Гийом Мюссо - Бумажная девушка
Я вежливо осведомился о его делах, и Мицуко признался, что из-за рецессии и краха на бирже его дела никогда еще не шли так хорошо. Он открыл второй магазин в Сан-Франциско и собирался открыть третий в Санта-Барбаре.
– Ко мне приходят врачи, дантисты и адвокаты и прикатывают мне свои «Лексусы», приносят коллекции клюшек для гольфа или норковые манто своих жен, потому что им больше не удается оплачивать счета. Но ты наверняка звонишь мне не просто так. Хочешь мне что-то предложить, я угадал?
Я рассказал ему о моем Шагале, но Мицуко проявил лишь вежливый интерес:
– Рынок искусства еще не вышел из кризиса. Зайди ко мне завтра, и я посмотрю, что смогу сделать.
Я объяснил, что не могу ждать до завтра, нахожусь в Сан-Диего, а наличные мне нужны через два часа.
– Полагаю, что телефон тебе тоже отрезали, – догадался он. – Я не узнал твой номер, Том. Учитывая количество сплетников в этом городе, все становится известно очень быстро…
– И что говорят?
– Что ты в яме и проводишь больше времени, поглощая таблетки, чем работая над новым романом.
Мое молчание было исчерпывающим ответом. Я слышал, как на другом конце провода он печатал на своем переносном компьютере, и догадался, что он проверяет котировки Шагала и суммы, которые были выручены за его полотна на последних аукционах.
– Что касается телефона, то я могу восстановить связь в течение часа, – неожиданно предложил Мицуко. – Твоя сеть ТТА, верно? Это обойдется тебе в две тысячи долларов.
Не успел я с ним попрощаться, как услышал звук электронной почты, отправленной с его компьютера. Если София держала людей за их секреты, то Мицуко держал их за бумажники.
– Что касается картины, то я предлагаю тебе тридцать тысяч долларов.
– Надеюсь, ты шутишь. Она стоит минимум в двадцать раз больше!
– С моей точки зрения, она будет стоить даже в сорок раз больше на аукционе «Сотбис» в Нью-Йорке, года через два-три, когда у новых русских снова появится желание расстаться с деньгами. Но если ты хочешь получить деньги на руки уже сегодня вечером, то за вычетом комиссионных, которые мне придется выложить моей коллеге в Сан-Диего, я смогу тебе дать только двадцать восемь тысяч долларов.
– Ты же только что сказал тридцать тысяч!
– Минус две тысячи за восстановление твоего номера. И это при условии, что ты аккуратно выполнишь все мои инструкции.
Был ли у меня выбор? Я убеждал себя, говоря, что у меня будут четыре месяца, чтобы выплатить эту сумму – увеличившуюся на пять процентов – и вернуть шедевр себе. Я не был уверен в том, что у меня это получится, но приходилось рисковать.
– Отправляю на твой телефон инструкцию, – закончил Мицуко. – И кстати, скажи своему приятелю Мило, что у него осталось всего несколько дней, чтобы выкупить его саксофон.
Я нажал отбой и вернул Эстебану его коллекционный телефон в ту самую минуту, когда мы въехали в город. Солнце начало спускаться к горизонту. Сан-Диего был прекрасен, залитый розовым и оранжевым светом, напоминающим о близости Мексики. Билли воспользовалась красным сигналом светофора, чтобы пересесть ко мне в кузов.
– Брр, мерзость какая! – сказала она, растирая ноги.
– В самом деле, в таком наряде…
Она махнула в мою сторону листком из блокнота.
– Они дали мне адрес своего знакомого владельца гаража, который, возможно, сумеет найти для нас машину. А у вас как дела?
Я посмотрел на экран телефона. Словно по волшебству я снова мог звонить, а в смс-сообщении Мицуко рекомендовал мне воспользоваться фотоаппаратом в моем телефоне.
С помощью Билли я снял картину со всех ракурсов, не забыв сделать снимок крупным планом сертификата подлинности, приклеенного с обратной стороны картины. Благодаря встроенному устройству каждый снимок был автоматически датирован, зашифрован и снабжен геолокацией, а затем отправлен на защищенный сервер. Если верить Мицуко, то эта маркировка превратит фотографии в доказательства для суда и позволит противопоставить их другим доказательствам во время возможного судебного процесса.
Эта операция заняла у нас не более десяти минут. Когда пикап высадил нас возле центрального вокзала, мы уже получили сообщение с подтверждением от Мицуко, который дал нам адрес его коллеги, где нам следовало оставить картину и получить двадцать восемь тысяч долларов.
Я помог Билли спуститься на тротуар, мы забрали багаж и поблагодарили садовников за помощь.
– Si vuelves por aqui, me llamas, de acuerdo[37], – сказал Эстебан, слишком крепко обнимая молодую женщину.
– Sí, sí! – ответила Билли, проводя рукой по волосам жестом наивысшего кокетства.
– Что он вам сказал?
– Ничего! Он желает нам счастливого пути.
– Сплошное вранье, – буркнул я и занял очередь на такси.
Билли заговорщически улыбнулась мне, и это заставило меня пообещать ей:
– В любом случае сегодня вечером, если все пойдет хорошо, то вы со мной будете есть кесадильи и чили кон карне!
Одного упоминания о еде оказалось достаточно, чтобы ее словесная мельница заработала снова, но то, что приводило меня в ужас всего лишь несколько часов назад, теперь звучало в моих ушах веселой и дружелюбной музыкой:
– А еще энчилады! Вы знаете энчилады? – воскликнула Билли. – Я это обожаю, особенно с курицей, когда они хорошо обжарены в сухарях. Но, знаете, их еще можно приготовить со свининой или с креветками! А вот чипсы начос не по мне. А эскамолес? Вы их никогда не ели? Тогда вам их надо обязательно попробовать! Представляете, это личинки муравьев! Супермегаизысканно, до такой степени, что их иногда называют муравьиной икрой. Странно, правда? Я их однажды ела. Это было во время поездки с подружками в…
18. Мотель «Каса дель Соль»
Целый ад в одном слове: одиночество.
Виктор Гюго– Разумеется, после «Бугатти» это может показаться жалким… – заметила Билли с ноткой разочарования в голосе.
Южный пригород Сан-Диего – 19 часов. Старый и полутемный ангар убогой автомастерской
Она устроилась на переднем сиденье машины, «Фиата-500» 1960-х годов без хрома и без колпаков на колесах. Именно ее Сантос, владелец автомастерской, которого нам рекомендовали садовники, пытался продать нам с таким видом, будто это был семейный экипаж.
– Конечно, комфорт весьма ограниченный, но вы можете мне поверить: машина крепкая!
– И все-таки что за идея пришла вам в голову перекрасить ее в ярко-розовый цвет!
– На этой машине ездила моя дочь, – объяснил мексиканец.
– Ай! – Билли ударилась головой. – Скажите лучше, что это машина Барби, с которой играла ваша дочь!
