Татьяна Тронина - Девушка-рябина
– Ты красивая. Очень. Иначе я бы не гонялся за тобой столько. Ты интересный человек, Вера. Замечательный фотограф, наделенный тонким вкусом. Почему, зачем ты себя так принижаешь?! – возмутился Лев.
«Я себя не принижаю, – подумала Вера. – Я неудачница и рыжее чучело. Ленивая и безынициативная. В жизни мне повезло только раз – когда я вышла замуж за Кирилла…» Но не стала озвучивать свои мысли. Сказала только:
– Ты меня совсем не знаешь.
– Хочешь, чтобы я в тебе тоже разочаровался?
– Да, – улыбнулась она. Опять подумала: «И чем быстрее, тем лучше».
– Сколько тебе лет, Вера? Я понимаю, что женщинам подобных вопросов не задают, но, мне кажется, ты настолько юна, что еще можешь не скрывать свой возраст.
– Мне тридцать, – равнодушно ответила она. – А тебе? Я, когда переписывалась с тобой, тоже пыталась определить – старик ты или юноша… Хотя, погоди, сама угадаю. Тебе тридцать пять, да?
– Тридцать шесть.
– Ну вот, почти «в яблочко»! Ты женат? У тебя есть дети?
– Нет, я не женат, и детей у меня нет.
– До сих пор не женат? – недоверчиво усмехнулась она.
– Собирался. Но… не получилось. А кто твой муж, Вера? И есть ли у тебя дети? – спросил, в свою очередь, Лев.
Они шли рядом, иногда, случайно, прикасаясь друг к другу локтями, и не болтали, нет. Скорее – коротко и сухо обменивались информацией. Сначала – сведения о возрасте и семье, о родителях, о детстве, потом рассказали, тоже коротко, о работе, давно ли ей занимаются… О том, где получали образование. Вера призналась в том, что собиралась стать фотографом, училась, но – не вышло.
– Я всегда чувствовал, что ты – не настоящая горничная, – заметил Лев.
– Почему? Нет, я настоящая горничная.
– Нет. Нет, – упрямо покачал он головой. – Не собираюсь принижать профессию горничной, но ты, если честно, совсем на Золушку не похожа.
– А на кого?
– На принцессу в изгнании.
– Что? Ты издеваешься? – расхохоталась Вера. – Какую принцессу?
– В изгнании. Принцессу, которую жизнь вынудила мыть полы, но на самом деле в ее жилах течет королевская кровь. И настанет день, настанет час – ее призовут.
– Куда призовут?
– Править. Я это к тому, что никакой труд не может унизить тебя. Ты необыкновенная.
– Господи, Лео, ты взрослый мужчина, но такое впечатление, что ты бредишь иногда…
– Я просто не знаю, что еще сказать тебе, чтобы ты стала думать о себе лучше! – возмутился он. – Кто тебя воспитывал? Отчего ты столь плохо о себе думаешь? Может, это твой муж постоянно принижает тебя?
– Мой муж – чудесный человек! – возмутилась Вера. – И ты его совершенно не знаешь… Он благородный, он альтруист! – И она принялась рассказывать о том, как Кирилл помогает своим родственникам.
Лев слушал молча, хмурил брови. Кажется, ему не нравилось, что Вера с таким восторгом говорит о своем муже.
Споря, рассказывая о себе, расспрашивая друг друга, парочка дошла до небольшой рощи и озера. Чуть дальше, на другой стороне озера, располагались компании, доносилась музыка, тянулся над водой шашлычный дымок. Здесь же, на обрывистом, высоком берегу, никого не было.
Лев с Верой сели на деревянную скамью и продолжили разговор.
Вера не успела и заметить, как начало темнеть.
– О, пора… – опомнилась она, посмотрев на часы.
– До завтра? Я завтра вечером свободен.
Вера смутилась, пожала плечами. С одной стороны, общение со Львом увлекло ее, Лев нравился ей – как человек, но… правильно ли она поступает?
– Я буду ждать тебя завтра, на том же месте, в то же время, – сказал мужчина, так и не дождавшись ответа. – Я буду тебя ждать, Рябиновая. – И добавил шутливо: – У тебя пока еще не получилось меня разочаровать! Идем, провожу.
– Дойдем до перекрестка, там я сама. – Она встала, пошла по дороге, Лев – за ней.
– Почему не до дома? Интересно посмотреть, где ты живешь.
– Нечего там смотреть. Обычный многоквартирный дом. И первый этаж… Если Кирилл дома, не хочу, чтобы он тебя видел. Он не ревнивый совсем, и я ничего плохого не делаю сейчас… наверное, но… не хочу.
– Как скажешь.
Они простились на перекрестке. Кажется, Лев хотел поцеловать ее, но Вера отступила и просто помахала ему рукой. Она смутилась. До того не чувствовала смущения вообще, а сейчас вдруг покраснела мучительно – ощутила, как пылают щеки. Хорошо, что сумерки скрыли ее румянец.
…Кирилл был дома, сидел за своим рабочим столом, разбирал накладные. Не поднимая головы от бумаг, спросил:
– Ты где так долго?
– Задержали на работе, потом решила к маме заглянуть… – соврала Вера. Соврала и замерла в ужасе, ожидая мгновенного разоблачения. Но муж ответил неожиданно спокойно:
– А. Понятно. Я, ты знаешь, с Борисом сегодня говорил.
– Последнее китайское предупреждение? – переведя дыхание, нашла в себе силы пошутить Вера.
– Типа того, – вздохнул муж. – Он, оказывается, Лизе не всю зарплату отдает. А детям есть нечего. Вот сегодня сестре еще десять тысяч подкинул.
– А я тебе говорила… Минутку, – мгновенно вскипела Вера. – Что получается? Ты платишь ему и еще Лизе даешь деньги?!
– Теперь только Лизе буду в руки давать. Но каков гад, представляешь?
– Гони его прочь. И вообще… И Лизе тоже не давай ничего, – решительно произнесла Вера.
– Ты чего? Какая муха тебя укусила? Опять Раиса на тебя наезжает?
– Ты не понимаешь… Они все сидят на твоей шее. Они нахлебники. И они не будут шевелиться до тех пор, пока ты их спонсируешь. Как только деньги закончатся, они быстренько найдут, как их заработать.
– Борис инвалид, – устало напомнил Кирилл.
– А пить он не инвалид? – возмущенно заметила Вера. – Он может занять место Лизы. Пусть работает ночным сторожем. Как раз работа для инвалидов. А Лиза пусть возвращается в торговый центр, в универмаг свой, продавщицей.
– О, замечательно. Ты уже все за всех решила…
– Так и скажи сестре!
– А кто с детьми сидеть будет, умная ты наша?
– Дети уже выросли, ты не заметил? – парировала Вера. – Павлу десять, Кристине двенадцать. Вполне могут справиться сами. Утром в школе, вечером на продленке.
– Ты бы своих детей на продленку сдала? – печально спросил муж.
– Я сама на продленку все детство ходила! Ничего, не сахарные, не растают. А если Лиза хочет, чтобы они дома сидели, то пусть вашу маму попросит за ними приглядывать.
