Керстин Гир - Непристойное предложение
– Мы уже представлены друг другу, – прервала меня Эвелин на полуслове. – Милый маленький человечек.
– Да, я тоже его обожаю. Он работает не покладая рук, даже если над ним не стоять и не подгонять его. А ого жена потом ругается с нами, когда он не хочет уходить с работы, чтобы пойти с ней на какой-нибудь танцевальный вечер для стариков.
Но Эвелин не была склонна продолжать обсуждение достоинств и недостатков господина Кабульке.
– Знаешь, твои оранжереи и питомники мне понравились. Они чем-то напоминают те, что показывают в старых английских фильмах. И у тебя, похоже, действительно дар выращивать цветы. Аза домом следить у тебя желания совершенно нет. Ты, похоже, не очень любишь там находиться?
– Для меня лучше, если я прихожу туда только спать, – честно ответила я и открыла дверь в оранжерею номер четыре.
– Да, я тебя понимаю, – ответила Эвелин. – Этот дом действительно угнетает. Из всего, что мне доводилось видеть, – это, наверное, самое ужасное жилище. Собственно, и для сна он совсем непригоден, и другими вещами там заниматься не захочется.
– Какими другими вещами?
– Сексом, к примеру, – уверенно сказала Эвелин. – В этих апартаментах даже настроения не возникает думать об этом.
Нет? Это меня очень обрадовало.
– Но до сегодняшнего дня у нас, во всяком случае, проблем с этим не было, – сказала я.
Эвелин презрительно шмыгнула носом.
– Вот тут позволь тебе не поверить. Один лишь взгляд на обои может в один миг сделать импотентом. Гостевая комната, в которой я сплю, оклеена какими-то безвкусными огромными орхидеями.
– Фиалками, – уточнила я.
– Фиалками, не смеши меня! Я вообще не понимаю, как вы так долго можете жить в этом доме и не свихнуться. Сегодня ночью мне хотелось оказаться в моей собственной спальне, как еще никогда в жизни.
Я ничего на это не ответила. Она во всем была права. С ее роскошной квартирой наш дом можно было сравнить так же, как какую-нибудь женскую тюрьму в Сибири.
– Как, черт побери, вы можете переносить все это так долго, ничего не меняя?
Я пожала плечами:
– Мы кое-что изменили. Крышу пришлось перекрыть и отопление подремонтировать. И сантехнику, чтобы из кранов текло что-то более приемлемое, чем ржавая вода. Но на этом деньги закончились, и косметические работы пришлось отложить. Садовое хозяйство для нас сейчас важнее.
Но Эвелин не хотела сдаваться.
– Разве ты не могла заменить эти безобразные обои, – сказала она? – Это стоит не бог весть каких денег, но хотя бы спать было бы уютнее.
– В темноте не видно, какие на стенах обои, – снова пожала я плечами.
– О, не скажи, – настаивала Эвелин. – Именно в темноте от взгляда на эти цветы приходишь в ужас. Ведь начинают сниться кошмары. Я не представляю, как перенесу это на протяжении шести месяцев.
– Тогда спи на диване в гостиной, – предложила я. – Там на стенах вообще нет никаких обоев.
– Ага, зато вместо них темно-зеленый кафель. – Эвелин поморщилась. – И объясни, почему плитка в вашей гостиной положена кое-как?
– Об этом стоит спросить прежнего владельца дома, – ответила я.
Этот вопрос я и сама задавала себе бессчетное число раз. Я не могла представить себе, что в гостиных вообще кладут на стены плитку. Штефан предположил, что это помещение могло когда-то использоваться как сауна. Тогда становился объясним и потолок из сосновых досок.
– Можно было бы отделать ее деревом, – мечтательно произнесла Эвелин. – В полвысоты стены, знаешь, в таком стиле дачного домика. Очень подошло бы тебе, учитывая род твоих занятий. И было бы совсем не так дорого. А немного белой краски для потолка вообще ничего не стоит.
– Все стоит денег, – возразила я.
Значит, Эвелин считает, что мне подходит дачный стиль. Определенно, ее стилем это не было. Что ж, я уже давно находилась в бесплодных поисках своего собственного стиля. Элизабет всегда повторяла, что моим стилем было вообще не иметь никакого стиля. Но это мне не очень нравилось. Я хотела спросить Эвелин, не относятся ли мои старые потрепанные джинсы к этому самому дачному стилю и не стоит ли мне еще добавить на ноги поношенные кеды.
В этот момент господин Кабульке вкатил в оранжерею тачку, доверху наполненную издававшим чудный аромат компостом. Я улыбнулась ему. Он любил свою работу точно так же, как я. А к какому стилю относилась его выдающаяся кепка, пожалуй, не смог бы определить никто.
– Ну что ж, поплевав на руки, примемся за дело, – произнес Кабульке.
– Точно, – ответила Эвелин. – Я могла бы немедленно поехать в строительный супермаркет.
– Но у нас нет времени для чего-то подобного, – удивилась я.
– Найдем, – ответила Эвелин. – А вдвоем дело пойдет куда быстрее.
– Но мне нужно заниматься космеями в пятой оранжерее, – сказала я. – Если хочешь, можешь мне помочь.
– Гм, – произнесла Эвелин и повернулась к господину Кабульке. – Скажите, господин Какабульке…
– Кабульке! – зашипела я.
– …Вы умеете обдирать обои со стен?
Господин Кабульке выглядел обиженным.
– Это умеет делать каждый ре-ре-ребенок, – сказал он.
– А обращаться с кистью и красками?
Кабульке уронил лопату.
– Разумеется! За всю свою жизнь я ни-ни-никогда не обращался к услугам маляров.
Эвелин удовлетворенно улыбнулась мне:
– Ты сама слышала.
Я покачала головой:
– Господин Кабульке нужен здесь!
– Но господину Какабульке, наверное, тоже иногда приятно сменить род занятий и отдохнуть от навоза и лопат. Не так ли, господин Какабульке?
– Его фамилия Кабульке, – снова зашипела я в надежде, что он этого не расслышит. – Только одно «ка»!
– В самом деле? Но мне он представился как Какабульке, – зашипела в ответ Эвелин.
– Но он же заикается! – возмущенно прошептала я.
Господин Кабульке приподнял свою кепку и почесал затылок.
– Я бы ничего не имел против. Я также умею обращаться с мо-мо-молотком и зубилом. А еще с пилой и дрелью.
– Ну, ты видишь, – сказала Эвелин мне. – Господин Какабульке – мастер на все руки! И было бы очень жаль не использовать его таланты. Если он немного поторопится здесь, то еще успеет начать обдирать обои в моей комнате.
Я застыла на месте. Собственно, никто не возражал. Только разве что жена господина Кабульке станет снова возмущаться, что он допоздна задерживается здесь, а не ходит с ней на танцы.
– Иди же, занимайся своими пигмеями, – сказала Эвелин. – А мы с господином Какабульке как-нибудь договоримся.
– Мой растения называются космеи, а его фамилия Кабульке, – снова попыталась с сомнением возразить я, но Эвелин уже повернулась ко мне спиной.
