Переговорщик (ЛП) - Миллер Сэм П.

— Прекрати, Шейн! Прекрати и дай мне пистолет!

Она протянула ко мне ладонь, и я уставился на длинные тонкие пальцы. Они дрожали. Её рука дрожала, но Кэй всё равно пыталась изобразить спокойствие, которого у неё не было.

— Всё в порядке, Кэй, тебе просто нужно уйти и дать мне закончить.

— Ни хера, я не позволю тебе убить себя, ты понимаешь? Я не позволю тебе это сделать.

Я поморщился и шумно вдохнул носом.

Я почувствовал, как расширяются ноздри и через них проходит воздух. Это был всего лишь вопрос мгновения: она бросилась на меня, и я спустил курок.

Прошло почти два дня. Я осушил всё, что можно было опустошить, но это было не так уж и здорово. Две бутылки, которые пережили мои предыдущие запои, принесли мне мало пользы: несколько часов сонного отчуждения, не более того. Я хотел убежать от себя, от этого места, от полов, запачканных водой, от сильного запаха закрытого помещения, от проникающего сквозь окна света, которого не заботила моя головная боль, от моего желания побыть в покое и чёртовой потребности закрыть глаза, возможно, навсегда.

Я попытался встать, но бесполезно, я не хотел этого. А ведь именно воля, а не сила, помогает встать на ноги. Я снова провалился в разрушительную спираль, которая преследовала меня в течение некоторого времени. Или, возможно, я просто никогда и не выбирался из неё. Я чувствовал себя более разбитым, чем разбитое стекло, более потрёпанным, чем машина после аварии, более жалким, чем последний из изгнанников. Я закрыл глаза, приложил руку ко лбу и потерялся в дымной трясине созданной мной тьмы.

— Шейн, ты здесь?

Голос маленькой девочки походил на звук камертона на деке — твёрдый, жёсткий и чистый. Я вдохнул через нос, не открывая глаз. Я не двигался, только молчал, не понимая, чего ожидаю — когда она уйдёт или окликнет меня снова.

— Слушай, я знаю, что ты там!

Я выдохнул большое количество воздуха, больше похоже на предсмертный хрип, чем на вздох, и с трудом приподнял веки.

— Шейн, хорошо! Ты обещал мне, что сегодня мы воспользуемся новыми перчатками!

Часть меня хотела отослать её прочь, заставить исчезнуть, но была и другая часть, та, которой малышка была нужна как воздух и даже больше. Я встал и поплёлся к двери. Когда я открыл её, Шарли уже была достаточно далеко. Перчатки свисали с одной руки, плечи сгорбились, голова склонилась.

— Шарли… — окликнул я голосом, который даже не звучал по-человечески. — Шарли, подожди!

Она повернулась, и облачное небо, которым были её глаза, казалось, внезапно широко распахнулось. Хмурый взгляд исчез, а губы скривились в одну из самых красивых улыбок, которые я когда-либо видел. Она пошла назад. Шаг. Другой, а затем Шарли побежала, бросилась ко мне и обняла за талию. Она ухватила меня крепко. Словно потеряла, а затем нашла, будто я на самом деле имел значение…

— Почему ты не ответил мне раньше?

— Я… — Моё сердце билось в смятении, живот сжался в кулак, а в горле появилась громоздкая ноша. — Я спал.

Шарли приподняла бровь и нахмурилась. Она пристально изучала меня, обращая внимание на мою неопрятную внешность, на более длинную, чем обычно, щетину и на синяки под глазами.

— Ты болен? — забеспокоилась она, напрягаясь всем телом.

— Нет. Нет, Шарли, не волнуйся, я не болен.

Я погладил её по волосам, и на моих губах появилась тень улыбки.

— Не хочу, чтобы ты заболел, как Нилл Брэднам.

Я нахмурился, пытаясь понять, о чём она говорит.

— Почему я должен заболеть, как он?

— Ну не знаю, несколько дней назад я слышала, как тётя Марта рассказывала Марджери Бенкс, что Нилл Брэднам внезапно заболел, в одночасье, а затем Господь забрал его. Она сказала ей, что никогда не знаешь, когда такое случится.

Шарли поджала губы, дрожа от напряжения, а в её глазах бурлил жидкий океан.

— Я не хочу, чтобы тебя у меня забрали, хочу, чтобы ты остался с нами, со мной и с мамой.

Возможно, это было вызвано её страданием или, может быть, из-за эмоций, но этот рой слов ворвался в моё горло удушая.

— Не волнуйся, — сглотнул я, — меня никто не заберёт.

— Ты мне обещаешь?

— Да, я обещаю тебе.

Её руки снова обвились вокруг моей талии и крепко прижали.

— Я люблю тебя, Шейн.

— Я тоже, детка, я тоже…

***

Я выглянул в окно: Джоанна сидела на крыльце. Она свернулась калачиком на старом облупившемся плетёном диване, накрыв ноги клетчатым пледом и держа в руке чашку. При виде её в моей груди пробежал разряд. Какая-то тупая боль, которая на самом деле не причиняла вреда. Кто-то назвал бы это раздражающим укусом, но для меня, наверное, это было просто чудом.

Я долго думал об этом в тот день, когда Шарли училась бить как профессионал. И пытался осмыслить всё, что со мной происходило: снова начало биться сердце, изнутри меня захлёстывали эмоции, и непреодолимое желание вновь прикоснуться к ней, заниматься этим снова и снова.

Что бы сказала Клэр?

Что бы она подумала обо мне, если бы знала, что я медленно её отпускаю? Потому как именно это и происходило.

Воспоминания, которые окутывали меня днём и ночью, на протяжении месяцев, становились всё более и более неуловимыми. Поначалу, чтобы успокоить этот вихрь болезненных образов, мне приходилось поддерживать уровень спиртного чуть ниже порога алкогольной комы. Теперь, однако, в этом больше не было необходимости, я больше не был таким оцепенелым, за исключением пары случаев, всегда из-за неё. Я делал это из-за зелёных глаз, которые похитили меня, захватили, околдовали и украли мою боль, напомнив, что, возможно, на самом деле я не мёртв. И вероятно, я даже могу начать жить снова.

Я отвернулся от окна и сполоснул под водой посуду. Это не заняло много времени, ведь тарелка и стакан — пустяк. Я осторожно опрокинул их на сушилку и снова посмотрел в окно. Рыжая всё ещё была там, не обращая внимания на устремлённый к ней взгляд, на гул, пронизывающий всё моё тело, и на мои душевные терзания. Я сжал пальцы в кулак и принял решение: расскажу ей всё. Влез в мятый свитер и вышел на улицу.

Шаг быстрый, словно ноги боялись, что соскочу и поэтому судорожно гнались друг за другом. Я пробежал разделяющее нас расстояние с сердцем в горле и затруднённым дыханием тех, кто бежит не только ногами, но и всем телом.

Перебрался через ограду. Землю устилал ковёр из сухих листьев и веток, скрипом выдавая моё присутствие ещё до того, как я попал в поле её зрения. Мой силуэт был погружён в темноту, почти призрак, но Джоанна не испугалась, она прекрасно знала, что это я.

Небрежно, как ни в чём не бывало она продолжила дуть на своё варево. Пальцы обхватывали керамику, а в воздухе витал сильный пряный запах. Я сделал несколько шагов и позволил свету с крыльца мягко коснуться меня, открывая мою фигуру, скрытую за полумраком. Джоанна была спокойна, словно ждала меня. Её глаза остановились на мне, лаская с обычной заботой.

— Эй… — пробормотала она.

В знак приветствия я качнул головой.

— Как дела?

— Хорошо.

Я засунул руки в карманы, стараясь избежать её взгляда.

— Хорошо… — повторила она, глядя внутрь чашки. Она подождала несколько мгновений, словно не знала, что ещё сказать.

— Хочешь присесть?

Я кивнул. Она отодвинула одеяло, закрывавшее её ноги, освобождая место для меня и ожидая, пока я сяду рядом.

— Хочешь немного? — спросила она, указывая на свой ароматизированный травяной чай.

— Нет, спасибо, я в порядке.

Я видел, как она кивнула, крепко обхватила ладонями чашку и вернулась к тщательному изучению её содержимого. Между нами повисло ощутимое напряжение, но меньшего я и не ожидал. Она прятала взгляд на дне чашки, и мы оба знали, что причина этому — сильный дискомфорт. Джоанна нервно, почти по-детски закусила губу и снова посмотрела на меня. Я мог видеть, как внутри неё роилось множество вопросов, но она ни о чём не спрашивала. Рыжая просто смотрела на меня с закрытым ртом и ждала, что скажу я.