Жестокии развод - Ария Тес
Неприятно…
Я ежусь и обнимаю себя за плечи роняя.
– Мне очень жаль.
Иван не отвечает, делает затяжку и выдыхает плотное облако дыма в воздух. Я стараюсь сдержать кашель.
– Но я хорошо помню все взгляды ее подружек. Они считали, что я ей не пара. Все так считали, конечно, только они шипели особенно гадко, когда Аня ушла от семьи ради меня. Она часто плакала после их встреч, пока окончательно не оборвала связи. Ты похожа на одну из ее подружек, поэтому я не стану перед тобой на пузе ползать.
– Я не…
– Это бессмысленно. Чтобы я не сказал, мой сын всегда будет для тебя ничтоже…
– Замолчите! – не выдерживаю и перебиваю его, повысив голос.
Иван замирает. Я смотрю на него исподлобья, и настал, похоже, мой черед вводить его в ступор.
Но да, ты не ослышался.
– Я не собираюсь выслушивать все это. И потушите сигарету! Я не хочу потом вонять вашим дымом.
Складываю руки на груди и вздергиваю носик. Да, вот так! Пусть знает. Наглое…животное!
Иван прищуривается. Дым тлеет тонкой стрункой, но лишь еще пару мгновений, потому что потом он, не отводя от меня взгляда, вдавливает сигарету в грязную пепельницу.
По коже пробегают мурашки.
Уголок его губ дергается, и он слегка кивает.
– Согласен. Был неправ.
Короткое и лаконичное признание, а режет слух покруче красочных дифирамбов. Толя за столько лет совместной жизни ни разу не признал своей вины в любом из наших конфликтов. Всегда была виновата я. А этот? С ходу и искренне. Необычно.
Ерзаю на стуле, потом вздыхаю и потираю лоб.
– Кажется, мы совсем не с того начали. Предлагаю отмотать назад. Меня зовут Галя, и я…
– Дочь Надежды.
Вскидываю взгляд с удивлением, Иван слегка жмет плечами.
– Я же сказал, что я знаю, кто ты такая. Ждал.
– Ждали?
– Она сказала, что ты придешь. Захочешь убедиться в ее светлом рассудке, когда узнаешь о планах на моего пацана.
Ауч.
А вот это уже больно…
Сразу в голове диссонанс и сотня голосов, где самый громкий орет: неужели Толя настолько задурил мне голову, что моя мама думала обо мне так?…
– По ее плану я должен сказать, что Олег – чистый ангел, хотя это не так. У него есть характер, и характер этот непростой.
Потому что мой.
Не прозвучало, но подразумевалось.
Иван хмыкает и собирается что-то добавить, но я выпаливаю.
– Мама умерла.
Повисает тишина. Он обрывается, а мне нечем дышать, и снова так больно, что хоть на стену лезь…
Боже…
Прикрываю глаза, когда слышу тихое.
– Мне очень жаль. Соболезную.
Снова коротко и лаконично, но в голосе столько…искренности, сколько не было ни у кого до него.
Снова бегут мурашки.
Слегка киваю. Даю себе пару мгновений на «подышать», но они уходят, и надо брать себя в руки. Снова смотрю на Ивана, только на этот раз он уже не такой напористый. Притих. Разглядывает свои лапы, хмурится слегка. Видно, что на него как будто бы наползла туча…
– Что случилось? – наконец спрашивает, я сразу отвечаю.
– Сердце.
Тянусь к нему…чем-то внутренним, ведь я безумно благодарна за такую реакцию, как бы это ни звучало. Искреннее сочувствие и сожаление, которого мне так не хватало…от мужчины? Господи…сумасшедшая.
Слегка мотаю головой и продолжаю. Угомонись. Это просто волнение.
– Но вы были правы. Я хотела с вами познакомиться.
– Если это по поводу денег, я ничего не просил, – перебивает четко, снова смотрит на меня твердо…как его сын, – Я не просил их, Галина. И я не буду держать на тебя обиду, когда ты отменишь ежемесячный платеж. Воевать и предъявлять тоже ничего не стану, можешь быть спокойна. А еще я обязательно все верну и…
– Деньги?
Он вскидывает брови.
– Ты не знала?
– Нет. Она…что-то переводила вам?
– Не мне, а моему другу. Он делал на эти деньги передачи.
Ну, конечно…
Иван выглядит хорошо, если не считать ссадины. У него здоровый цвет лица и хорошая одежда. Под уродливой робой. А еще сигареты! И даже я знаю, что это местная валюта…у него хорошие сигареты. Значит, он здесь почти Царь и Бог.
Мама, господи…почему ты мне ничего не сказала?…
– Ясно.
– Я верну.
– Не нужно.
– Тогда попросишь оставить тебя…
– Если вы перестанет перебивать меня, то мы наконец-то поговорим о том, зачем я сюда пришла. Позволите?
Он издает смешок.
– Дерзкая.
– С волками жить…
Еще один смешок, но на этот раз пружина в нем становится не такой напряженной. Иван откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и кивает.
– Ну, давай поговорим о причине, по которой ты пришла. Правда, я понятия не имею…
Достал! Вот же упертый баран!
– Я хочу забрать Олега.
Выпаливаю резко, он замирает тоже резко. Мы снова молчим, одними взглядами друг друга долбим, пока наконец не звучит очевидный вопрос.
– Зачем тебе это, красивая?
Щеки вспыхиваю.
Я облизываю нижнюю губу, его взгляд тут же смещается. Темнеет? Да нет, показалось…
Или да, но я об этом думать не хочу и перевожу взгляд в стену. Некомфортно. Лучше вообще его не провоцировать, он же мужик в тюрьме. Конечно…ему и я сгожусь, если…
Хватит! Боже, Галя, хватит…
Из груди рвется смешок.
– Что-то смешное сказал?
– Просто то же самое, что и Олег.
Я буквально кожей чувствую, как его сердце подпрыгивает. Смотрю на Ивана аккуратно, слава богу, ничего «такого» в нем больше не замечаю, а замечаю другое…
Он чуть вперед подался, будто готов ловить жадно каждое сказанное мною слово. И он завидует. Определенно завидует и тоскует, ведь общение с сыном так близко – только руку протяни. Но у меня оно есть, а у него нет…
Как это печально…
Набираю в грудь побольше воздуха и выдаю правду.
– Мой муж изменил мне с молодой девчонкой, выставил из дома, а дети приняли его сторону. Пусть причина будет очевидной, хорошо? Мне одиноко и страшно, я могу помочь, мама этого хотела, поэтому я это сделаю. Достаточно?
Иван снова молчит, оценивает мои слова. Перекатывает их в своем сознании… только время заканчивается. Вот-вот придется тюремщик, встреча будет закончена…надо пошевелиться. Решение-то уже принято…
– Я посчитала, что должна была с вами познакомиться, прежде чем забрать вашего сына. Не волнуйтесь, я не стану противиться вашему общению. Мы напишем вам письмо сразу, как Олег переедет в мою квартиру, а потом, думаю, я смогу привести его к вам и…
