Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes
Читаю провокацию.
Меня за язык никто не тянул. Сказала, сама его оприходую. Вперед. Он этого и ждет. Или же… сдаться? Как наступить на горло и забить на гордость? Лучше сдохнуть.
Вновь непозволительно открыто и долго пялимся друг на друга не мигая. Гонор. Осязаемое противостояние. Неуступчивость. Надежды на просветление — ноль целых ноль десятых.
Что дальше? Только повышать ставки, естественно.
Нарвалась на спор — держи своё слово.
Да боже ж ты мой, я взрослый человек, а не тепличный цветок.
Я уже голая перед практически незнакомым парнем. Чего мне стóит прикоснуться к нему?
И вот этот градус злости на саму себя, что загнала в угол своими стараниями, придает мне сил отмести все ненужные на данный момент размышления и чувствования, в том числе и смущение.
Я разглядываю Барса со скрупулезной тщательностью. Прохожусь по густым черным бровям, они до идеального крылатые, выразительные. Спускаюсь к носу — крупному, мужскому во всех смыслах, без изъянов, как, например, мой с горбинкой. Минуя ухоженную щетину, которая присуща многим восточным парням в наше время, стопорюсь на губах. Если по ощущениям, то они упругие и крепкие, а если визуально — широкие и мясистые. Их приятно трогать. И на них приятно смотреть. Я не стану отрицать этого. Черты у смазливого мужественные, но это пока не зрелая мужественность, а юношеская резковатость.
Барс действительно красив до смазливости, вот таких мальчиков обожают толпы фанатов. Такие снимаются в кино. Такие становятся успешными блогерами. Это их век — век картинки.
Перед тем как сползти взглядом ниже, еще раз сталкиваюсь с его глазами. В них горит всё так же — вызов. И чуть-чуть интереса.
Подталкиваемая покалывающим кончики пальцев любопытством, в которое ныряю без страховки, поднимаю руку и очерчиваю мужские плечи. Таривердиев не выказывает ни протеста, ни какой бы то ни было другой реакции.
Барс — мальчик большой. Натренированный, пышущий силой. Кожа у него интересного оттенка — не смуглая, но темноватая. Близкая к золотисто-карамельному. Изумительный тон. Я со своей белизной о таком только мечтать могу. Мне и загореть так не дано, а Диего от природы одарен еще одним преступным для мужского пола плюсом!
Почему-то на подсознательном уровне кажется, что люди со смугловатой кожей должны быть горячее. Сложно сейчас делать вывод, я и сама пылаю. И маленькая ванная увязла в пару.
Глажу большие грудные мышцы и ловлю тугой отклик их сокращений. Впитываю. Сама вздрагиваю, будто по цепной. Ерошу жесткие завитки, задеваю плоский сосок, веду к прессу. Сосредоточенно изучаю экспонат, послушно выдерживающий мои манипуляции.
Эмоции во мне орут. Захлебываются происходящим. Наводят суету внутри. Но я как-то невероятно естественно отстегиваюсь от действительности, будто делаю это не впервые. И играючи вычерчиваю фигуры по Барсу. Трогаю сильные мужские руки. Двигаюсь по апексу мускулов.
Внутренние протоколы временно архивированы и не имеют воздействия на мое поведение.
Здесь решается, кто победит.
Моя вера в собственную победу подвергается изрядным сомнениям, когда я бросаю взгляд на пах Таривердиева.
Непроизвольно отшатываюсь от него и архитектурно замираю, разглядывая его член. В животе всё сжимается, забиваясь в какой-то дальний уголок и оставляя гулкую пустоту, которая неприятно пульсирует.
— По-моему, он тебе большеват, — резюмирую со всей серьезностью.
Барс вдруг кладет ладонь на ствол и ведет по нему от основания до головки, а потом обратно. Гладит размеренно. Не пошло, не совершая фрикций. А словно покровительственно-властно. Как-то гипнотически красиво. Аж дыхание затаиваю, следя за жестом.
— Брал на вырост, — нарушает говорящее молчание между нами.
Как только до мозга доходит сказанное, пробивает на смех, отчего приходится поджимать губы. Вопиющее безобразие. Непотребство.
Этот гад вскидывает руку и захватывает душевую лейку, снимая её с крючка. Абсолютно невозмутимо смывает с себя остатки пены, неотрывно глядя на меня.
Тот факт, что у смазливого стоит, ничего не значит. Женское тело в радиусе одного метра дает свой результат. Мужчины — патологические животные, в чем я убеждаюсь. Однако честные. Не отрицают.
Но, блин, неужели Барсу совсем все равно — с кем?!
Да нет. Это просто понт.
Мы этого не сделаем.
Не сделаем губительного шага!
Боже, где кнопка «стоп»?!
— Полотенце висит чистое. После стирки. Можешь воспользоваться. Ты иди, я приду через несколько минут, — не буду же я при нем подмывается, мы как бы не настолько близки.
Он послушно уходит.
Когда дверь захлопывается, обнимаю себя руками, пускаясь в болезненную дрожь.
Мама дорогая! Что за помутнение?..
Если бы не гордость, давно бы выгнала парня. Но вместо этого быстро моюсь и вылезаю из ванны. Второго полотенца, само собой, нет. Кое-как отжимаю волосы и со шпарящим во всю мощь адреналином топаю босиком в комнату, где на кровати как ни в чем не бывало восседает Барс с обмотанной махровой тканью вокруг бедер. Не смотрю на него. Быстро вытираюсь выуженным с полки полотенцем и обмакиваю шевелюру, подсушивая.
Упускаю момент, когда парень оказывается рядом. И подпрыгиваю, когда с силой вжимает в себя. Резко разворачиваюсь на месте. Наглец повторяет действие, только теперь лицом к лицу. Давит ладонью на мою поясницу и ощутимо вбивается эрекцией в живот.
Черт, а это больно. Ничего прекрасного, как нам внушают в кино и книгах, я не вижу. Член каменный, буквально оставляет вмятину на мне.
— Готова? — вибрирует провокацией Люцифер.
Взглядами схлестываемся, воплощая технику высоких напряжений. От нас несет зарождающейся злостью. Неверием. Каждый пытается заставить другого остановиться.
Я автоматически киваю.
В следующий миг оказываюсь на постели. Подмятая под него.
Взбрыкиваю и отталкиваю:
— Я же сказала, сама!
Ловлю благосклонную ухмылку, которая прилагается к снисходительному пренебрежению. Я ненавижу это его выражение лица! Ненавижу высокомерие, сквозящее в чертах. Да я скорее умру, чем уступлю ему!
Грубо бью смазливого по диафрагме, заставляя разлечься, откидываю полотенце подальше и хватаю пачку презервативов, что так любезно выставлена на тумбочке у кровати. Вспоминаю первый курс, две недели которого нам проводили общие лекции, в том числе — по половому воспитанию, где приглашенный акушер-гинеколог досконально описывала, как правильно пользоваться популярным средством контрацепции. Так ловко натягиваю латексный чехол на Барса, что тот слегка выгибает бровь в изумлении.
Сама в шоке. Меня лихорадит.
Последние секунды. Отступать некуда.
Либо Таривердиев сейчас прекратит эту безжалостную игру, либо я расстанусь с девственностью на спор. Ха.
Медлю. В упор смотрю на эрегированный член. Который, словом, сейчас выглядит еще эпичнее, устремленный вверх. Как то самое величие. Увитый венками, устрашающий,
