Пола Сторидж - Желтая долина, или Поющие в терновнике 4
– То взрыв произойдет как раз в то самое время, когда в зале никого не будет, – догадался Хартгейм.
– Именно так, – произнес в ответ О'Коннер, – это как раз и станет той самой счастливой случайностью… Но, как вы поняли – заранее спланированной…
Попросив своего спутника немного подождать, Джон отправился в уборную, и через несколько минут вернулся оттуда, помахивая чемоданчиком.
Хартгейм, вопросительно посмотрев на него, поинтересовался:
– Ну, что?
– Завел, – сказал Джон.
Лиону в этот момент показалось, что голос его спутника почему-то задрожал, и Хартгейм списал это на естественное волнение.
– Завел? – переспросил он.
– Да.
– На сколько же?
– Взрыв должен произойти без десяти двенадцать, – ответил О'Коннер, поминутно оглядываясь по сторонам, – Я просто уверен, что в это время в зрительном зале не будет ни единого человека…
Хартгейм с опаской посмотрел на О'Коннера, но ничего ему не сказал.
Прозвенел звонок, и они двинулись по истертым ступенькам наверх, в зрительный зал.
Лион давно уже не был в кино, и потому с интересом посматривал на экран – они попали на какую-то мелодраму, и сюжет заинтересовал его.
Неожиданно он поймал себя на мысли, что Джастина сыграла бы роль главной героини много лучше той актрисы, которая старательно изображала страсть, снедавшую всю ее, и при этом выглядела холодной.
Да, у Джастины подобные роли получались куда лучше и убедительней.
Только ли роли?
Наверное, это было как бы продолжением ее натуры, страстной и абсолютно искренней в своей страсти.
Лион так увлекся, что не сразу расслышал шепот аббата:
– Мистер Хартгейм, нам пора. Он с неудовольствием обернулся.
– Что, что?
– Нам пора…
Точно очнувшись от сна, Лион переспросил:
– Что – пора?
– Надо уходить, – произнес аббат свистящим шепотом.
– Из зала?
Он кивнул.
– Да.
– А как же чемоданчик?
– Я оставлю его тут, под сидением, – ответил аббат и опасливо посмотрел по сторонам.
Спустя несколько минут они, пригибаясь, чтобы не мешать остальным зрителям (а зал был заполнен приблизительно наполовину) вышли из зала.
Лион, остановившись у выхода, облегченно вздохнул – ему никак не верилось, что теперь все завершилось, и он с О'Коннером может спокойно возвратиться назад, в ставший родным для него Оксфорд.
Однако Джон, словно угадав его мысли, произнес негромко, но выразительно:
– Нам еще рано возвращаться. Лион встрепенулся.
– Почему?
– Надо все проконтролировать… Убедиться, что взрывное устройство сработало…
– Но ведь вы сами утверждали не далее, чем сегодняшним утром, что если оно заведено, то сработает обязательно… – вспыхнул Лион, с опаской поглядывая в сторону кинотеатра, неоновые вывески которого переливались над его головой всеми цветами радуги, – да и сам я об этом читал… Ну, в той инструкции…
Однако Джон был непреклонен.
– Нет, мистер Хартгейм, надо остаться и во всем убедиться самим…
– Хорошо, – согласился тот и отвернулся. Они немного помолчали, думая каждый о своем, но по большому счету – об одном и том же.
Нервы Лиона были натянуты струной – впрочем, тоже самое можно было сказать и о его спутнике – он постоянно оглядывался, словно бы за ним кто-нибудь следил.
Наконец, приподняв белоснежную манжетку, он произнес тихо-тихо:
– Через десять минут сеанс закончится…
– Через десять?
– Уже через девять…
– Значит, люди начнут выходить минут через пятнадцать…
– А взрыв произойдет без десяти двенадцать, – продолжил его мысль аббат.
И они замолчали.
О, как томительно, как страшно медленно тянулось время, эти проклятые десять минут! Аббат то и дело смотрел на часы.
– Уже восемь…
– Как, прошла только одна минута?
– Мои часы никогда не врут…
Минула еще целая вечность, прежде чем О'Коннер произнес:
– Теперь – семь…
Лион резко обернулся к нему, видимо, желая, что-то спросить, но в самый последний момент передумал.
Джон не стал спрашивать – он был взвинчен и напуган не меньше своего спутника.
– Шесть… Лион молчал.
– Четыре…
О, сколько же это может продолжаться?!
Почему это проклятое время тянется, так томительно, так медленно?
Аббат вновь посмотрел на часы.
– Три минуты…
По идее, теперь из зала «Форума» должны были выходить первые зрители.
Но их что-то не было видно…
Может быть, эта мелодрама была настолько интересной, настолько захватила их, что они решили досмотреть до конца, вплоть до самих титров?
Может быть…
– Две минуты…
– Сколько?
Помедлив, О'Коннер ответил:
– Уже минута…
Да, теперь и ему, наверное, хотелось, чтобы время бежало быстрее…
Аббат начинал заметно нервничать – он никак не думал, что сеанс затянется…
Наконец, он произнес:
– Все. Через пятнадцать минут будет взрыв…
– Послушайте, Джон, может быть ваши часы идут неправильно? – с надеждой в голосе спросил у него Хартгейм.
Аббат поморщился.
– Этого не может быть… Я проверял их перед тем, как мы пошли сюда… Впрочем…
И он кивнул в сторону огромного светящегося табло на фасаде кинотеатра.
Лион невольно поднял голову, и убедился, что часы Джона точны.
– Что же делать?
– Не знаю…
В голосе О'Коннера прозвучали растерянность и настоящая, неподдельная безысходность. Наконец Лиона осенило:
– Одну минутку…
И он побежал по направлению к кассам. Добежав, он первым же делом спросил:
– Простите, а когда закончится этот сеанс?
– Через полчаса, – ответила кассирша. Волосы на голове Хартгейма поднялись дыбом от этого ответа.
Как – через полчаса?
А кассирша продолжала невозмутимо:
– Дело в том, что этот сеанс, так сказать, для взрослых… После фильма будет еще и киножурнал…
Лион заскрипел зубами.
– О, Боже…
И опрометью бросился к аббату. Когда Джон выслушал Лиона, лицо его вмиг сделалось пепельно-серым.
– Что, что? – переспросил он несколько раз и непонимающе заморгал.
Лион вновь повторил.
И тут Джон с необыкновенной прытью бросился к двери выхода и стал трясти ее – дверь была закрыта.
– Подождите тут! – бросил он через плечо и побежал к главному входу.
Хартгейм помчался за ним.
Аббат влетел в фойе, не обращая никакого внимания на билетера, которая сразу же протестующе воздела руки:
– Ваш билет, сэр!
Ей удалось задержать только Лиона…
Однако спустя несколько минут Джон уже бежал обратно, держа по мышкой тот страшный чемодан.
Возможно, от перенапряжения, может быть, от усталости, но Лиону в этот миг показалось, что он слышит неотвратимое тикание часового механизма.
