Переговорщик (ЛП) - Миллер Сэм П.

Я перевёл дыхание.

Даже воздух больше не мог проникнуть в моё горло, не споткнувшись где-нибудь. Мне хотелось своими руками разорвать грудную клетку. Дискомфорт, который я испытывал, был настолько велик, что я не мог просто вдохнуть. Я бы сделал всё, чтобы это утихло.

Но это не прекращалось.

Никогда не прекращалось.

Я отошёл от Джоанны и запустил пальцы в волосы. Я чувствовал, что задыхаюсь, как крыса, попавшая в ловушку на тонущем корабле. Вода рвётся вверх, захлёстывает тебя, лишая кислорода. Она прижимает тебя к потолку, и чтобы не умереть, ты пытаешься удержать то немногое, что осталось от воздуха. Сопротивляясь, ты пытаешься не утонуть, но понимаешь, что рано или поздно лёгкие откажут. Так что ты закрываешь глаза, сдерживаешь слёзы и позволяешь себе утонуть в воспоминаниях.

Я протянул пальцы, нащупывая дверную ручку. Я выдохся, у меня не хватало сил, и я схватился за неё, словно меня могло обжечь. Шмыгнул носом. Чтобы вернуться в этот дом, потребовалась щедрая доза виски, текилы и чего-то ещё.

Медная ручка покачивалась, будто хотела вырваться из моих рук. Я сжал её. Сжал так сильно, что побелели костяшки пальцев. Внутри меня нарастала тошнота, перекрывая каждый вздох. Я сглотнул, пытаясь сдержать свои эмоции, даже если к настоящему времени они были абсолютно неуправляемы. Облизнул губы, снова сглотнул и сомкнул веки.

Замок щёлкнул без усилий, и дверь распахнулась.

Всё было как в тот день.

Всё так, как оставила она.

Перед зеркалом туфли на каблуке, на вешалке в углу висело тёмное платье, на туалетном столике косметичка, расчёска, духи и бесконечное множество аксессуаров.

В груди у меня кольнуло, и я чуть не упал. Пошатываясь, я добрался до центра комнаты и сел на кровать. Дамасское одеяло пролежало там несколько сезонов, никто им больше не пользовался.

Я провёл по нему ладонью.

Она обожала это дурацкое одеяло, говорила, что оно придаёт комнате яркость. Я сглотнул кислую жидкость и провёл рукой взад и вперёд по тёмно-зелёным линиям и вокруг контура бледно-лавандовых цветов. Всё выглядело так опрятно, словно она только что вышла из дома: подушки аккуратно разложены, ткань расправлена и без единой складочки. Я почувствовал, как у меня в горле что-то поднимается. Что-то едкое, разъедающее, и я заколотил в одеяло, сердито комкая его. На тыльную сторону ладони упала капля, затекла между костяшками пальцев и затем неумолимо заскользила вниз, пока не намочила ткань.

Я расхохотался.

Безумец. Сумасшедший, который думал, что у него закончились слёзы, но всегда находил новые — каждый раз, когда рылся в своей боли. Я больше не мог этого выносить. Даже алкоголь больше не мог обезболивать меня.

Я посмотрел на прикроватную тумбочку, и мне показалось, что сердце вырвалось наружу. На меня смотрела она. Счастливо улыбалась через стекло в серебряной рамке и не отпускала меня взглядом.

Я не мог продолжать в том же духе.

Взял в руки это воспоминание и указательным пальцем погладил её лицо с расплывчатыми очертаниями.

Это было слишком.

Слишком много.

Я протёр глаза тыльной стороной ладони и положил её портрет на кровать. Я оставил его вверх ногами, не желая, чтобы её улыбающиеся глаза смотрели на меня, пока делал то, что должно быть сделано. Я открыл ящик прикроватной тумбочки и достал сорок пятый калибр. Глубоко вздохнув, я нацелил его в висок.

— Шейн, ты в порядке?

Несколько раз моргнув, я постепенно вернулся к реальности. Первое, на чём сосредоточился — это наполненные беспокойством зелёные радужки.

— Эй… — выдохнула она, резко выпуская воздух. — Ты меня напугал. Выглядел так, словно был где-то далеко.

Я продолжал ритмично моргать, чтобы овладеть собой в настоящем времени. Джоанна попыталась улыбнуться мне, но едва приподнятые уголки её губ выдавали беспокойство.

— Почему бы тебе не присесть? Я принесу тебе стакан воды.

Я отрицательно покачал головой.

— Ты уверен? — спросила она, пристальнее рассматривая меня.

Я кивнул. Единственное, что мне было нужно, это успокоиться и уйти. Джоанна протянула руку и попыталась снова меня коснуться, но я отпрянул, отталкивая её.

— Почему ты так себя ведёшь? Поговори со мной, пожалуйста.

— Я не хочу говорить об этом. Какого хрена я должен тебе сказать?

— Но я…

— Оставь меня в покое, хорошо? Поверь мне, так будет лучше.

Больше ничего не добавив, я повернулся к двери и вышел, оставив её молча смотреть мне в спину.

Я ворвался обратно в дом и направился прямо к шкафу со спиртным. Выбирать было не из чего, запасы дедушки я уже исчерпал. Я отодвинул пустые бутылки и схватил единственную, в которой ещё что-то плескалось. Это была пыльная фляга с прозрачным содержимым. Я схватил пробку зубами и вырвал её.

Меня мгновенно атаковал запах спирта, он был настолько сильным, что обжигал глаза.

«Так даже лучше!»

Я сделал глоток, наслаждаясь огнём, который пылал от горла до желудка. Потом вытер рот тыльной стороной ладони и упал на старый диван в гостиной. Более болезненные образы снова нахлынули на меня, и я сделал единственное, что был в состоянии сделать: поднёс флягу ко рту и закрыл глаза, а с губ сорвался демонический смех.

Я был жалок. Жалкий и проклятый человек.

Я обманывал себя, полагая, что, ведя жизнь, полную рутины и изоляции, мне удастся как-то выжить. Не выздороветь, на это я никогда бы не осмелился надеяться, но хотя бы выжить. Фигня! Мертвец мёртв, а человеку без будущего ничего не остаётся, кроме как, агонизировать в своём прошлом.

«Поговори со мной, пожалуйста…» — Её голос гремел в моих висках, и я покачал головой, всё ещё смеясь, но на этот раз сквозь слёзы.

Что, по её мнению, я мог сказать?

Никто не мог мне помочь.

На самом деле никто не мог. А кто думал, что сможет, только усугублял ситуацию.

— Шейн, ты дома?

Голос Шторм донёсся до меня приглушённо, почти неразборчивым эхом среди мыслей, которые, наконец, перестали кружиться, парализованные. Я крепко сжимал пальцами приклад пистолета. Он был тяжёлым. Я не помнил, чтобы он был таким тяжёлым, но, возможно, это просто связано с тем фактом, что я держал этот грёбаный сорок пятый калибр нацеленным на висок в течение десяти минут. Рука устала, но не дрогнула. Не так, когда я стоял перед тем монитором.

Там я дрогнул, даже задрожал. Я проглотил пустоту и утонул в воспоминаниях о её взгляде. Эти глаза, полные ужаса, я не забуду никогда. И никогда не забуду, как ушла её жизнь, забрав, мою тоже.

— Прости меня, если сможешь, Клэр, — рыдал я, ощущая всю боль, что накопилась в моём теле. — Прости меня, любовь моя…

Я проглотил последнюю каплю виски из бутылки в другой руке и приготовился стрелять. Палец на спусковом крючке, сердце колотилось и безумное осознание того, что, наконец, всё закончится.

— Господи, Шейн! Какого чёрта ты делаешь?! — голос Кэй выдавал страх, если не панику. — Даже не думай об этом, ты меня понимаешь? Опусти оружие!

Я перевёл дыхание и закатил глаза.

— Шейн, ради бога, опусти пистолет!

Я незаметно покачал головой. Взгляд остановился на занавесках с цветочным рисунком, которые выглядели как фотокопия этого дерьмового одеяла.

— Послушай меня, — она сглотнула. — Положи пистолет. Я знаю, что прямо сейчас ты не видишь выхода, но это не так. Всегда есть выход. Поверь мне.

Я покачал головой с неверием.

— Давай проясним, ты ведёшь со мной переговоры, офицер Шторм? Ты правда думаешь, что сможешь это сделать? — я повернулся к ней и приподнял брови. — Скажи мне, Кэй, какое первое правило переговоров?

— Понять, как далеко готов зайти субъект.

Я удовлетворённо кивнул.

— И по твоему мнению, как далеко готов зайти я? Насколько я опасен для самого себя, Кэй?