Татьяна Тронина - Девушка-рябина
На следующий день Вера, как всегда, приступила к своим обязанностям горничной. Она надеялась, что Льва, как обычно, не будет в номере. Работает же человек…
Кстати, цветы, которые Лев принес для нее, можно выкинуть и тем самым дать понять этому командированному, что она в его внимании не нуждается.
Но тут выяснилось, что двести десятый полон народа. Лев и какие-то еще мужчины что-то обсуждали, шумно споря.
– Извините… Не буду мешать. Потом зайду! – прошептала Вера и, изобразив улыбку, отступила. Отправилась дальше по коридору.
– Чего там? – проходя мимо, спросила Валя.
– У постояльца гости, что ли.
– Слушай, Вер. Не хотела тебя расстраивать… Может, ты уже в курсе, хотя…
– А что такое? – упавшим голосом спросила Вера. Она почему-то боялась всего, словно ждала плохих известий.
– Да там, в двести десятом, тот мужик. Ну, помнишь, в прошлом году к тебе клеился? Белобрысый, здоровый такой. Я его сразу узнала. Ты поосторожней…
– Да? Не помню.
– Хочешь, номерами поменяемся? – великодушно предложила приятельница.
– Да перестань… Никто ко мне не пристает! – отмахнулась Вера.
– Как знаешь, – задумчиво покачала головой Валентина.
…Вера закончила уборку номеров даже раньше положенного времени. Оставался двести десятый, отложенный на потом. Покончить с утренней уборкой, а затем – уже можно устроить себе обеденный перерыв.
Вера оставила свою тележку на площадке за лифтом, легко добежала до того самого, «злополучного» номера. «Если Лев здесь, даже заходить не буду… Не пожалуется же он на меня!»
Вера остановилась перед дверью, прислушалась. Тишина. Постучала осторожно.
Дверь распахнулась. Лев. Один, судя по всему.
– Давай я завтра у тебя уберусь, – обреченно произнесла Вера.
– Нет, зайди, нам надо поговорить.
– Лев…
Он буквально за руку втянул ее в номер.
В прихожей – полутемно. Лев стоял, нависая, напротив, Вера прижималась спиной к входной двери.
– Небольшое совещание с утра было. Мне только к четырем на завод, – сказал он.
– Ладно, вот после четырех и зайду…
Лев вместо ответа протянул руки, сграбастал Веру, прижал ее к себе.
– Что ты делаешь! – в ужасе воскликнула она. – Я на работе, между прочим. А вдруг…
Он запрокинул ее голову, прижался к губам с поцелуем.
Несколько секунд Вера себя чувствовала буквально парализованной, она не ощущала сил сопротивляться. Хотела оттолкнуть Льва – и не могла.
Подняла руки, обвила его шею.
– Милая… Хорошая моя… – лихорадочно целовал ее Лев – в щеки, в лоб, в глаза, потом опять впился в ее губы.
Сдернул с нее передник, принялся расстегивать пуговицы на комбинезоне.
«Здесь? Сейчас? – подумала Вера. – О ужас… До чего я докатилась!»
У молодой женщины возникло ощущение, будто она прыгнула с самолета, а парашют надеть забыла. Впереди еще несколько минут стремительного падения, а потом сила притяжения размажет Веру по земле так, что даже косточек не собрать. И – мгновенная смерть, конец всему.
«Но зачем умирать покорной, перепуганной, с зажмуренными глазами? – тут же всплыла в сознании новая мысль. – Можно, например, открыть глаза, посмотреть, что там вокруг, как красива земля с высоты. Даже больше – а что, если набраться храбрости и поймать поток воздуха, скользить вместе с ним, поворачиваясь в причудливых виражах…»
Вера открыла глаза, еще сильнее обняла Льва, крепче прижалась губами к его губам.
Раньше, например, она со страхом и неприязнью думала о мужчинах высоких, крупных, атлетического сложения. Ей казалось, что, вздумай она заняться с ними любовью – они раздавят ее, расплющат тяжестью своего тела. Разорвут изнутри. И только Кирилл, муж, – сухонький, компактный, легкий – не способен причинить ей вреда.
Все оказалась иначе.
Лев, обнаженный, лежа рядом – совсем не показался молодой женщине огромным страшным дядькой. Скорее – равным ей, соразмерным. Вера, когда обнимала его за плечи, стискивала пальцами его спину, чувствовала под ладонями теплый, гладкий, мощный торс. Но никто не давил и не плющил ее, как предполагалось раньше, наоборот, она сама, оказывается, могла легко управлять всей этой мощью, мужской статью…
И вообще, она не падает. Она не разобьется, не погибнет. Она умеет летать, оказывается.
Не стихия владеет ею, а она, Вера, командует стихией, оседлав ее, подобно амазонке, сама решает, куда повернуть, как перевернуться в потоке влажного, горячего воздуха. Хочет – стремительно взлетит к солнцу, хочет – полетит над бескрайними полями, далеко, далеко.
Она в своих руках держит целый мир. Она – хозяйка ему. И он не разорвет ее, если Вера вздумает впустить этот мир в себя. Наоборот, он займет то самое, единственное место – внутри ее. Чуть ближе. Еще ближе. Здесь.
– А… а… ай! – содрогаясь, одними губами произнесла Вера. И, сразу обессилев, опустилась, пылающей щекой прижалась к груди Льва. Стук его сердца – прямо в ухо – оглушительный, словно барабанная дробь, затем затихающий, принимающий привычный ритм.
«Вот это да!» – ошеломленно подумала она.
Тишина. Долгая, долгая, почти бесконечная. Лишь усилием воли Вера заставила себя выйти из этого полуобморочного состояния.
– Ты куда?
– Пора.
– Вера… – Он перехватил ее за руку, притянул к себе.
Было непривычно видеть его лицо вблизи, его светлые, длинные ресницы, серо-голубые глаза… Лев смотрел на Веру с таким обожанием и восхищением, что ей даже немного не по себе стало.
– Погоди.
– Нет, потом, потом. Пусти же… – Она засмеялась, поцеловала его.
…Как она приводила себя в порядок в ванной, как одевалась, – Вера не запомнила.
Выскочила из номера в коридор, пулей улетела за угол, подальше от места преступления, подальше от двести десятого номера, и там, за лифтом, вцепилась обеими руками в ручку своей тележки, словно в спасательный круг. И лишь тогда позволила себе перевести дыхание.
Тишина в коридоре, и лифт не гудит. Кажется, никто ничего не заметил.
Вера стояла и пыталась осознать случившееся.
И ничего не понимала. Словно она стала теперь другим человеком. Жизнь для нее разделилась надвое – до и после ее грехопадения. Хотя почему грехопадения? Почему она не имеет права быть счастливой, любимой и наслаждаться всеми радостями жизни?..
* * *Валя Колтунова сразу узнала этого типа. Ну, того самого, который в прошлом году к ее подруге Верке клеился. Оно, конечно, публика постоянно в гостинице меняется, бывает даже, что чуть не каждый день, всех не запомнишь.
