Проще, чем кажется - Юлия Устинова
— Мы будем трахать друг другу мозг или что? — отражаю с наслаждением.
— Так… Я тебя понял, — нахмурившись, сообщает он. — Или нет…
Мы оба ржем, снова жадно целуемся. Я кусаюсь и дразню его:
— Мы не знаем, что это такое, если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое.
— Примерно, так оно и есть, — выдыхает Макс с самым растерянным на свете видом. Его ладони, пройдя путь от талии до ягодиц, крепче меня стискивают. — Мань, теперь я что-то хреново соображаю.
— Подсказка, — отвожу в сторону его голову, чтобы прошептать у самого уха: — Ты говорил, что хочешь мне полизать…
16
— Тогда… — Максим скребет пальцами кожу моих штанов, — мне, наверное, стоит быть последовательным в том, что я говорю, да?
Я сильнее сдавливаю его бедрами и вжимаю промежность в изрядно оттопыренную ширинку.
— Необязательно… — жарко целую за ухом и шепчу Максу: — Что ты хочешь? Расскажи. Что тебе нравится?
— Всё…
— Всё? — продолжаю манко дышать ему в ушную раковину. — Слишком мало данных.
Мне ведь действительно любопытно побольше узнать о скрытой до сих пор стороне его жизни — интимной. Хочу послушать о фантазиях Макса, его потаенных желаниях, предпочтениях, если таковые имеются.
— С тобой — всё, Мань, — Максим скользит ладонью по спине и опрокидывает меня себе на колени.
Задрав мой топ, толкает пальцы прямо под чашечку лифчика, грудь сминает.
— Всё — это абстрактно, — приподнимаю голову, чтобы понаблюдать за тем, с какой алчностью он трогает меня и как жадно смотрит на мое тело. — Больше конкретики, ну?
— Ну… Сейчас я бы глянул, как твоя задница со следами моей ладони принимает меня. Хочу тебя в этой блядской сетке, — за резинку топа меня тянет и рукой подталкивает, возвращая в исходное.
— Анальный секс? — уточняю, не без удивления глядя на Потапова.
— Вообще-то, я не его имел в виду, а позу…
— Раком? — конкретизирую, чем снова вызываю у Макса ту самую реакцию, от которой просто балдею.
Я всегда говорила ему, что думала. Да я даже первая в любви Максу призналась еще будучи одиннадцатиклассницей, и я же спровоцировала наш первый поцелуй. Но все это было очень невинно. А теперь он так забавно подтормаживает от моей прямолинейности.
Я же в полном раздрае от его недавних откровений нахожусь.
— Да-а… — кивает Макс наконец. — Хочу тебя и так… И эдак… Всё хочу. Сними уже штаны, Мань.
— Ты даже за руку меня толком не подержал, а уже просишь анал! — я притворно ахаю, эмоционально отгораживаясь от того, что мы обсуждали ранее.
— Хорош выражаться, ты же девушка, или я вымою тебе рот, клянусь, — сквозь смех угрожает Потапов.
— У меня чистый рот, — отражаю тут же.
Однако от скрипучих кожаных брюк позволяю себя избавить, привстав на коленях.
— Пока… да… чистый, — Максим стягивает с меня штаны и отправляет их в свободный полет.
Я остаюсь в стрингах, лифе и черной сетке.
— Минет? Камшот? Снова хером меня пугаешь? — войдя в раж, продолжаю доводить Макса. — А ты становишься предсказуемым… — и за плечи его резко хватаюсь от резкого рывка, думая, что Максим собирается и меня на пол швырнуть за такие разговорчики. Но он сам придерживает за поясницу, чтобы не упала, и всего лишь тянется за шампанским. — Что ты… — даже опомниться не успеваю, как мне в рот врывается бутылочное горлышко.
Подняв бутылку, Макс поит меня шампанским, не давая перевести дух.
— Глотай… — приказывает, когда я давиться начинаю. — Ещё… Ещё глотай.
Я делаю несколько огромных глотков, и часть жидкости прорывается наружу, стекая по подбородку и шее холодными струями. Макс убирает бутылку.
— Что ты делаешь? — ошалело на него смотрю.
— Мою тебе рот, — с этим, накрыв ладонью затылок, Макс начинает методично вылизывать и зацеловывать мои губы, кожу вокруг них и подбородок, ласкать языком шею, отчего у меня ум за разум заходит. — Тебя это заводит, да? Грязные разговоры? — между возбуждающими прикосновениями губ и языка шепчет. — Грубость? Эпатаж? Жесть? Что, Мань?
Охваченная пламенем, я чрезвычайно громко дышу, но сдаваться не собираюсь.
— Разве это грязные разговоры? Пф… — роняю пренебрежительно. — Это детский сад, штаны на лямках. — За это Макс прописывает мне ощутимый шлепок по ягодице, но я упрямо бравирую: — Разве это жесть? — Следом мне снова прилетает по попе, и вот тогда я взвываю от обжигающей боли: — Ай! — к ягодице ладонь прикладываю. — Больно же, блин! Потапов, ты совсем, что ли, озверел⁈ — моментально растеряв весь свой запал искусительницы, пищу словно маленькая обиженная девочка.
Максим тоже выходит из образа истязателя и пытается развернуть меня, взяв поперек талии.
— Прости, пожалуйста, не рассчитал силу. Очень больно? Прости, прости. Дай поцелую. — И он это делает. Наклоняет меня и нежно чмокает несколько раз в место, куда только что треснул. — Прости, Мань. Я правда не хотел так сильно.
— Ой да всё уже! — толкаю его от себя, чтобы сел нормально и отстал от моей горящей попы. — До свадьбы заживет.
— Точно?
— Да, да! Перестань! Это задница! Что ей будет!
— Я не зверею, я дурею рядом с тобой, реально, Мань. Ты и святого доведешь до греха.
Мы оба смеемся и почти одновременно умолкаем. Смотрим друг на друга в свечном сумраке уже без фильтров. Наступает минута какой-то странной тишины, когда все маски сброшены, и я мысленно обращаясь к Максу:
«Это не я. Вот же Я, Максим… Вот Я. Ты же видишь? Чувствуешь? Ведь чувствуешь?..»
Но вслух осмеливаюсь сказать другое, возвращаясь к его расспросам:
— Меня ты заводишь. С тобой — только ты.
— Я? И всё? — удивляется сипло. — Так просто?
— Да. Всё проще, чем кажется, — тянусь к нему, крепко обвиваю за шею и опускаю ладони Максу на макушку. — Можешь снова взять меня в миссионерочке, если другое тебя шокирует, и мне все понравится, — не кривляюсь — так оно и есть.
— Меня нихрена в тебе не шокирует, Мань, — взволнованно отбивает Максим, водя ладонями по моим голым бедрам и ягодицам. — Хоть наизнанку вывернись. Нет в тебе ничего, что бы меня оттолкнуло.
— На мне же пробу ставить негде, — настырно толкаю.
— Это же неправда.
— Уверен?
— Уверен… И я заинтригован.
— Чем?
— Тем, как ты разбираешься в категориях… — усмехается Макс, загоняя большие пальцы за веревочку трусиков. — Порно-Маня. Смотрю, тебя сложно удивить?
— Я пробовала практически всё, — говорю без дополнительного поклёпа — честно и сухо. — И со мной делали всё. Но это не значит, что я от всего балдею и на всё согласна, — считаю нужным сообщить. — На лицо я не
