Особые полномочия на любовь (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Упираюсь кроссовком в косяк железной двери. Рывок… Магнит уступает мне в этом бою. Залетаю по лестнице вверх, слышу, как на ее площадке открывается дверь.

И…

Мы сталкиваемся. Ноздри вздрагивают от запаха ее парфюма.

Слышу еще один щелчок замка за ее спиной. Поджав губы, сверлю её взглядом.

— Что скажешь?

— Извини, Ванечка… — теряя голос и виновато отводя взгляд.

— Ммм. Не ошибся я, да?

— Не ошибся.

Ложусь спиной на стену, спускаюсь на корточки, слепо глядя перед собой. Ай… чего ж так больно-то…

— Не в мою пользу выбор…

— Не в твою.

— А что так? Погоны недостаточно нарядные?

Молчит.

— Или уже какие-то другие достоинства полковника Зольникова успела оценить?

— Перестань.

Тихо агонизирую, крутя в пальцах сигарету. Стоит рядом. Ее кисть перед моими глазами. Вижу, как подрагивают пальцы.

«Вставай, иди!» — даю я команду своему телу. Но оно не слушается. Уйти — это же всё! Конец. И плавясь в болезненных, убийственных ощущениях, я прислушиваюсь к себе. Влюбился, идиот…

— Яр…

— М?

— А почему? Я… просто хочу знать причину. Карьера?

— Езжай домой, Вань, — срывается ее голос. — Тебе же с утра на пост.

Смотрю на часы.

— Через час мне…

Упираясь локтями в колени, прячу в ладонях лицо.

Почему?… Реально — погоны?

— Яра…

— Ну что тебе еще? — агрессивно и с надрывом.

Поднимаю глаза.

— А я сегодня тебя там ждал… возле управления. Я хотел сказать…

— Вань!

— Не перебивай меня! — взрываюсь я.

Застыв, поджимает губы.

— Я хотел сказать — я скажу. Что с этим делать — твои проблемы. Я люблю тебя.

Ее глаза закрываются, пряча от меня эмоции.

— Всегда мечтал влюбиться с первого взгляда. Чтобы навылет! Проносило как-то… И вот. Домечтался.

Медленно поднимаюсь, скользя спиной по стене вверх. Мы стоим с ней, практически касаясь друг друга, лицом к лицу. Ее взгляд абсолютно пуст, как у робота. Ресницы изредка смыкаются. Мне почему-то становится ее очень жаль… Как будто у моей живой и дерзкой девочки вытащили батарейку, и она без нее не работает.

— Поеду я, служба. Счастья тебе, — вкладываю в пожелание всю мою горечь, желая избавиться от нее.

Медленно шагая, спускаюсь по лестнице, словно меня тоже теперь лишили той солнечной батарейки, что распирала мою грудь последние дни. Спускаюсь на один пролет.

— Вань!

Сбегает следом за мной, хватает за руку.

— Ванечка… — хмурится, кусая губы. — Помоги мне, пожалуйста!

Растерянно смотрю на нее, ничего не понимая. Но мужское внутри сильнее обиды. Женщина просит…

— А что у тебя случилось? — выдавливаю я из себя.

— Возьми меня с собой!

— Куда?

— В ожоговый.

— Зачем?

— Ванечка, — нервно сжимает она мою кисть. — Ты просто помоги. Без вопросов. Я на них ответить все равно не смогу. Помоги!

И вся ее борзота и сила вдруг испаряются, обнажая просто… уязвимую, растерянную женщину, которой нужна помощь.

— Чем?

Я готов сейчас помочь ей всем, чем угодно. Просто потому, что мне так и не удалось выплеснуть ей свои чувства. И они меня уничтожают изнутри. А вот эта ее просьба о помощи такая искренняя… И мне хочется свернуть для нее горы и остановить этот шарик. Даже если ее выбора это не поменяет. Мне необходимо воплотить все, что я чувствую.

Хоть как-то.

Сжимая крепче мою руку, Диляра тянет меня вниз по лестнице. И мы вместе идем до моей машины. Не понимая, что происходит, открываю тачку с брелока. Она решительно садится на переднее.

Мы едем в полной тишине. Нам неуютно и тесно рядом. После сказанного ей мы словно друг другу натираем души. Это больно. А раньше, с самого первого нашего касания, мы были словно целым! Я очень хорошо помню те ощущения. Теперь же такое чувство, как будто что-то ампутировали. Нас друг от друга ампутировали.

Паркуюсь на стоянке ожогового и разворачиваюсь к ней.

— Объяснишь?

Отрицательно качает головой.

— Поможешь? — в ответ спрашивает она.

— Да.

— Спасибо. Я тебя не подставлю. Клянусь.

Киваю. Не таких я сегодня ждал клятв. Но и эта каплю согревает.

Показав удостоверения на входе, мы поднимаемся в лифте на четвертый этаж. За стойкой медсестры пусто. Оглянувшись, Диляра снимает со стула чужой белый халат. Надев его, сливается с обстановкой.

— Что нужно сделать?

— Напарник уйдет в туалет — скинь мне смс, хорошо? Я подойду.

Остается в рекреации у окна. В руках нервно крутит пачку сигарет, и я понимаю, что тоже ОЧЕНЬ хочу курить. Но курить на посту нам не положено, а вот в туалет отлучаться иногда можно. Поэтому мы курим в туалете, который в конце коридора, а персонал закрывает на это глаза.

Смена меняется. Застегиваю кобуру со стволом.

— Полкан сегодня приезжал. А этот простонал целый день… Полкан велел обезболивающего не давать… Он на поддерживающей капельнице. Сдохнуть может в любой момент. Приказ такой: заходишь к нему каждые полчаса, если пришел в себя — уточняешь, готов ли дать показания. Опера наши в тачке, внизу. Наберешь — поднимутся, допросят, — неформально отчитывается мне старший по смене.

— Понял. А медики где?

— А медики ему, говорят, больше не помогут. Агония.

Минут через сорок напарник отпрашивается покурить. Быстро скидываю смску. Диляра торопливо идет в мою сторону навстречу ему.

— Эта палата? — вижу, как колотится ее сердце, халат трепещет от его толчков.

— Эта…

— Две минуты! — бросает она, ныряя за дверь.

Но я захожу следом.

— Ваня, мне одной надо. Я только спрошу!

— Нет. Ты просила не задавать вопросов, и я не задаю. Но свои тебе придется задать при мне. Это мой объект, я его защищаю. И от тебя тоже.

Отчаянно и нервно дергается! Разворачивается к пациенту. Он весь алый, страшный… Игнорируя все это, наклоняется над ним, ловя его взгляд. Обожженный устало, чуть слышно стонет. Полопавшиеся сосуды в белках глаз делают его еще страшнее. Глаза навыкате… В палате отвратительная вонь от гниющей плоти. Сдерживаю рвотный позыв.

— Где София? — она спрашивает очень тихо, но я прислушиваюсь. — Девочка… шесть лет… кудряшки… Дочь Мамедова… Она здесь? В России?… Ответь! Ответь, и я помогу тебе… Здесь?

Он выразительно смыкает веки.

— В Москве?

Еще одно «да». Пациент закрывает глаза и кажется, что отключается.

— Точнее! Где?! — с рычанием дергает она его за перевязь бинтов на груди.

Аппарат рядом с кроватью начинает непривычно громко и часто пиликать.

— Быстро отсюда! — рявкаю я.

Вылетает из палаты. Прикрываю дверь. Смотрю ей в спину. Навстречу бегут врачи реанимации в синих халатах. Протяжный пищащий звук из палаты. Застывают в дверях.

— Полковнику звонить? — заглядываю я.

— Звоните…

— Что докладывать?

— Остановка сердца зафиксирована в час десять… Заключение дадут патологоанатомы.

— Ясно.

Глава 29

Ребус

С утра не был в управлении. Больница, морг…

Остановка сердца, черт возьми! Жаль. Но медики предупреждали. Ни слова, тварь, не сказал. Никого не опознал. Теперь надежда только на второго. Врачи пытаются предотвратить сценарий развития осложнений первого задержанного. Обещают, что должен прийти в себя.

— Паш, давай в отдел.

— Обедать не будете?

— Аппетита нет. Но ты до пяти свободен.

Пусть поест.

Захожу внутрь, прохожу вертушки. У лифтов Диляра.

— Добрый день, — подхожу сзади.

Вздрагивает, хватаясь рукой за горло.

Да что ж ты так дергаешься от меня? Ааа… «Я же теперь сволочь», — вспоминаю я.

— Здравствуйте, Виктор Алексеевич.

— Ты почему не на работе?

— На обед… ходила.

— Мм…

Заходим вместе в лифт. Смотрим друг другу в глаза. Ее всю колотит. Но она упрямо делает вид, что все в порядке.

— Я вчера был груб.

Молчит, отводит взгляд.