
— Эту фамилию я знаю. Помнишь в первый день моего назначения на твое имя поступила официальная жалоба. За якобы непрофессиональное поведение и грубость на вызове. Как раз в тот день, когда ты ездила… к своему мужу. Жалобу подписала гражданка Никитина Виктория Евгеньевна. Я лично ее рассматривал.
Жалоба… Никитина Виктория Евгеньевна… Вика!
Меня как будто ударило током. Мир сузился до этой фамилии, до этого имени. Все кусочки мозаики мгновенно встали на свои места, сложившись в уродливую, отвратительную картину.
Вика — любовница Павла, которую я застала в своей спальне, на своей кровати. Вика — менеджер в банке, через которую Павел отмывал кредитные деньги, покупая дорогущие материалы якобы для бизнеса, а на самом деле, скорее всего, для нее или для их совместных планов.
Вика — жалобщица, которая пыталась меня очернить перед начальством, возможно, чтобы я потеряла работу или чтобы мои показания в суде выглядели менее достоверными!
Она не просто увела мужа — она была его сообщницей. Они действовали вместе. Они вместе обманывали меня, тратили мои деньги, а потом еще и пытались сделать меня виноватой.
— Так это она… — прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота — от гнева, от омерзения, от осознания глубины их подлости. — Это все она… Эта сука…
Глава 41
— Я не понимаю, как можно быть такими… — я покачала головой. — Мало того, что она… что они с Павлом…
— Деньги, Ксения. Страх. Желание уничтожить того, кто мешает. Мотивы обычно простые, — сказал Андрей без тени сочувствия в голосе, скорее, как констатацию факта. Он посмотрел куда-то в сторону, и на мгновение его лицо стало отстраненным, словно он вспомнил что-то свое. — Люди ломаются. Или ломают других. Такова жизнь.
Я почувствовала, что за этой фразой стоит что-то большее. Что-то личное. Он всегда был таким — собранным, властным, держащим все под контролем. Но сейчас в его глазах промелькнула тень, которую я не видела раньше.
— Андрей Викторович… — я решилась спросить. — Вы так резко отреагировали тогда, после аварии. Примчались сами, командовали… Почему? Вы говорили про эмоции, про то, что им не место на рабочем месте…
Он медленно перевел на меня взгляд. Прямой, тяжелый.
— Потому что я знаю цену ошибок, Ксения. И знаю, как легко потерять человека.
Он сделал глоток вина, помолчал, словно решая, стоит ли продолжать. Я ждала, затаив дыхание.
— Пять лет назад, — начал он, глядя прямо перед собой, — я работал на скорой в Москве. В спецбригаде. У меня была напарница. Лена. Мы были вместе. Не только на работе. Любили друг друга. Собирались пожениться.
Он говорил отрывисто, почти протокольно, но я видела, как напряглись его плечи.
— В тот день нас поставили в разные бригады. Она попала в аварию. На вызове. Не такая серьезная, как ваша. Удар, кювет, машина перевернулась. Я приехал туда первым. У Лены ничего серьезного — ушиб головы. Вроде бы. А через час её уже не стало.
Он замолчал. Я видела, как он сжал кулаки под столом.
— Кровоизлияние в мозг. Гематома. Не заметил, не придал значения. Итог один — я ее потерял. Из-за аварии. Из-за врачебной ошибки. Моей ошибки. Я был рядом и не смог предотвратить.
Я слушала, и сердце сжималось от сочувствия. Теперь я понимала. Его страх. Его резкость. Его приказ везти нас в областную, в нейрохирургию. Он панически боялся повторения той истории. Боялся снова потерять.
— После этого я ушел с линии. Перевелся на административную работу. Дал себе слово — никаких личных отношений на работе. Никогда. А потом я встретил тебя… — он впервые за время рассказа посмотрел на меня.
От его слов, от этого признание меня накрыла волна мурашек.
— Я понимаю, — тихо сказала я. — Теперь понимаю. Мне очень жаль… Лену.
Он только кивнул.
Мы допили вино молча. Разговор был окончен.
Когда мы вышли из ресторана, ночной воздух показался особенно холодным. Андрей предложил проводить меня. Мы шли по тихим улицам, я чувствовала его плечо почти рядом со своим, ощущала тепло, исходящее от него, и это простое физическое присутствие волновало до дрожи.
У моего подъезда он остановился. Пауза затянулась, стала почти ощутимой. Воздух между нами загустел. Я не знала, что сказать, боялась поднять глаза.
— Спасибо за ужин, Андрей Викторович, — пробормотала я наконец, все же заставив себя посмотреть на него.
— Тебе спасибо, Ксения, — ответил он тихо. Его взгляд — темный, глубокий — задержался на моем лице, скользнул по губам, и у меня перехватило дыхание. Он стоял так близко, что я могла уловить тонкий аромат его парфюма.
Он сделал шаг вперед, почти вплотную. Протянул руку и осторожно, почти невесомо коснулся пальцами моей щеки. Кожа под его прикосновением вспыхнула. Я видела его глаза в свете фонаря — в них больше не было сомнения. Только уверенность и желание. Мое сердце забилось как сумасшедшее.
Он медленно наклонился, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Я чувствовала его теплое дыхание на своей коже. Мир сузился до этого момента, до пространства между нами.
Он наклонился и накрыл мои губы своими. Поцелуй был не осторожным, а сразу требовательным, уверенным. Он точно знал, чего хотел. И я ответила — забыв про все сомнения, про работу, про Павла. Были только его губы, его сильные руки на моей талии, прижимающие меня к нему, и стук его сердца, громкий и частый, как мое собственное.
