Керстин Гир - Непристойное предложение
– Какая коза? – спросила я, наполняясь страхом.
Придется, видимо, просить эту особу учиться соблюдать правила приличия. Иначе она распугает всех наших клиентов. Во всяком случае, женского пола.
– Откуда же я знаю, как ее зовут? – заносчиво ответила Петра.
Я собрала в кулак всю силу воли.
– Послушай, Петра, не могла бы ты заставить себя быть по отношению к клиентам чуть вежливее?
И по отношению ко мне тоже, хотела добавить я, но мое сердце уже и без того билось как бешеное. Я, видимо, не была рождена для всякого рода пикировок. Ситуации даже вроде этой приводили меня в такое волнение, что ладони мгновенно становились мокрыми от пота.
– Если человек орет, словно в лесу, то о какой вежливости может идти речь? – ничуть не смутившись, ответила Петра. – Ах, вот она снова идет!
Вышеназванной козой оказалась Эвелин. Было почти радостно снова видеть ее.
– Доброе утро, – сказала я.
– Ну наконец, – ответила Эвелин. – Машина не заводилась?
– Откуда ты знаешь?
Эвелин кивнула:
– Это происходит каждое утро. И с этим определенно ничего не поделаешь. Как ты думаешь, почему я так люблю «Z4»?
– Гм-гм. – Петра вся превратилась во внимание и слух.
– Ах да, – сказала я. – Я так и не успела вас познакомить. Эвелин, это Петра Шмидтке, наша продавщица. Эвелин Гертнер – моя невестка.
– А что ей здесь надо? – весьма невежливо осведомилась Петра.
– Она, э… – Я запнулась.
Да, действительно, что ей здесь надо? Она теперь будет толкаться в оранжерее целыми днями?
– С сегодняшнего дня я здесь работаю, – произнесла Эвелин. – Естественно, не продавщицей. Я не так взыскательна.
– Нет? – еле промолвила я.
– Нет, – твердо сказала Эвелин. – Мы со Штефаном сошлись во мнении, что я сама лучше определю для себя поле деятельности. Вчера за бокалом вина мы оговорили эту возможность очень подробно.
Ага, точно так, как я и думала. Я пристально посмотрела на Эвелин. Но никаких признаков смущения не обнаружила.
– В конце концов, я же смогу где-нибудь быть полезна? – сказала она. – У меня уже есть кое-какие мысли.
– В самом деле? – с тревогой спросила я.
Я думаю, Эвелин могла бы стать превосходным экскурсоводом по магазинам верхней женской одежды, но в озеленении и растениях она понимала еще меньше, чем Петра. Вполне возможно, намного меньше.
– У тебя что же, нет нормальной работы? – осведомилась Петра.
– Я не могу постоянно вам напоминать о том, что на ты мы не переходили, – холодно возразила Эвелин. У нее определенно не было бы никаких проблем с персоналом, стань она какой-нибудь шефиней. В данном контексте случай Петры даже не рассматривался бы. – Кстати, в настоящее время у меня нет нормальной работы. У меня как раз наступил шаббат.[14]
Петра выпучила глаза. Держу пари, она не знала, что такое шаббат, и хотела сказать что-то умное. К счастью, в этот момент в магазин вошел покупатель, и, к счастью, это был мужчина, так что Петра с любезной улыбкой направилась ему навстречу, повиливая задом.
– Я уже еле сдерживаю кулаки, – шепнула мне Эвелин. – Но было бы очень неплохо, если бы ты провела меня по всему хозяйству и кое-что мне объяснила. Штефан считает, что знает все не так хорошо, как ты.
Это было в общем и целом верно. В отношении производства и выращивания растений Штефан был куда менее подготовлен, нежели в экономическом плане.
– Мы выйдем, работай, – сказала я Петре. – Да-да.
Я взяла Эвелин под руку и повела прочь из магазина. Было очень мило с ее стороны, что она интересуется моими растениями. Впрочем, забыть обо всем остальном я была пока не в силах.
– И как прошла твоя первая ночь в нашем доме? – спросила я намного веселее, чем могла себе представить.
– Не спрашивай, – довольно недружелюбно ответила Эвелин. – Иначе я поинтересуюсь, откуда та жуткая вонь, что царит в вашей гостевой комнате.
– Зато ваш гостевой диван очень удобен, – сказала я несколько тише, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь меня не услышал.
– Я это прекрасно знаю, – резко сказала Эвелин.
Я предпочла закрыть щекотливую тему и сконцентрироваться на обязанностях экскурсовода. Мне нравилось водить людей по своему хозяйству. Я мало в чем сумела проявить себя в жизни, но за свои растения всегда испытывала гордость.
Для полноты картины я сразу начала с показа площадки великолепных душистых бегоний, газонных трав, петуний в оранжерее.
– Этому великолепию мы обязаны тем, что в апреле снова были в прибыли. Четыре евро семьдесят центов дохода.
– За каждый цветок? – респектабельно спросила Эвелин.
– За месяц, – ответила я. – Если верить расчетам Штефана, то нам следует заполнить этим материалом все оранжереи. Он тут намедни кое-что посчитал, где-то четырнадцать центов чистой прибыли с растения… если тебе это интересно, расспроси его сама.
– Четыре евро семьдесят. Ничего себе хлебушек, – пробормотала Эвелин и бросила долгий пренебрежительный взгляд на бегонии.
В следующей оранжерее мы задержались намного дольше. Здесь находились элитные черенки самшита, которые я уже оформила в виде готового материала в вазы, кадушки и горшки. Многое из представленного здесь я выращивала и выводила более десяти лет.
– Девять различных сортов, – с гордостью произнесла я. – На самом деле их значительно больше, но здесь представлены лучшие. Самшит для меня абсолютный фаворит среди растений. Я очень много времени уделяю также черенкам лавровишни и бирючины, но даже они не сравнятся с самшитом. Один его запах… – Я повела носом, словно в каком-то экстазе.
Элизабет всегда говорила, что мои самшиты непременно окажутся среди тех десяти вещей, что я возьму с собой на необитаемый остров. Или в закрытую психиатрическую клинику.
Эвелин осмотрелась вокруг.
– Должно быть, они стоят целое состояние.
– Да, – вздохнула я. – Некоторые оцениваются в тысячи евро… Но знаешь, сколько потребовалось лет, чтобы они доросли до таких размеров? Я теперь просто не могу с ними расстаться.
– Глупости, – ответила Эвелин. – Ты еще хуже, чем тот художник, который скорее помрет с голоду, чем продаст хоть одну из своих картин. Ведь самая главная положительная сторона этого дела состоит в том, что каждый самшит каждым своим листиком лишь умножает свою ценность, неужели это непонятно?
У меня возникло ощущение, что Эвелин и здесь пытается навязать мне свою волю. Да, правда, я сама выглядела словно кочан цветной капусты и под ногтями у меня вечно была земля, но в растениях я кое-что понимала. И в этой области Эвелин не имела никаких шансов получить надо мной превосходство.
