Пола Сторидж - Желтая долина, или Поющие в терновнике 4
Позвонить домой, в Оксфорд?
Как там Джастина, как дети?
Наверное, волнуются…
Он уселся на стул и в нерешительности пододвинул к себе аппарат. Снял трубку, рука его уже потянулась, чтобы набрать код Оксфорда, но в самый последний момент Лион положил трубку обратно на рычаг.
Позвонить или не позвонить?
Да, уезжая, он оставил Джастину в сильном волнении – она и не подозревает, зачем, с какой целью он отправился сюда, в Лондон.
Хартгейм посмотрел на часы – было без десяти минут полночь.
Что она теперь делает?
Спит?
Просто лежит в кровати с открытыми глазами?
Волнуется, наверное…
Нет, все-таки, что ни говори, а так приятно сознавать, что в мире есть люди, которым ты нужен, что есть люди, которые любят тебя, которые волнуются за тебя…
И рука Лиона невольно потянулась к телефонному аппарату.
Набрав номер, он долго ждал, и наконец после длинных гудков из трубки послышалось такое знакомое:
– Алло…
Это была Джастина.
Лион, стараясь придать интонациям своего голоса как можно больше уверенности и спокойствия, поздоровался:
– Добрый вечер, Джастина…
– Добрый вечер, – послышалось из трубки. – Это ты, Лион?
В голосе ее прозвучало неподдельное беспокойство.
– Это ты?
– Да, я…
– Откуда ты звонишь?
– Из Лондона, – ответил Лион. Джастина, казалось, не поверила своим ушам.
– Из Лондона?
Он закивал – точно так, как если бы Джастина в этот момент была не за несколько десятков миль от него, а здесь, рядом, в его номере, и сидела напротив.
– Да, из Лондона.
– Но что ты там делаешь? Набравшись мужества, Лион постарался произнести как можно спокойней:
– У меня дела… Я ведь говорил тебе, что отправлюсь на несколько дней в столицу.
– Дела?
Лион совсем не умел врать, и потому его жена без особого труда уловила фальшь в его интонациях.
– У тебя дела в Лондоне? – переспросила она, – какие могут быть у тебя дела в Лондоне?
– Джастина, – примирительно ответил Хартгейм, – это не телефонный разговор. Когда я приеду, то сразу же все объясню…
– Лион… – голос Джастины зазвучал необыкновенно взволнованно, и взволнованность эта быстро передалась мужу. – Лион…
– Да.
– Возвращайся немедленно…
– Но, дорогая, я не могу… Она не дала ему договорить:
– Я прошу – возвращайся немедленно… Ты слышишь меня, Лион?
– Да, дорогая, но это невозможно…
Джастина немного подумала, а затем спросила:
– Ты там один?
Теперь врать не имело никакого смысла, потому что Джастина знала наверняка, что в Лондон он отправился в обществе аббата О'Коннера; кроме того, это было очень легко проверить, стоило Джастине только подойти к окну и посмотреть на окна дома напротив – аббат жил один, и в случае его отсутствия в доме не горел свет.
Она повторила вопрос:
– Ты с кем поехал в Лондон?
– С мистером О'Коннером, – после непродолжительной заминки ответил Лион, – с его преподобием отцом Джоном…
– Так я и знала, – крикнула Джастина, да так громко, что в трубке послышался какой-то щелчок, – Лион, немедленно все бросай и отправляйся домой…
– Но, дорогая, я никак не могу оставить аббата… Это было бы верхом неучтивости с моей стороны, – принялся оправдываться Хартгейм.
Неожиданно она замолчала – Лион слышал только прерывистое дыхание; настолько этот разговор взволновал ее.
Потом она глухо спросила:
– Хорошо… Когда тебя ждать?
– Я и сам не знаю, – ответил Лион, – думаю, что очень скоро… Ни сегодня-завтра я вернусь в Оксфорд…
Из трубки послышались короткие гудки, возвещавшие, что разговор окончен.
Лион, недоуменно посмотрев на трубку, повертев ее, положил на прежнее место и, подперев рукой подбородок, задумался…
Наверное, впервые за все это время до него дошло, что своей внезапной поездкой он нанес травму Джастине, заставив его так сильно разволноваться…
Лион, как и большинство современных мужчин, в глубине души радовался, когда за него переживали, и логика его была понятна: если Джастина волнуется за него, если она переживает из-за того, где он находится и что делает, значит он ей все-таки небезразличен, значит, она любит его.
Его, Лиона…
А раз так – следовательно, его есть за что любить…
Может быть это чувство, чувство своей нужности любимой женщине тешило самолюбие Лиона, может быть ему было просто приятно упиваться своей значительностью в глазах жены – как бы то ни было, но теперь, после разговора с Джастиной, Лион решил, что эта поездка – к лучшему.
Ничего, пусть поволнуется.
Это пойдет ей только на пользу.
Он разостлал постель, лег и взял в руки какую-то книгу – он захватил ее из дома, даже не взглянув на название.
То, что прочитал Лион, заставило его невольно вздрогнуть:
«Удивительно! Опыт погибших не идет впрок тем, кто стоит на краю гибели. Ничего тут нее поделаешь. Все погибнут.»
Он захлопнул книгу и, прежде чем выключить свет, взглянул на обложку – это был альбом художественных репродукций с произведений Гойи, который он в свое время так часто видел на ночном столике своей жены…
Решение пришло неожиданно: взрывное устройство следует подложить в кинозал.
Это было первое, что услышал Лион после того, как на следующее утро Джон О'Коннер сказал ему «здравствуйте».
Лион удивленно взглянул на аббата.
– В кинозал?
Тот закивал.
– Ну да.
– А почему именно туда?
Аббат принялся терпеливо объяснять:
– Это – идеальное место – для того, чтобы достичь желаемого результата. С одной стороны, это будет выглядеть весьма внушительно, а с другой – если рассчитать время, то никаких жертв не будет.
– Рассчитать время? – переспросил Хартгейм, все еще не понимая, как это возможно.
– Да.
– Но каким образом?
– Кинозал – это и есть как раз то место, где собираются люди… Много, очень много людей. Но ведь люди не постоянно находятся там. В перерывах между сеансами, а это – где-то полчаса – в кинозале никого не будет.
– И в это самое время, по вашему замыслу, должен прозвучать взрыв?
– Да.
– Но какой же будет от этого толк?
– Общественное мнение, мнение полиции и ответственных лиц, подогреваемое телевидением и газетами, будет уверено, что бомба, взрывное устройство было подложено с целью убить как можно большее количество людей… Однако по каким-то независящим от террористов причинам взрыв прозвучал раньше или позднее положенного срока. И потому пострадавших не будет. Понимаете мою мысль?
– С одной стороны – покушение на убийство, а с другой – тонкий расчет на то, что как раз в это самое время в зале не будет никого?
