Сон и явь. Перепутье - Брук Лин
— Терять родителей — это трагедия, — продолжает она. — А почему ты одна? Разве нет родных?
— Большая трагедия, — презренно усмехаюсь и чувствую, как Итан взглядом прожигает во мне дыры. — У меня нет родных. Мои родители тоже были сиротами. Точнее, их семьи живы и здоровы, но им не было никакого дела до своих детей и внуков.
Мои слова хлыстом бьют по женщине. На доли секунд её лицо искажается от неприятных чувств, но она быстро берёт себя в руки и вновь изучающе смотрит на меня.
— Мы с вами раньше точно не встречались? — интересуется она вновь.
— Мы из разных сословий, где бы нам встречаться?
Моё пренебрежительное отношение не ускользает от рядом сидящих гостей. Они утихают и непонимающе смотрят на меня. Итан одёргивает меня за руку под столом. А я, не желая больше смотреть на женщину и разговаривать с ней, опускаю взгляд на свою тарелку, отламываю вилкой кусок мусаки и кладу его в рот.
— М-м-м, — произношу с наслаждением и смотрю на Майера. — Это и вправду очень вкусно.
Мужчина вопросительно на меня смотрит. Видит, что со мной что-то не так.
— Всё в порядке?
— А что может быть не в порядке? — пожимаю плечами и отворачиваюсь от него.
— Итан, может ты раньше приглашал Марианну на какие-то мероприятия? — не унимается дама. — Её лицо очень знакомо мне.
Я резко встаю из-за стола. Кажется, ещё чуть-чуть, и я отвечу ей, кого напоминаю, а следом выскажу всё, что думаю о них. Но портить ужин и настроение всем вокруг не имею желания, поэтому решаю уйти.
— Итан, мне пора, — Майер, не успев ответить бабушке, смотрит на меня с удивлением. — Проведёшь меня к выходу? Мужчина решает ничего не спрашивать на глазах у всех, молча встаёт вслед за мной.
— Я скоро буду, — говорит родным.
Я прощаюсь со всеми, отдельно подхожу к Диане и благодарю за радушный приём и извиняюсь, что ухожу так быстро, ссылаясь на плохое самочувствие. Она понимающе улыбается, благодарит в ответ, что я пришла, обнимает, и мы прощаемся.
— Что ты делаешь? — спрашивает Итан, когда мы подходим к его машине, а я пытаюсь найти номер такси в телефоне.
— Заказываю такси. Какой здесь адрес? — поднимаю на него голову.
Он выхватывает телефон из моих рук и смотрит на меня строго.
— Что с тобой происходит?
— А что со мной происходит? — переспрашиваю, не зная, что ему ответить.
— Не строй из себя дурочку. Почему ты говорила с этой женщиной в таком тоне? Она задавала безобидные вопросы.
— А я безобидно ей отвечала.
— Я знаю тебя. Это было совсем не безобидно, — он открывает пассажирскую дверь. — Садись в машину, я отвезу тебя домой.
— Не стоит утруждаться. Там тебя все ждут.
— Садись в машину, — цедит сквозь зубы.
Впервые вижу его таким недовольным. Решаю не перечить и, как только оказываюсь в автомобиле, он хлопает за мной дверью. Он садится за руль и заводит машину. Всю дорогу мы молчим. И только, когда заезжаем на мой квартал, он заговаривает со мной:
— Ты объяснишь, в чём дело? Мне не понравился тон, в котором ты разговаривала с Терезой.
— Пусть это останется при мне, — отвечаю нехотя. — Всё-таки, это твои дедушка с бабушкой.
— Условно.
— Не поняла? — вопросительно смотрю на него.
— Условно мои дедушка с бабушкой. Их сын был лучшим другом моего отца. Когда он умер, они взяли нашу семью под опеку.
У меня словно камень с души спадает. Я рада слышать, что они ему не родные, и мы с ним не кровные родственники.
— Какое благородство, — отвечаю язвительно, хотя стараюсь унять свою злость.
— Что за сарказм? Ты не считаешь это благородным поступком? — он бросает на меня недовольный взгляд.
— Для меня эта семья и благородство — две несовместимые вещи, — не выдерживаю я.
— Это грубо с твоей стороны. Они многоуважаемые люди.
— В нашем мире, чтобы заслужить уважение, достаточно просто иметь много денег. Не вижу ничего общего с человечностью и благородством.
— Откуда тебе знать о их человечности?! — его голос твердеет.
Чувствую, как он раздражается от моих слов.
— Наслышана. Или ты хочешь со мной поспорить?
— Наслышана? — он паркуется у моего дома и блокирует двери машины, видимо зная, что я захочу выйти. — О чем ты наслышана?
— Как они поступили со своим сыном.
Мышцы Итана напрягаются, как только я упоминаю об отце. Сжав челюсть, он поворачивает голову в мою сторону и смотрит с такой тяжестью, что кажется, я сейчас сломаюсь.
— Не стоит верить слухам.
— Слухам? — из моих уст вырывается смешок. Кажется, я на грани истерии. — Разве они не отказались от собственного сына?
— Он ушёл из семьи, променяв их на женщину.
— Как противно звучат твои слова. Что значит променял?
— То и значит. Оставил семью и друзей ради той, кого толком не знал!
Я вскипаю. Кажется, температура тела поднялась до предела. Становится трудно дышать, словно весь кислород исчез в пространстве.
— Не ожидала от тебя таких слов, — говорю я с полным разочарованием. — Разблокируй машину, мне не о чем с тобой разговаривать.
— Каких слов? Теперь представь, что ты растишь сына, весь мир к его ногам склоняешь, а он уходит с женщиной, которую знает месяц. Как это, по-твоему, называется?
— Любовь это называется! — злюсь я. — Любовь. В вашем золотом царстве знают, что это за чувство? Или кроме денег и статуса неважно ничего?
— Марианна!
— Ты знаешь, что стало с их сыном?! — перебиваю его. — Знаешь, как они себя повели с ним?!
— Не знаю и знать не хочу.
— Вот как, — голос хрипнет. — Тогда поезжай домой. Уверена, тебя ждёт лекция от твоих многоуважаемых людей, что незачем общаться с сироткой, у которой за спиной нет ни статуса, ни почета.
— Никто не
