Моя мятежница - Райан Кендалл
На вкус она даже лучше, чем мне помнится, и я издаю низкий горловой стон, когда мой язык совершает жадные пассы по ее шелковистой плоти.
Мои губы везде и всюду, на всей ее сладости. Я покусываю зубами внутреннюю поверхность бедра, облизываю ее в устойчивом ритме снова и снова, сжимая основание члена, дабы преодолеть отчаянную потребность кончить.
Тело Иден сотрясается, когда она начинает кончать. Это прекрасное зрелище, и я не замедляюсь. Ее голос становится хриплым, когда она достигает кульминации. Никогда не слышал более прекрасного или отчаянного звука, как в тот момент, когда с ее губ сорвалось мое имя.
Иден ненадолго обмякает, ее взгляд теряет фокус, и мне нравится, что это придает ее лицу такое сонное, удовлетворенное выражение. Она прижимается к моим рукам, кладет голову мне на грудь, и ритм ее сердца замедляется. Как бы мне ни нравилось обнимать ее, настойчивые напоминания моего члена трудно игнорировать. Он все еще тверд, и, честно говоря, немного раздражен тем, что его игнорируют.
Но потом Иден, кажется, вспоминает, что между нами неудобно зажата стальная эрекция, и снова подносит руку, поглаживая так медленно, что у меня перехватывает дыхание.
– Могу я спросить кое-что? Ты… – Ее рука мучительно спускается ниже.
– Давай, детка.
– Ты с кем-нибудь спишь?
Дерьмо. Теперь я чувствую себя мудаком. Она пытается завести со мной серьезный, взрослый разговор, а я отвечаю нахальными репликами, словно какой-то мачо.
– Эм… – Это все, что я могу сказать. Приходится откашляться.
– Потому что я сдавала анализы после Алекса, и у меня ничего не…
Дотронувшись до ее подбородка, я заставляю Иден взглянуть на меня.
– Я ни с кем не сплю. И у меня тоже ничего нет. Но спать вместе мы сегодня не будем.
Я борюсь со странной волной эмоций при мысли о том, что после всех этих лет могу быть с ней вот так. Она выглядит немного озадаченной моим ответом, но, по правде говоря, я просто еще не готов эмоционально обсуждать эту тему с ней.
– В таком случае, можно мне? – сладко пропевает она, двигаясь вниз по постели, пока не оказывается между моих бедер.
«Еще как можно», – приходит мне в голову, но, к счастью, с губ слетает нечто более членораздельное.
– Все, что захочешь.
Она одаривает меня довольной улыбкой, а после опускается ниже и угощает мой член медленными движениями языка. Это так дико сексуально, мне нравится наблюдать за ней. Я сдвигаюсь, приподнимаясь на локте, убираю волосы с ее лица, чтобы видеть, как она сосет.
«Твою мать».
Я издаю стон, и Иден одобрительно мурлычет.
– У тебя такой приятный ротик, – со стоном выдавливаю из себя я, поглаживая ее волосы и заправляя их за ухо. Вид открывается чертовски эротичный, и я теряюсь в наслаждении им.
Она идеальна.
Кончаю я с неожиданной силой. Обычно я не такой шумный в постели, поэтому с удивлением слышу глубокий стон, вырывающийся из груди, и звук ее имени, срывающийся с губ. Мой член дергается у нее во рту, но Иден не останавливается, поглощая меня, пока я не выдыхаюсь и не расслабляюсь полностью.
Наконец она отпускает меня и встает на корточки.
– Так хорошо?
– Твою мать, – снова бормочу я и притягиваю ее к груди. Она тихо смеется, позволяет обнять себя. – Ты невероятна.
Я крепко прижимаю девушку к себе, задаваясь вопросом, как долго она будет лежать со мной вот так. Я уверен, она вот-вот встанет, оденется, и непременно найдет причину вернуться в свой номер. И пусть мне понятно подобное решение, это не значит, что я с радостью ее отпущу.
Но затем Иден садится, потянув за собой простынь, чтобы прикрыть обнаженную грудь, и я вижу, что она о чем-то задумалась.
– Я тут кое о чем думала…
Глава 17
Иден
Холт говорил, что я могу спрашивать его о чем угодно, и сейчас, лежа с ним в постели, я ему верю. Я полностью удовлетворена и хочу спать, и, очевидно, именно такое сочетание заставляет меня предаться воспоминаниям. Я задаю Холту вопрос о нашей совместной ночи в колледже, и он затихает. Его подбородок опускается, и он нежно целует меня в лоб.
– Мне казалось, тогда было очевидно, что я получил удовольствие.
Я улыбаюсь в темноте. В большинстве своем свет на улице уже погас, только лампа в уголке комнаты мягко освещает пространство.
– Это хорошо. Все эти годы я часто думала о той ночи.
Не уверена, стоило ли мне в этом признаваться, но теперь, когда все сказано, я решаю, что это справедливо. Я бы не хотела скрывать от Холта правду.
– Значит, ты никогда не жалела об этом? – спрашивает он с легкой хрипотцой в голосе.
Меня пронзает удивление.
– Жалела? Откуда такие слова?
– Ты оставила записку, – отвечает он, его голос немного дрожит. С каждым словом Холт звучит так, словно ступает по битому стеклу. – Я боялся, что причинил тебе боль или что-то в этом роде. Задавался вопросом, чувствовала ли ты давление, или просто наслаждалась. Я пытался принимать правильные решения, уважать твои границы и все такое, но эта записка… Ты сказала, что это была ошибка.
Он минуту изучает мою ладонь, затем вздыхает, его печальный взгляд встречается с моим.
– Тогда я так и думала. – Я говорю тихо и нерешительно. – Я была неопытна и так не уверена в том, чего хочу. Позже я поняла, что настоящей ошибкой было сбежать из твоей постели в объятия другого, – шепчу я. – Но тогда я этого не знала. Молодая была, глупая.
– Эй. – Он садится, меряя меня суровым взглядом. – Ты никогда не была глупой. Ты окончила колледж с отличием. Глупые люди так не умеют.
– Справедливо, – соглашаюсь я, но затем до меня окончательно доходит сказанное, и на губах появляется едва заметная улыбка. – Погоди. Как ты это узнал? Ты наводил справки после того, как я уехала из Саттона?
Холт пожимает плечом, и, если я не ошибаюсь, на его щеках появляется едва заметный румянец.
– Нельзя винить меня за любопытство, проявленное к великолепной, загадочной девушке, вошедшей в мою жизнь на одну прекрасную ночь, а потом исчезнувшей навсегда.
– Как оказалось, не навсегда, – бормочу я, утыкаясь носом в его грудь.
Признаю, немного опасно быть настолько уязвимой рядом с ним. Я понятия не имею, как такой человек, как Холт, впишется в мою жизнь. Но вот что мне известно точно – быть с ним сейчас, несмотря ни на что, кажется правильным.
Поэтому я прижимаюсь к нему чуть крепче, наслаждаясь тем, что щекой чувствую, как бьется его сердце. Но осознав, что начинаю клевать носом, понимаю, что пора уходить.
– Уже поздно, – говорю я сквозь зевок. – Мне лучше вернуться к себе.
Он вздыхает.
– Я бы хотел, чтобы ты осталась.
– И я. Но так лучше.
Я неохотно отстраняюсь от него, моментально начиная скучать по его прикосновениям. Собираю одежду с края кровати, Холт тоже забирает боксеры, натягивая их на бедра, а после надевает пару спортивных штанов из чемодана. У двери он одаривает меня еще одним долгим, медленным поцелуем, таким, от которого мне хочется послать все к чертовой матери и снова заползти в его постель.
Ничего не желаю сильнее, чем провести ночь в его объятиях. Но подобное моментально разрушит мою карьеру. Поэтому я, последний раз сжав его руку, выскальзываю за дверь.
– Спокойной ночи, Холт, – шепчу я.
Он улыбается в ответ.
– Сладких снов.
Но мы оба знаем, что «сладкий» — не то слово, которым можно описать то, о чем я буду грезить.
Глава 18
Иден
– Думаю, я замерзну до смерти.
Гретхен стягивает полы своего толстого кардигана, хмуро глядя на меня через стол кованого железа. Когда я пригласила ее пообедать со мной сегодня днем, то, возможно, упустила момент, что зарезервировала столик во внутреннем дворике, и теперь подруга не перестает дрожать с того момента, как мы сели.
