Проще, чем кажется - Юлия Устинова
— И я серьезно, — подхватывает Макс. — У меня все к тебе всерьез, Мань. Всегда так было. И я думаю, что это взаимно. Я это чувствую. Я просто тебя знаю, — заверяет меня в том, что мне так важно было услышать. Я киваю. Ничего не подтверждаю. Просто роняю голову, пытаясь уловить хоть какие-то изменения в том, что я сама испытываю к Потапову. Но по итогу сверки понимаю, что ничего не поменялось. Он для меня все тот же. Моя первая влюбленность. Мой друг. Мой старший товарищ. Свидетель моего взросления. Мой близкий, верный и надежный. Мой родной и любимый человек. Просто мой. Несмотря на то, что у нас была близость, и его признания я не стала любить его больше или как-то иначе. Так странно. Я столько всего к нему чувствую, но это все совсем не ново. Я снова киваю, а Макс говорит: — Но если ты пока не готова, ничего, я потерплю, подожду. Столько лет ждал.
— Так чего ты ждал-то столько лет⁈ — восклицаю нервно и громко.
Пожалуй, это то, что я больше всего не понимаю!
— До тупого, Мань, — не знал, как к тебе подступиться, — признается Максим. — То у тебя кто-то был. То у меня. И я же… — умолкнув, он дергает головой, закидывая назад, и говорит: — Да, в общем-то, главная причина — то, что я абсолютный олух. А теперь ты очень красиво обороняешься. Неужели тогда о меня так сильно порезалась?
— Макс, хорош. У тебя иррациональное чувство вины по любому поводу уже, — ворчу на него. — Я же сказала, что не страдала по тебе все это время. Даже не думала в этом плане. Ты тогда дал понять, чтобы я ни на что не рассчитывала. Я и не рассчитывала, — плечами пожимаю.
— Тебе было семнадцать. Мне двадцать, — напоминает Максим. — Я был студентом, а ты школьницей, несовершеннолетней сестрой моего лучшего друга.
— Я все понимаю. Мы это еще тогда выяснили. Что же сейчас изменилось?
— Да не менялось ничего, Мань. Я и тогда тебя хотел, когда ты была под запретом. И все эти годы. Безумно, безнадежно, Мань. Ты совсем ничего не замечала?
— Нет. Не замечала. — Прикрыв глаза на миг, я хмыкаю и слезаю с Потапова, располагаясь справа. — Если бы заметила, сразу бы сказала. Как вчера. И, знаешь, ты очень тщательно скрывал свои желания и чувства, пробуя пачками других женщин, — наклоняюсь за шампанским, делаю глоток и подтягиваю к груди колени.
— Ну не прямо пачками, — пробует возразить Макс.
— Ты менял их чаще, чем батарейки в пульте и зубную щетку. Я не понимаю такую любовь. Извини, — передаю ему бутылку.
Он тоже пьет, а после спрашивает:
— А какую ты понимаешь?
— Уже никакую.
— А… — усмехается сардонически. — То есть твои бывшие они прямо как надо тебя любили, да? Так и где же они⁈ — вопит и снова к горлышку прикладывается.
— Да что ты орешь-то⁈ — за голову хватаюсь уже.
— Да потому что ты… — хрипит Потапов, гася эмоции быстрыми вдохами, — трудная, как не знаю что. Вот как с тобой можно…
— Я же сказала, что ты меня не вывезешь, а только сутки прошли. Меня никто не вывозит.
— Мань… — испустив тяжкий стон, Макс за бок меня к себе поворачивает, берет за подбородок и неожиданно целует в кончик носа. — Послушай, я тебя вывожу. Это не проблема. Я тебя такой и принимаю — неудобной и колючей, непредсказуемой и языкастой. Тебя, какую знаю, такую и люблю, Машка. Веришь?
— Я не… Ну… Да… — бормочу в новом потрясении. — Наверное. Раз ты так говоришь… Верю…
— Ясно. Что ничего не ясно, — приглушенно ворчит Макс.
После чего поднимается и скрывается в темной части помещения. Я слышу скрип шкафчика, еще не понимая, что так остро Потапову могло понадобиться в буфете. Но все становится очевидно, когда он возвращается и начинает неспешно скидывать с себя шмотки, а слева от меня приземляется упаковка с презервативами.
— Ты прям резко перепихнуться захотел? — со смехом комментирую его действия.
Сохраняя интригу и молчание, Максим носки снимает и трусы. Одурманенная алкоголем и желанием, наблюдаю, как из боксеров, покачиваясь, выскакивает торчащий колом член.
— Эй, алё, ты язык проглотил? Будем трахаться, да, что ли? — я немного в шоке от столь быстрого перехода. — Больше ничего мне не скажешь?
Загораживая свет, Макс воздвигается надо мной и вонзается коленом между моих разведенных бедер. Я машинально обвиваю руками его шею, он же толкает меня на спинку дивана, берется за веревки на боках и вынуждает приподнять попу.
— Да. Что ли, — медленно скатывает по бедрам мои стринги. — Любовью заниматься будем. Язык на месте. Ножки шире раздвинь.
Покусывая губу, делаю, что велит. И Макс, опустившись коленями на пол, впивается в меня жарким влажным ртом, попутно пальцами для большего доступа сверху раскрывая.
Нежная щекотка — мое первое ощущение от контакта с его языком.
Смежив веки, я пытаюсь нарисовать в фантазии нечто, что подстегнет мое желание. Но горячее того, что развертывается в режиме реального времени между моих бедер, вообразить сложно.
Смотрю достаточно долго, пока в мозгу не отбивает: «Макс мне лижет».
Макс. Мне. Лижет.
Мой Макс.
Сотрясаюсь в мелкой дрожи лишь от осознания этого сумасшедшего факта.
— Да-а… — тяну, блаженствуя.
Клитор бешено пульсирует.
Слышу удовлетворительный мужской стон. После которого язык Потапова вновь обводит бьющуюся в экстазе сердцевину.
— Какая у тебя малышка вкусная, Мань, — сообщает Макс с бесстыдной откровенностью и очаровательной непосредственностью.
Я собираюсь заржать и поднять его на смех за то, как он мою вагину обозвал, но вместо этого бездумно протягиваю его имя:
— Макси-им…
Кайфую и содрогаюсь, когда он вбирает в рот мой молящий о наслаждении кусочек плоти.
— Мне перестать? — издевается.
— Нет, пожалуйста…
— Пожалуйста — что? — продолжая изводить, большим пальцем клитор дразнит.
— Оближи меня… — втягиваю воздух сквозь зубы. — Лижи и заткнись. Не разговаривай со мной! Не останавливайся! Клянусь, если ты меня обломаешь, я вырву тебе все волосы. Везде.
Хрипло засмеявшись, Макс мой топ с лифчиком до ушей задирает, чтобы до грудей добраться.
— Не остановлюсь, пока не кончишь, садистка, — обещает, опаляя меня горячим дыханием.
Языком проводит снизу, расталкивает мне бедра ощутимыми движениями головы, собирает мою обильную влагу и явно со знанием дела принимается кружить по клитору. Я моментально настраиваюсь и начинаю
