Безрассудный - Мишель Хёрд

Я не могу оплакивать потерю дружбы, но, возможно, это потому, что дружбы никогда и не было. Все это было ложью, и я не могу грустить, потому что лжи больше нет.

Проведя последние несколько дней с Реттом, я по–новому взглянула на жизнь.

Беда не переходит тебе дорогу, чтобы у тебя была причина жалеть себя, винить весь мир и озлобляться. Беда – это возможность учиться, становиться сильнее и переходить на следующий этап жизни.

Логан – это следующий этап моей жизни.

~

Это начало новой недели, а также мой первый день в Indie Ink. Сидя в машине рядом с Реттом, я не могу удержать свою ногу от прыжков вверх–вниз.

— Не нервничай, – говорит Ретт, сворачивая на парковку.

— Тебе легко говорить. Что если я не понравлюсь людям? Что если они подумают, что я получила эту работу только потому, что ты мой брат?

Он паркует свой BMW на зарезервированное место, прежде чем повернуться ко мне. — Во–первых, тебя не должно волновать, что думают люди. Во–вторых, ты получила эту работу, потому что владеешь акциями Indie Ink. Тебе не нужно работать, но поскольку ты понятия не имеешь, чем хочешь заниматься, я предложил тебе должность секретаря. Когда ты будешь готова подняться, мы все вместе сядем и решим, с каким отделом ты сможешь работать.

— Что? Например, руководить отделом?

— Да, разве ты не хочешь?

— Нет, черт возьми. Меня устраивает ресепшен. Я не хочу отвечать за людей.

— Тогда будь на ресепшене. Я хочу сказать, что ты один из боссов, никто не будет с тобой ругаться.

Я сморщила нос, мне не нравится, когда меня называют боссом. Я не гожусь в лидеры. Я скорее воспитанная душа, и мне не стыдно в этом признаться.

— Пошли, – говорит Ретт, выходя из машины.

Когда мы заходим за угол, я резко останавливаюсь, но Ретт продолжает идти. Я смотрю, как он занимает место рядом с Картером, и мне кажется, что я проглотила арбуз. Все парни выстроились в ряд, как в первый год учебы в школе и в ночь моего выпускного.

Уже зная, как это делается, я подхожу ближе, радуясь, что здесь нет никого, кто мог бы стать свидетелем этого эмоционального момента. Скорее всего, в итоге я буду безобразно плакать и испорчу свой макияж. Зрелище не из приятных, но я ни за что на свете не откажусь от этого.

Я останавливаюсь перед Реттом и хмуро смотрю на него, но не могу долго сдерживать улыбку.

— Я горжусь тобой, Мия, – говорит он, и тут же я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, но сглатываю их, зная, что еще четверо парней ждут своей очереди. — Ты намного сильнее, чем я когда–либо буду. Мне повезло, что у меня есть такая младшая сестра, как ты, на которую я могу равняться.

Вот черт, только этого не хватало, чтобы запустить фейерверк.

— Спасибо, что испортил мой макияж, – дразню я, прижимаясь поцелуем к его щеке и обнимая его. — Ты всегда будешь моим героем, – шепчу я ему на ухо, чтобы остальные не слышали.

Я отпускаю его и делаю шаг к Картеру. Плавный шаг заставляет его улыбнуться.

— Когда ты перешла в выпускной класс, папа усадил меня и сказал, что я всегда должен присматривать за сестрой. Ты была для него дочерью. Я дерьмово выполнил работу по присмотру за тобой, но я обещаю, что если кто–нибудь еще раз наебет тебя, я сотру его с этой планеты.

Я прижимаюсь поцелуем к щеке Картера и обнимаю его. — Я люблю тебя, Картер. – Он крепко обнимает меня, и только тогда я понимаю, как сильно ему нужно было услышать эти слова от меня. Мы никогда не были из тех, кто говорит о своих эмоциях. Действия были важнее всего, и они по–прежнему важны.

Я скольжу к Маркусу, и он тут же обнимает меня.

— Мне жаль, Мия. – Его слова звучат так, будто они несут в себе вес всего мира.

Я удивлена тем, насколько он эмоционален. Маркус никогда не был эмоциональным в группе. На самом деле он был безжалостным, холодным и черствым.

— Те несколько дней, которые у меня остались на этой планете, я потрачу на то, чтобы загладить свою вину перед тобой.

Потрясенная, я хочу отстраниться и спросить, что он имеет в виду, но он крепче прижимает меня к себе. — Только ты знаешь об этом. Я поговорю с тобой позже.

Я не могу заставить себя отпустить его. Я обнимаю его изо всех сил и шепчу: — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Ты скажешь мне позже, и мы исправим все, что не так.

Он отпускает меня и уходит. Меня убивает то, что я отпускаю его. Я понятия не имею, что с ним происходит. Беспокойство гложет меня изнутри. Я пойду к нему в офис во время обеденного перерыва и выясню, в чем дело.

Я игнорирую взгляды остальных, которые, должно быть, гадают, что происходит, когда я подхожу к Джексону.

Когда я поднимаю взгляд и вижу слезы в его глазах, я понимаю, что он знает, что случилось с Маркусом. Он обнимает меня и шепчет: — Я займусь этим. Я не позволю моему лучшему другу умереть без борьбы.

От этих слов я вздрагиваю. Умереть?

Должно быть, это ошибка. Да, это просто огромная ошибка. Я повторяю это снова и снова, пытаясь убедить себя, что все можно исправить. Я киваю ему в плечо, чтобы показать, что я услышала его слова.

— Сегодня ты надерёшь всем задницу.

Я снова киваю и прижимаюсь поцелуем к его щеке. — Люблю тебя, Джекс.

Я делаю глубокий вдох и подхожу к Логану. Когда я оказываюсь перед ним, мои руки начинают дрожать. Я много думала о том, что скажу ему, когда снова увижу его, и теперь, когда я здесь, мои хорошо отработанные слова исчезают, как пук на ветру.

— Давайте дадим им время, – слышу я слова Ретта.

Я смотрю, как они входят в лифт, и жду, пока двери закроются, прежде чем поднять