Андрей Жвалевский - Беременность не болезнь
– Он подкатывался, – то ли пожаловалась, то ли похвасталась Наталья, – но я сразу объяснила, что беременна.
– А я тогда говорю, – подхватил Марашко, – «Раз секса не будет, давай хоть развлечемся».
И развлеклись. Андрей весь месяц мотался по командировкам, но был в курсе с самого начала.
– И ты, супруга, – упрекнул я Катю, – тоже все знала, а мне по ушам ездила!
– Я только сегодня! – супруга сделала глаза образца «Абсолютная честность». – Мне все рассказали и велели тебя позвать.
– Эти уроды,- Наталья кивнула в сторону мнимых соперников, – хотели и Кате не говорить. А если бы у нее от этого всего что-то с ребенком случилось?
– Но за это,- решил я, – «Мартель» достанется только мне. Как пострадавшей стороне.
– Как скажешь, – согласился Андрей и выудил из какого-то пакета полулитровик «Хеннесси».
– Слушай,- спросил я, – а ты кем работаешь?
– Спиртное вожу. Средний и мелкий опт. Будешь обмывать дите, обращайся.
– Кстати…- Наталье надоело играть вторые роли, и она выпятила свое скромное брюхо. – Мы вас не за этим звали. И нечего тут без повода дорогой коньяк хлестать.
д. да, – сказал Андрей, – у нас же это… типа
помолвка.
_Что? Правда?! – завизжала Катя.
– Ну что ж, бывает, – вздохнул я.
– Как ты могла,- простонал Шура, – любимая! Дай мне пистолет!
Он отобрал пугач у хозяина, сунул ствол в рот, но тут же извлек его и стал с интересом рассматривать.
– А давай туда коньяку нальем! – предложил он. Так мы и сделали. Это сильно сократило расход
спиртного и заметно ускорило опьянение. Иногда и у поэтов бывают неплохие идеи.
**.Как они нажрались! В смысле напились!
Лакать коньяк пистолетами мог придумать только Шура* Выглядело это, конечно, смешно. Сначала, А потом стало понятно, что следующего дня у этой троицы не будет. Когда они стали по очереди ставить друг друга к стенке и «расстреливать», мы с Наташкой тихонечкс свалили из квартиры и пошли спать ко мне. И этогс никто не заметил.
Дома я устроила Наташке допрос с пристрастием.
– Вы зачем мне голову дурили?
– Так получилось. Собственно, никто тебе голову не дурил. Ты все придумала сама, я тебе просто не мешала Вот, например, ты меня спрашиваешь, собираюсь ли ь рассказать Андрею про то, что у меня будет ребенок с
Марашки, я честно отвечаю: «Нет». И говорю чистую правду – не собираюсь. Концовка, конечно, подкачала. Я рассчитывала на нечто более глобальное.
Вспомнив, как Андрей доставал пистолет, бешено вращая глазами, я подумала, что на этот раз нам повезло.
Наташка продолжала фантазировать.
– Представляешь, как можно было это сделать! Например, пока я в роддоме. Это бы всех заняло на то время, что я рожаю. Говорят, чем меньше народа знает, что ты рожаешь, тем легче роды. Или устроить сцену где-нибудь в кафе с хорошо поставленной мужской дракой. Чтобы посуда билась, стекла летели, люди кидались их разнимать.
– Ага, – продолжила я, – а на заднем плане играет «It's a raining man, alleluia…*. А зачем?
– Что зачем?
– Все это представление.
– Ты же сама жаловалась, что скучно. А нам с Марашкой не давали покоя лавры телевизионного «Розыгрыша». Все, давай спать, у нас завтра будет трудный день, нужно будет мужиков в себя приводить. Кстати, надо Шуриной жене позвонить, пусть приезжает за своим сокровищем.
Поспать нам с Наташками не дали. Только одна из них устроилась на диване, а вторая угомонилась в животе, нам позвонили так называемые мужчины и спросили, куда мы делись. Мы не стали объяснять, что уже три часа прошло с тех пор как мы ушли, а, тяжело вздохнув, отправились разносить их по домам.
Профессиональнее всех действовала Юлька – жена Марашки.
– Так, понятно, дрова, – констатировала факт Юля. – Сейчас будем звонить знакомому таксисту. Алло, Петь, привет, это Юля. У нас как обычно. Возле «Южной». Ага, жду, целую.
– Как обычно? – удивилась я. – А мне казалось, Шура такой приличный парень…
– Мне тоже так казалось. Лет пятнадцать назад.
– А сколько вы женаты?
– Тринадцать лет.
– Сколько? И как ты его столько терпишь? А он когда-нибудь правду говорит?
– Не знаю. Честно говоря, меня это давно перестало интересовать. Только вот ребенка жалко. Его учительница спрашивает: «Миша, кем ты станешь, когда вырастешь?» – а он отвечает: «Стану, как папа, поэтом». Не дай бог…
Из нас всех Наташка оказалась самая счастливая. Лежащего на полу Андрея она накрыла пледиком и ушла спать в другую комнату. Юльке помог допереть Марашку таксист Петя. Мы вышли из подъезда вместе, они загрузились в машину, а я осталась со своим мужем один на один.
Пьяный Сергей внешне совершенно не отличается от трезвого. Если не подходить близко и не смотреть в глаза. Потому что от него разит коньяком так, как будто поливался им из шланга, а в глазах – космическая пустота.
– Сережа, пойдем домой.
– Пойдем. Стоит, не двигается.
– Сереженька, я спать хочу, пойдем, а?
– Пойдем.
Хоть бы шаг сделал!
– Сергей! Домой идем?
– Идем. Эффект нулевой.
– Сергей! Иди за мной!
О! Пошел… Значит нужно действовать простыми командами.
– Налево! Направо! Вольно… то есть делай что хочешь.
– Что хочу? О, Катенька, дай я тебя поцелую!
– У ребенка будет алкогольное отравление.
– У какого ребенка?
– Здрасьте, приехали! Дорогой, у меня для тебя есть потрясающая новость. Я беременна.
– Что, опять?
В подъезде выяснилась страшная вещь – у нас не работают лифты. Как такое могло случиться, никто не понял, но факт оставался фактом.
И мы пошли. Пешком. На девятнадцатый этаж.
По дороге нам встретилось очень много народу. Сергей со всеми общался, Сергей был просто душка. Сергей всех приглашал к себе на день рождения.
Наутро выяснилась замечательная вещь: я женился на сокровище.
Судите сами – как должна поступить женщина, муж которой накачался выше бровей, пел песни на улице и (стыд какой!) приставал ко всем встречным соседям? Правильно, она обязана ходить мегерой, холодно молчать и – в лучшем случае – швырнуть на обеденный стол тарелку с остывшими макаронами. Все эти действия, по идее, должны пробудить в муже совесть, заставить его жить по-новому и превратить его в другого человека. Глупая идея. Никакого эффекта, кроме глухого раздражения, таким образом добиться невозможно.
Моя Кошка-Катюшка сделала все правильно. Никакого гундежа поутру, сцен и беспочвенных оскорблений («Вставай, алкаш!»). Наоборот, банка холодного светлого пива у кровати, приглушенный шум на кухне и поцелуй в небритую щеку. Я тут же растаял и безропотно согласился почистить картошку. Чистил и отхлебывал пиво. Отхлебывал и чистил. И опять чистил.
