Татьяна Тронина - Девушка-рябина
Кирилл молчал, глядя на Веру неподвижными, широко открытыми глазами.
Вера сама не понимала, что с ней такое творится, но остановиться уже не могла.
– Ты собираешься все на маму мою повесить? – наконец, негромко спросил муж.
– А то на тебе все и так не висит… Пусть хоть она помогает! Маман твоя все Сергей Сергеича облизывает, хороводы вокруг него водит… А он тоже хорош – все деньги своим детям от первого брака передает… Господи, Кир, неужели ты не замечаешь, что все в твоей семье живут так, как им удобно, а свои проблемы взвалили на тебя! Сергей Сергеич играет в благородство, мама твоя – романтичная Джульетта, сестра – несчастная страдалица, Борис – лишний человек, депрессией мается… Надоело! У тебя есть я. Я! Ты обо мне должен думать.
– Я мужик, Вера. Я должен обо всех думать. О матери и о сестре.
– У твоей матери есть муж! И у твоей сестры есть муж! И вообще, они обе молодые, здоровые женщины… Они не инвалиды на голову, не дети – чтобы о них думать!
– Понимаешь, сейчас не такая легкая жизнь…
– Как мне все это надоело, – с отчаянием произнесла Вера. – Как мне надоело…
– А раз надоело, так давай разойдемся, – сглотнув, выдавил муж.
– Давай. Давай! – с азартом отозвалась Вера. В этот момент, кстати, она совершенно не думала о Льве, о том, что у нее, возможно, есть шанс устроить свою судьбу с москвичом, уехать прочь… Веру просто прорвало. Только сейчас она почему-то получила возможность выговориться – и с наслаждением сделала это.
В надежде, что жизнь изменится.
Но пока добилась лишь одного – муж на нее обиделся. Не разговаривал, спал, отстранившись, утром не поцеловал перед уходом.
Вера же, проснувшись, испытала раскаяние, вспомнив вчерашнюю сцену.
А вечером тем не менее побежала на встречу со Львом. Она понимала, что сама сейчас поступает некрасиво, по сути, предает мужа, но иначе не могла.
Иначе она сошла бы с ума. А со Львом ей было весело. Интересно. По сути, она весь последний год по вечерам предавала мужа, пропадая в Сети все с тем же Львом.
– Привет! – встретил ее Лев улыбкой. – Я боялся, что ты не придешь… Ты видела цветы?
– Какие цветы? А, это мне?.. – опешила Вера. В самом деле, когда она убирала утром в двести десятом, на столике, в хрустальной вазе, стояли розы.
– Да, тебе. Пусть у меня стоят, раз ты не можешь взять их себе домой.
– Лео… Лев, ну зачем…
Они прогулялись немного, затем Лев повел Веру в ресторан («ужасно есть хочется, ты не голодна? Я как-то не привык без ужина…»).
Больше всего Вера боялась встретить кого-то из знакомых, но, на счастье, обошлось.
Они сидели со Львом в уютном кабинетике, пили легкое красное вино, закусывали шашлыками. Говорили почти непрерывно, иногда перебивая друг друга, дополняя и то и дело – смеясь…
Вера, как ей показалась, уже привыкла к внешности Льва и не страдала от того, что он какой-то «не такой». Очень даже такой, нормальный и приятный человек. Мужчина то есть.
Она давно не испытывала подобного подъема, радости от жизни, удовольствия от посещения ресторана.
Была бы Верина воля, она бы часто ходила в подобные заведения. Любительница неполезного для здоровья общепита, что ж поделать! Но Кирилл давно ввел режим жесткой экономии, романтичные походы в ресторан были исключены из семейной жизни.
Потом, немного хмельные и счастливые, Лев и Вера опять принялись бродить по городу. В эти дни темнело поздно, и невозможно было надышаться, воздух – теплый, пахнущий свежей листвой, озоном – тоже пьянил.
Внезапно набежали тучи, раскатисто прогремел гром, хлестнуло порывом ветра.
Лев с Верой едва успели спрятаться в беседке, что стояла в одном из дворов.
Там как-то само так получилось, что Лев обнял Веру, прижал к себе.
– Что ты делаешь? – с отчаянием прошептала она. – Вот я так и знала, что все этим закончится…
Лев не ответил, отвел Верины волосы в сторону, поцеловал в шею, в то место, где шея переходила в плечо.
Вера едва сдержалась, чтобы не застонать. Ей показалось (в тот момент, когда губы Льва прикасались к ее коже), что она никогда раньше еще не испытывала столь острого – почти как боль – наслаждения.
Получается, это не метафора, не пустые слова – о сладости запретного плода…
– Ну пожалуйста! – Она оттолкнула его. – Нет.
– Я тебе так неприятен?
– Нет! Ты… – Вера не могла найти слов, чтобы объяснить Льву то, что испытывала в данный момент.
Выскочила из беседки – прямо под майский ливень, побежала прочь.
– Погоди!
– Нет. Послушай, я сама виновата… Нет.
Лев хватал ее за руки, пытался остановить.
– Не трогай меня! – разъяренно топнув ногой, закричала Вера. Слезы – горячие, вполне ощутимые – брызнули у нее из глаз, смешались на щеках с ручейками холодной воды. – Иди отсюда… Чтобы никогда!..
Она добежала до своего дома, забыв о том, что в сумочке лежал зонтик.
К счастью, Кирилл еще не вернулся – иначе Вера не смогла бы ему объяснить, что с ней такое творится.
Она ненавидела себя. За то, что вчера поскандалила с мужем, а сегодня позволила поцеловать себя чужому мужчине. Как она могла в чем-то обвинять мужа, когда она сама – предательница? А предательница не столько потому, что обнималась со Львом, сколько из-за того, что испытывала при этом удовольствие… Нестерпимое, острое, огромное. И эти мгновения были сильнее и больше всей ее жизни, ярче десяти лет супружества.
Если бы можно было положить на одну чашу весов всю ее семейную жизнь с Кириллом, а на другую – сегодняшний поцелуй, то вторая бы чаша перевесила.
Как так?! Это же неправильно и несправедливо! И кто она сама после всего этого?..
«Шлюха, – прозвучал в ушах голос матери. – Такого мужа замечательного предала!»
– Ну не предала же, не предала ведь! – вслух, дрожащим голосом, произнесла Вера. – Ничего же не было…
Она быстро сняла с себя мокрую одежду, залезла под душ. Долго стояла под струей горячей воды – пока не расслабилась, и нервная дрожь не перестала колотить молодую женщину.
Легла спать, уснула моментально, но, в полусне, успела услышать, как щелкнул ключ в замке – это вернулся муж, Кирилл. «Ничего не было, – словно заклинание, опять мелькнуло в голове. – Все хорошо. Все, как и раньше…»
На следующий день Вера, как всегда, приступила к своим обязанностям горничной. Она надеялась, что Льва, как обычно, не будет в номере. Работает же человек…
