Любовь оставляет отпечатки - Лена Коро
Поначалу он винил себя – свою неопытность, стеснительность, импульсивность. Потихоньку стал почитывать специальные тексты. И пришел к выводу, что Верина холодность, хоть и уходит корнями в ее воспитание, все же в основном культивируется ее ленью, неграмотностью и нежеланием что-то менять в себе. И он отцепился. В постели думал только о том, чтобы самому побыстрее сбросить напряжение. Для этого разжился порножурналами, которые втихаря листал перед походом в спальню.
И может, так бы и влачил свою интимную потребность, но Вера как-то, видимо, пытаясь его подколоть, надавила на больную точку. Она рассказала, что сексуальная сила партнера напрямую связана не с физиологией, а с толщиной его кошелька. И даже предъявила в одном из своих глянцевых журналов статью, в которой ученые провели такое исследование. Итог был более чем странным – осознание того, что рядом в постели находится статусный самец, сильно поднимает самооценку женщины. Вера сделала вывод: раз ее муж не имеет достаточно средств, чтобы она купалась в роскоши, это и порождает ее гипосексуальность. Мало того, это плохо отражается на ее здоровье.
И словно в подтверждение этой истины ее организм неожиданно сдал. Она стала более раздражительной, головные боли приходили почти каждый вечер, внешне Вера быстро постарела. Не то чтобы у нее появилась сетка морщин или зубы выпали, но она из молодухи как-то враз превратилась в пожилую женщину. Ее походка стала тяжелой, зрение упало, в голосе появились трещинки. Никита стал ловить себя на том, что ему уже не хочется ложиться с Верой в постель и, тем более, предаваться страсти. Она его просто перестала привлекать как женщина, не возбуждала и не манила. А потом он встретил свою любовь. Настоящую, всепоглощающую, от которой не увернуться и не спастись. Либидо пришло в норму, вернулось желание жить и радоваться пустякам.
* * *
Лина сидела с Ловиисой в ее каюте, маленькой, без окна, и оттого общение казалось чрезвычайно камерным. Только что стало известно, что Вера отравилась сильным ядом, который содержат некоторые виды грибов.
– Я, кстати, подозревала, – тихо рассуждала гид, – так как, когда Веру несли в вертолет, обратила внимание, что она неестественно загорелая. Желтая, в общем. А там ее сразу к аппарату искусственного дыхания подключили. Я посмотрела в Интернете – есть похожие признаки отравления поганками.
– Откуда взялись поганки? В ресторанах нам шампиньоны давали. А это даже не совсем грибы. У меня, например, аллергия на них, но однажды съела шампиньон, и ничего, пронесло.
– У Веры нет аллергии ни на что. Никита так в анкете указал.
– Почему ж она тогда так странно питалась? Ничего не ела, что предлагалось в автобусе. А когда мы с ней обедали в Амстердаме, она выбрала самые простые блюда. Овощи, но не салаты, курицу вареную, не чай, а кипяток без заварки. Может, она веган?
– Никита сказал, что нет. Но помешана на здоровом образе жизни. Якобы строго следует каким-то установкам, расписанию. Если спит, например, то в повязке на глазах, чтобы вовремя заснуть. Ест, считая калории. Занимается спортом до изнеможения.
– У-у-у. Чистая психология.
– Вы против?
– Я придерживаюсь мнения, что здоровый образ жизни – выдумка поколения, которому некуда девать время и деньги. И знаете, где собака зарыта? В страхе смерти. В атеизме. Раньше, когда люди истинно веровали, этого страха ведь не было. Нигде в классической литературе не найдете, что герой питается пророщенной пшеницей или героиня в тридцать лет делает подтяжку лица.
– Так и умирали в сорок.
– Не упрощайте. Человек, который постоянно стремится к фальшивой молодости, умирает как раз раньше, чем тот, кто на жизнь смотрит проще. Да, сегодня умирают не в сорок. Но стресс никогда жизнь не продлевал. А заставлять себя делать то, что организму не хочется, – это из разряда насилия.
– А я как-то пыталась стать вегетарианкой. Хватило на три месяца.
– Понятно. Нормальной личности состязаться с психически напряженными невозможно.
Я о тех, кто зациклен на своем здоровье. Но в том-то и парадокс: чем больше человек думает о болячках, сравнивает себя с другими, изучает симптомы, тем скорее в эту ловушку и попадает.
– Вы думаете, Вера была одержима своим здоровьем?
– То, что вы рассказали, очень похоже.
В дверь постучали. На пороге стояла девочка-подросток, которую за плечи придерживала мать. Женщина заговорила первой.
– Ловииса, может, мы тут переборщили с конспирологией, но все равно должны сказать… вы ведь собираете информацию.
– Не собираю, но не откажусь, – Ловииса пригласила гостей присесть на диванчик рядом с Линой.
– Конечно, прошло столько времени уже, информация, может, и пустая… – женщина никак не могла сформулировать суть. – Помните, вы мою Ксюшу отругали тогда, в Английском саду. Она гриб сорвала.
– Да, вспомнила, – Ловииса интуитивно наклонилась к собеседнице. Что-то подсказало, что информация как раз важная.
– Расскажи, Ксюша, – мать взяла девочку за руку, чтобы придать той уверенности.
– Вы на меня тогда заругались, чтобы я гриб выбросила. Но мне так жалко было, он такой хорошенький был, ровненький. Я на скамейку положила.
– На какую скамейку?
– Не ту, что большая там была, а на поменьше, она напротив, как бы в нише такой. И там тетенька эта сидела. Которую на вертолете увезли.
– Ксюша, ты уверена, что это была именно та тетя?
– Я лицо, конечно, не помню. Но она была такая темная. Там скамейка в тени, и она в черном.
Девочка замолчала, но мать снова подтолкнула ее.
– Скажи об Артемке.
– Да. Я вспомнила… там Артем своих родителей фотографировал. Я тогда еще подумала, почему мои уже смотались… Ой, простите… Рили, он много там снимал. И если посмотреть снимки… Может, тетя эта попала в кадр.
– Да ты просто следопыт, – Лина повернулась к девчушке, – не сбегаешь, не приведешь
