Лина Дорош - Очки для секса
Марина открыла дверь. Она была действительно нарядная: белоснежная блузка и красные бусы. Юбку рассмотреть было невозможно, потому как ее основательно закрывал праздничный передник.
— Мариночка, я тебя очень люблю и хочу тебе подарить в честь юбилея нашей с тобой свадьбы, Мариночка, хочу тебе сделать подарок!
— А чего с порога? Вы заходите, а то как-то через порог — не по-людски это, — Марина светилась от счастья.
В квартире пахло праздничными пирожками.
— Я боюсь, Мариночка, что ты меня убьешь, поэтому и через порог, — Петр чуть не плакал. Ему было так плохо, что он никак не мог набраться мужества и переступить порог родного дома.
Возникла пауза. Улыбка сошла с лица Марины. Аня поняла, что надо вмешаться, иначе Петр окончательно всё испортит.
— Марина, Петр очень долго выбирал Вам подарок. Он выбрал кольцо и даже потащил меня, чтобы посоветоваться. Но мы так и не решились без Вас его купить. И он так расстроился, что протянул время, что сюрприз хотел сделать и не повел Вас сегодня в магазин за кольцом, что еле дошел до дома. А мне сегодня посчастливилось найти котенка. И вот мы его принесли. И зная, как Вы любите животных, мы решили его подарить как предварительный подарок.
Марина молчала. Она всё поняла. Удивления на её лице не было — она была замужем за своим мужем пятнадцать лет и знала про него всё. Но людям свойственно иногда наивно ждать чуда. И она сегодня ждала чего-то большего, чем котенок. Марина посмотрела на мужа. Он всем своим видом выражал скорбь. Котенка в его руках было практически не видно.
— Котейка где? — Марина спросила сердитым голосом.
Петр молча протянул Пятнашку. Марина взяла его на руки и пошла в комнату. Аня с Петром зашли в прихожую, но дальше продвинуться не решались.
— А сливок Вы ему купили? — голос Марины прозвучал уже не так воинственно.
Петр моментально поставил картины, скинул обувь и побежал в комнату, махнув Ане рукой, что «пронесло».
— Нет, Мариночка, не купили, — он осекся, — пока…
— Ему ж сливки нужны! Ты что, собираешься его жидким молоком кормить? — Марина опять начала бушевать, но эта буря была для Петра праздником.
— Я завтра прямо утром куплю, Мариночка! Я ж не знал, чем котят кормят.
Марина гладила котейку, он мурлыкал и лизал ей руки.
— Какие глазищи-то у него серые, ой, а что это у него на лапке? — в голосе Марины прозвучал испуг.
— Где? — Петр и Аня склонились над рыжим спасением.
— Помыть его надо будет сегодня, — это Марина командовала Петру, — ну, это попозже, а сейчас пошли пироги есть — стынут давно.
Марина не спускала Пятнашку с рук. Аня с Петром трескали пироги. Аню всё время подмывало спросить, что такое Марина в них подсыпала, чтобы они стали такими вкусными. Но сдерживалась изо всех сил. Марина опять была в прекрасном расположении духа.
— Звать-то как его будем?
— Пятнашка, — Петр на секунду прекратил жевать.
— Символично, — сказала Марина, — то есть кольца мне не светит? — Марина спросила без злости, просто уточнила.
— Будет, Мариночка! Завтра куплю сливок и пойдем тебе за кольцом — Аня свидетель!
— Да, Петруша, Аннушка тебя сегодня трижды спасла, — Марина продолжала чесать Пятнашку за ухом.
— Это почему, Мариночка?
— Она тебе и котенка нашла, и про кольцо подсказала, и не побоялась мне под горячую руку попасться. Только не отрицай!
— Не буду, Мариночка.
Аня перестала жевать — такого поворота она не ожидала.
— Марина, ты преувеличиваешь. Мне пока не нужен орден. Я согласна на медаль.
Марина пристально посмотрела на Аню. Подумала несколько секунд.
— Аня, я тебя научу пирожки печь. Никому этот рецепт не открывала, но тебя научу!
— Марина, спасибо, меня просто распирает от гордости, — Аня не лукавила. Она поняла, что теперь и Марине она окончательно и бесповоротно «своя, родная». Рецепт она, конечно, выслушала, но забыла через несколько дней. Хотя Марине врала, что печет пирожки регулярно. У каждого свой конек: у кого пельмени, у кого утка с яблоками, а у Ани на роль кулинарного шедевра претендовал только чай — ничего большего лучше было от нее ждать.
Аня писала второй рассказ. Не хотелось описывать свою жизнь, а абстрагироваться от неё было трудно. Потом Аня перевесила картину «Дурищи Аня и Майя веселят Москву», чтобы она была перед глазами, и дело пошло. Получилось даже два рассказа.
А еще Аня познакомила Майю с гонщиком Сашей. Вышло случайно. Надо было стремительно переехать от Славы. Майя помогала, а Сашу попросили вывезти так, чтобы никто потом не нашел, куда уехали. Вечер сидели в дворнической комнате. Опять выпили шампанского. И Майю надо было довезти до дома. А в следующий вечер подруги пошли поесть суши. Всё было как всегда. Диваны и тихая музыка. Взяли по полпорции — не голодные потому что. И по бокалу вина — не пить ведь пришли. Потом заказали бутылку и по целой порции. Потом еще по одной. Когда поняли, что опять нарубались роллов, как борща, взяли по десерту. И только сейчас Майя сказала:
— Сашка вчера остался у меня.
— Да ну?!
— Ну да.
Только сейчас Аня заметила, что подруга какая-то не как всегда.
— Майя, ну-у-у, Сашка классный — я еще в день нашей со Славкой свадьбы поняла.
— Ань, ты же не имела на него виды?
И тут из Майки полился монолог.
Оказалось, что, как Аня и предполагала, вовсе не работа была причиной для такой болезненной осторожности в отношении мужчин. Жила в Майкиной семье тайна. Все делали вид, что этого нет. Но однажды Майка услышала случайный тихий разговор родителей. Ей было лет десять. Мама уезжала на несколько дней. Отец молчал куда. По их тихому разговору Майя поняла, что мама похоронила свою маму. Бабушка! И она сразу всё вспомнила. Свою бабушку. Как она совсем маленькой жила у нее в деревне целое лето. Родителям нужно было уехать по работе, и не было другого выхода, как отвезти Майку к бабушке. Они почему-то никак не могли решиться. Особенно против был отец. Майка к своим пяти годам вообще не знала, что у нее есть бабушка. Папина мама умерла давно. И бабушка была для нее только фотографией. И пока они ехали в деревню, она пыталась понять, как она будет целое лето гостить у фотографии. А её встретила не фотография, а настоящая живая бабушка.
Вообще, в деревне было замечательно. Дом стоял на отшибе. В доме пахло разными травами. К бабушке почти каждый день приходили люди. Приносили всякие продукты и утварь. Кланялись бабушке и о чем-то тихо просили. Бабушка уходила с ними в пристрой к бане. Майя ждала их на крылечке. Она как-то сама поняла, что ходить за ними не надо. Когда люди уходили, то, глядя на Майку, говорили, что она — вылитая бабушка. Бабушка парила Майку в бане. Еще бабушка пела какие-то непонятные песни, когда расчесывала волосы и когда укладывала Майку спать.
