Барбара Фритти - Желанная моя
– Всего лишь каждую минуту каждого дня в первые три года после твоего отъезда, – признался Брейден.
– Я тоже. И не знала, что делать со своими чувствами.
Воздух вокруг них будто наэлектризовался. Все, что их окружало, отошло на второй план. Алекса видела только Брейдена, его зеленые глаза, его волевой подбородок, его полные губы. Она не поняла, кто вышел из оцепенения первым, но вдруг его губы прижались к ее губам. И этот поцелуй не был осторожной лаской неопытного мальчишки, а горячим, требовательным поцелуем мужчины, прекрасно знающего, что он хочет.
Она ответила ему с таким же пылом. Жар его губ растекался по всему ее телу, и когда Брейден обнял ее и привлек к себе, Алекса и не подумала сопротивляться.
Его язык скользнул в ее приоткрытый рот, и она содрогнулась от потрясшей ее интимности прикосновения. И не хотела, чтобы это заканчивалось.
Но всему приходит конец.
Брейден вдруг разжал руки и отстранился, тяжело дыша.
Ее сердце бешено колотилось, она задыхалась, будто за последние несколько секунд пробежала пару миль. И не могла произнести ни слова. А если бы смогла, то что сказала бы?
Брейден положил конец ее сомнениям, развернувшись и быстро зашагав прочь. Алекса по-думала, не догнать ли его, но и пошевелиться не смогла.
Ни один поцелуй в ее жизни не действовал на нее так, как этот. И он совершенно не был похож на первый поцелуй Брейдена. Правда, у нее возникло предчувствие, что и этот забыть будет столь же трудно.
8
Неужели он выжил из ума? Очевидный ответ – да.
И дернул его черт поцеловать Алексу. Когда ей было двенадцать, она точно не целовалась так пылко, так страстно, словно забыв обо всем на свете…
Брейден резко выдохнул, приказав себе спуститься с небес на землю и наконец угомонить разбушевавшееся сердце. Это был просто поцелуй. Классный поцелуй. Но далеко не первый поцелуй в его жизни.
Совершенно естественно, что они поцеловались. Они весь день погружались в прошлое, и это не могло не привести к объятиям и поцелую. Но только этот поцелуй не прощальный. Алекса наутро не уедет. Он снова увидится с ней, а потому лучше не распускать руки, сдерживать порывы и ни в коем случае больше ее не целовать.
Все могло сложиться иначе, если бы они встретились в старших классах или после колледжа. Или если бы он не женился на другой и не ушел на войну. Он не может изменить то, что пережил, не может измениться сам, а потому не хочет и не имеет права тянуть Алексу за собой во тьму, в пропасть.
Ему было жизненно важно, чтобы она оставалась красивой белокурой девочкой из его детства, но у него возникло ощущение, что это неосуществимо.
Он не должен был ее целовать.
Она не должна была отвечать на его поцелуй.
Но она ответила. И это после того, как он рассказал ей о своем разводе, своих ранах, физических и душевных. Ей бы бежать прочь со всех ног, ведь она призналась, что боится любви, боится привязаться к человеку, который может разбить ей сердце. Лично у него не возникало никаких сомнений, что именно это он и мог бы сделать. Потому что он не тот мальчишка, в которого она когда-то влюбилась. Они оба должны это помнить.
Брейден точно знал единственный способ покончить с их отношениями – Алекса должна уехать, и поскорее. Но она не уедет, пока они не выяснят, кто вломился в антикварную лавку Фиби… а увидев зажигалку на фотографии, вряд ли уедет, пока не узнает, крутил ли ее отец роман с Шейлой Каммингз. Не хочется верить, что отец Алексы был связан с Шейлой, но из того, что ему самому известно о Робе Паркере, такая возможность не исключается. В общем, чтобы им с Алексой вернуться к привычной жизни, он должен получить ответы на эти вопросы.
Стараясь не обращать внимания на сведенную судорогой мышцу, Брейден взбежал по ступенькам к главному входу в полицейский участок и вошел внутрь.
Дрю разговаривал с кем-то из коллег. Брейден подождал, пока они закончат, и подошел к столу приятеля.
– Я случайно проходил мимо дома Уэллборна и увидел разбитое окно. Похоже, кто-то хотел там порыскать.
– Черт побери, я только вчера проверял дом, и все было заперто, и все окна целы.
– Ну, теперь не так. – Брейден положил на стол конверт с фотографиями. – Нашел в доме кассету с пленкой. В кармане женского жакета. Отдал в проявку.
Дрю помрачнел.
– Хочешь сказать, что обыскивал дом?
– Предполагается, что дом пуст, и вдруг разбитое окно. Я решил осмотреться.
Дрю открыл конверт, просмотрел фотографии.
– Вроде ничего интересного. Или я что-то упускаю?
– Обрати внимание на имя на торте. Шейла. Она жила в доме Уэллборна перед тем, как утонула.
– Я помню тот инцидент. – Дрю поднял глаза на Брейдена. – Но это случилось очень давно. И почему ты придаешь такое значение фотографии именинного торта?
Брейден не мог обвинить Дрю в недопонимании. Приятель не был захвачен прошлым, как он сам и Алекса.
– Мне кажется, важна не фотография, а Шейла, – пояснил он, не желая упоминать отца Алексы. – Я немного покопался в ее таинственной смерти. Причиной названо утопление. На первый взгляд нет никаких оснований считать это убийством, однако ее нашли в белом платье, то есть она не собиралась просто поплавать. Это могло быть самоубийство. Полиция наверняка проводила расследование. Я хотел бы посмотреть дело.
– Как это связано с ограблением антикварной лавки?
– Думаю, связь есть.
Дрю недоверчиво посмотрел на приятеля.
– Тычешь пальцем в небо?
– Просто вникаю… как ты меня и просил, – напомнил Брейден. – И поскольку мне не платят, я работаю на добровольных началах, то могу рассматривать любую версию. Так ты сможешь достать информацию о расследовании смерти Шейлы Каммингз?
– Сомневаюсь. Лет десять тому назад департамент компьютеризировался. Старые дела хранятся в архиве. Быстро их не найти.
– Могу я сам поискать? Отведешь меня в архив?
– Ты серьезно? Откуда такой интерес?
– Появилась ниточка. Я заинтригован.
Дрю задумчиво разглядывал приятеля.
– Выкладывай подробности, потому что я не вижу никакой связи.
– Шейла связана с моим прошлым. В детстве мы с Алексой часто бродили по пляжу под домом Уэллборна. Однажды мы подслушали ссору между Шейлой и кем-то еще, кто скрывался в полумраке. Вскоре она утонула. Мы с Алексой вспоминали прошлое, и оба задались вопросом: не были ли мы свидетелями чего-то важного?
