Безрассудный - Мишель Хёрд

— Почему? Что случилось? Вы двое были довольно близки.

— Я облажался, – шепчет он, и я слышу сожаление. — Ее последние слова ко мне были, не имеет смысла, что я сплю с женщинами, которым я безразличен, но единственную женщину, которая меня любит, я не трогаю.

— Ай, – шепчу я.

— Я знаю, что ты с ней согласна. Не сдерживайся сейчас.

Я качаю головой, чувствуя жалость к нему. —Позволь своей младшей сестре дать тебе дельный совет. Дай девушке шанс. Она любит тебя, и, честно говоря, любой идиот может увидеть, что ты любишь ее. Вам суждено быть вместе, так что иди к ней и попроси прощения за то, что был таким идиотом.

Ретт хихикает и сжимает меня. — Мудрец.

~

В итоге Ретт провел со мной три дня, вместо того чтобы уехать в командировку.

Я просыпаюсь от запаха подгоревшего бекона, и на долю секунды я в замешательстве, пока не понимаю, что нахожусь в гостевой спальне Ретта.

Я быстро чищу зубы и торопливо выполняю остальные утренние дела. Переодевшись в удобные брюки и футболку, я иду на кухню.

Ретт сидит на стуле, занятый отключением пожарной сигнализации. Я прислоняюсь к стойке, думая, что этот момент бесценен. Он никогда не мог овладеть искусством приготовления пищи.

Он не замечает меня, пока не заканчивает готовить яичницу.

— Эй, ты не спишь, – говорит он, гордо улыбаясь сковороде, наполненной достаточным количеством яиц, чтобы накормить небольшую страну. — Я приготовил завтрак.

— Да, – говорю я, наблюдая, как он готовит две тарелки. — Ты приготовил бекон так, как я люблю.

Наши глаза на мгновение встречаются, и когда эмоции грозят захлестнуть нас, мы относим тарелки в гостиную. Мы садимся на пол и едим у журнального столика. У нас всегда так было, без излишеств.

— Помнишь, как ты пытался улизнуть из дома? — говорю я, проглотив яичницу.

— В который раз? — усмехается Ретт.

Да, он часто проказничал, поэтому я уточняю: — В ту ночь, когда папа разыграл тебя.

Он начинает кивать, а на его лице расплывается огромная улыбка. — О да. Черт, он меня здорово разыграл. – Я наблюдаю, как на его лице играет одно из его любимых детских воспоминаний. — Он чуть не довел меня до сердечного приступа, когда выскочил из–за водительского сиденья. Я рассказывал тебе, что случилось потом?

Я качаю головой. Я только знала, что папа спрятался в машине и ждал, пока Ретт доберется до озера, а потом выскочил и напугал его до смерти.

— Ну, я буквально трясся в своих ботинках, ожидая, когда папа на меня накинется. Вместо того чтобы сказать мне, что я наказан на всю жизнь, знаешь, что он сделал? — Он не дожидается моего ответа, продолжая рассказ. — Он обнял меня за плечи и пошел со мной к костру. Если бы я не был так напуган, я бы рассмеялся до упаду. Ребята бросились прятать пиво и сигареты. Маркус действительно проглотил свою. – Ретт начинает смеяться, как будто он снова там. — Он сидел там в огромном облаке дыма. Папа протянул ему пиво и сказал, чтобы он потушил огонь.

Смех Ретта затихает, на его лице появляется ностальгическое выражение.

— Он сидел там с нами, как будто он был одним из ребят. Он рассказывал нам истории о всех тех случаях, когда он попадал в неприятности, будучи подростком. Знаешь, мы даже не думали о пиве. Не потому, что там был папа, а потому, что нам было весело просто общаться с ним. По дороге домой я спросил его, почему он не сердится, что я улизнул. Он сказал, что ему не понравилось, что я пытался скрыть это от него, но он понимает, что это часть взросления. Он также сказал, что ему не нравится, что мы как–то организовали пиво и сигареты, и что он предпочел бы, чтобы мы делали это при нем, а не за его спиной. Он хотел показать мне, что я могу прийти к нему с чем угодно, что я могу ему доверять.

Ретт смотрит вниз на свою наполовину съеденную тарелку с едой.

— Он научил нас доверять. Именно благодаря папе мы стали такими близкими друзьями.

Я моргаю, так как глаза начинает щипать, и быстро делаю глоток воды.

— У нас были самые лучшие родители, – шепчу я.

— Да, – говорит Ретт, протягивая через стол мою руку. Он крепко сжимает ее. — А у меня самая лучшая сестра.

Я помогаю Ретту убраться, а затем решаю пойти на двойной урок танцев на шесте. Последние несколько дней я пропускала занятия, поэтому мне нужны физические упражнения. Когда я прихожу в студию, Бет там нет, но Нэнси уверяет меня, что ничего страшного, если я воспользуюсь одной из комнат. В это время здесь не так много женщин, и я нахожу, что мне это нравится гораздо больше, чем суматошная атмосфера вечером.

Первые тридцать минут я отрабатываю все, чему меня учили, а затем пробую свои собственные движения. Мои мысли уносятся к Логану, пока мое тело продолжает двигаться.

Неужели я откажусь от своей мечты быть с ним?

— Нет, никогда, – шепчет мое сердце.

— Нет, черт возьми, только не после того, как ты мучила меня годами, фантазируя о нем, – ворчит моя голова.

Логан не из тех, кто долго страдает молча, а я не из тех, кто держит обиду. Просто мы такие, какие есть. Я дам ему еще несколько дней, прежде чем поговорить с ним. Я ууверена, что мы сможем пережить этот эпический сбой, которым является Джози.

Говоря о дьяволе, когда я делаю перерыв, чтобы попить воды, мой телефон пикает. Это входящее сообщение. Когда я вижу, что оно от мистера Петерсона, я быстро открываю его.

Дорогая Мия,

Пожалуйста, примите мои искренние извинения за поведение моей дочери. Она всегда была немного неуравновешенной, но никогда никому не причиняла вреда. То, что она сделала с вами, открыло нам глаза на то, насколько серьезна ее проблема. Она была помещена в «Спокойные тропы». Я прилагаю копию ее заявления о приеме в клинику.

Если я могу сделать что–нибудь, чтобы загладить боль, которую причинила вам моя дочь, пожалуйста, не стесняйтесь, скажите мне.

Джефф Петерсон.

Я открываю вложение и первым делом замечаю, что ее приняли