Кимберли Пирс - Парни не плачут.
– Да нет. Всё O’K. Разве что поджилки трясутся…
– Чего это?
Брэндон тоже сел, расставляя колени и обхватывая их ладонями.
– От неожиданности.
– Ты не смахиваешь на труса. Всё не так страшно… Домой пешком доберёмся. Или автостопом… поутру. Лучше глянь, – лезвие складного ножа блеснуло в сполохах огня. Парень фыркнул. – Не балуешься этим, нет?
– Как это?
– Бродяга! Смотри. – Том засучил штанину, и Брэндон невольно потянулся к нему, стараясь разглядеть, что собирается продемонстрировать случайный попутчик. Пересекающиеся шрамы шли от щиколотки к голени… Он приподнял футболку. Чёрт! Дерьмо весёлое… Он что, побывал в паре автокатастроф? На переломанного калеку тихоня не похож… Правда, что рубцы мужчину украшали, но этого было чересчур, и выпитое с ним напару пиво мерзко поползло к горлу. – Вот так баловаться. Я один раз прострелил себе плечо, а вину свалил на другого… кучу баксов огрёб от службы соцобеспечения. После этого стал ненавидеть пластическую хирургию… всего залатали, мерзавцы. Было красиво… как паззл. Пырнись!
– Пожалуй, я слабак по сравнению с тобой. – пробормотал Брэндон. Сговорились они все сегодня, что ли, проверять его нервы на растяжку? Дьявол… Нож в потёмках казался головой ядовитой змеи… Хорошо, если приятель применяет насилие только в узком кругу друзей. А если нет?!
– Шучу, дурак! – Том расхохотался, и он выкроил из себя улыбочку-другую. Костёр весело потрескивал обломками полена, которое они отыскали в потёмках. – Просто это… единственный способ вытерпеть долгий срок. Сидишь в камере, в покер играешь… я полжизни шлялся по тюрьмам. Джон тоже дока в этом деле, только он многовато пьёт…
– Из-за этого он нас здесь бросил?
– Что ты имеешь в виду? – непонимающе тряхнул светлыми патлами Том. Брэндон затянулся сигаретой, глядя на пляшущие отсветы огня. Страхи потихоньку таяли в дыму, лесенкой поднимавшемуся к небу.
– Я не хотел его обидеть, и… не думал, что мы здесь застрянем. Всё-таки получилось неудобно.
– Вот что я тебе скажу, брат. Я ж его знаю давным-давно. Когда мать сдала его в ясли, он бегал с игрушечным пистолетом и обзывал воспитателей «засранцами». Он кажется крутым, а в реале – слабак. Дай сигаретку. – он спрятал нож в задний карман брюк. – Будь я воякой, устроил бы третью мировую…
– Идея неплоха.
– Правда?
– Да, сэр. – спародировал свои же интонации Брэндон, ложась обратно. Живым человеком быть не так-то легко… факт. Кто кажется счастливым, тот и выигрывает… Будучи мужчиной, он твёрдо стоял на своих двоих, и сдаваться не собирался. Вперёд увлекали линии высоковольтных проводов…
… Ещё в школе его шпыняли за то, что он всё делал не так. Протестовал, когда его заставляли носить форму… был левшой и милым обаяшкой. Ты кто, прах тебя разбери? Джон Мария Иисус, и не смотри на меня этими гляделками. Ты носишь длинные волосы, а я – брюки, и ещё неизвестно, кто из нас прав… Выбраться из стога сена, оперённому, как птенцу – заняться в нём любовью… травинки колются… Чепуха всё это. Чепуха, потому что мышеловки уже расставлены… С этой жизнью в запарке легко заработать местечко на небесах.Столько конфликтов с законом в два дня – это слишком. Пока он тусовался в Фоллз-сити, в Линкольне уже наверняка выдвинули гору обвинений в незначительных преступлениях. Тюрьма пока кажется большим и неуклюжим призраком… но всё-таки, надо иметь совесть во всех её проявлениях. Плохая игра с палкой. Брэндон криво усмехнулся, елозя на жёсткой поверхности стула. Он знал главный секрет девушек – они любили получать подарки… Работа не приносила ему денег, нужных для воплощения его сумасшедшей мечты, и паренёк не гнушался ничем: подделкой чеков, чужими кредитками… «мелкими мошенничествами, по закону штата карающимися…» Чёрт! Грифель карандаша сломался от сильного нажима, и впился в подушечку пальца. Капля крови, наливаясь, возникла из маленькой точки. Брэндон облизнулся. Стружки медленно ложились на чистый лист бумаги… Бутылка охлаждённого «пепси» оказалась кстати.«Кэндис, дорогая! Мне надо уехать на пару дней, и я хотел, чтобы ты не беспокоилась. У вас тут здорово поют птицы! Вечеринка не отменяется. Я обещал ребятам устроить грандиозный праздник, и если ты сможешь придти, я буду очень рад. Большое спасибо тебе за гостеприимство…» Глупую поэзию он не отрицал, но сейчас у него не было «стихотворного» настроения, и рука начала уставать от беспрерывного писания. Чёрт… Он потянулся, скрещивая ноги. Роза тёмно-красного цвета печально наблюдала за его манипуляциями. Ничего. Здесь девчонкам не дарят цветы… быть может, его рачительной хозяйке это польстит?Дверь открылась. Воровато оглянувшись, он сложил записку и сунул её под хрустальную вазу.
– Брэндон!..
Полторы недели, как Брэндон. Он широко улыбнулся.
– Привет. – спортивная куртка шла ей не меньше, чем королевское платье… наверное. Лана шагнула в прихожую, легкомысленно запустив сумкой в платяной шкаф. Обстановка в маленьком домике была ей привычна. – Я помешала?
– Да нет… я тут один, – он развёл руками, жалея, что под ними нет «хлеба-соли». Эх, чтоб ещё глаза так масляно не блестели!..
– Уже знаю, что один. Все девчонки с фабрики об этом трещали… Кошмар. – она засмеялась. – Кэндис, вроде моей мамочки, наказывала не шалить… Она за тебя замуж хочет. Прибьёт, если узнает, что я тут была…
– Клёво. Я не скажу… – могу я рассчитывать на взаимность и пригласить вас на танец?..
Приятное волнение было вроде того, что раньше заставляло его делать глупости…
– После работы – худо, замоталась я совсем, и нужно было повидать хорошего человека. Дай я помыть руки схожу, – убрав локон за ухо, Лана прошла рядом с ним, втиснув ему в руки стакан с кофе. Он быстро выдохнул. Харизматическая невинность, когда проще безнаказанно строить глазки, уже не срабатывала… Из ванной, где он недавно принимал душ, донёсся возглас. Брэндон, чтобы не запрыгать радостно, отнёс горячий напиток в комнату.
– Э-э… Поверить не могу, что ты работала сегодня ночью! Такие непутёвые были сутки…
Снова появившись в дверном проёме, Лана взглянула на него. Коротко… и, пожалуй, оценивающе.
– Такое иногда бывает. Чувствуешь потом себя, правда, как сомнамбула… – она почти упала на диван, не стесняясь показывать усталость… Не пройдёт этот номер, девочка. Разве вас жалеют окрестные парни? С чего данный экземпляр должен выслушивать всё, что ты ему наплетёшь? Ехидный внутренний голос суфлировал – с того, что это он заставляет меня наводить по десять слов в секунду… я волнуюсь. О Господи! Святые угодники! – Тяжело приходится.
