Особые полномочия на любовь (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Эва…

Темная лошадка…

В очередной раз переворачиваю подушку. Неудобная. Слишком высокая для меня. Лена заказывала. Все время собираюсь сменить, но днем так затягивает работа, что вспоминаю только вот такими бессонными ночами. С раздражением откидываю ее в сторону и ложусь без подушки.

Что мы имеем?

Мы имеем ее неправильную интерпретацию моих слов. Я обозначил симпатию — она восприняла как предложение отработать должность. До этого момента я чувствовал ее расположение. Ну а после моих неоднозначных подач ее логично отморозило.

Вспоминаю, как доверчиво она обнимала меня после митинга и спокойно позволяла прикасаться к себе на грани интима, не отводя своих выразительных восхищенных глаз.

На ладонях явственное ощущение тяжелого шелка ее волос. И мозг, обманывая меня, вдруг воссоздает ее тонкий запах. Я вижу, как плавно ведет она плечами и прогибается под моими касаниями…

Черт возьми!

Так… Кровь резко приливает в пах. Поправляю ноющий член. Я, вообще-то, пытаюсь думать, а не фантазировать!

Но тело требует разрядки. И не меньше — сна!

С раздражением подтягиваю подушку, пытаясь хоть немного поспать до утра. Проваливаюсь на границу сна, плавая в дозе тестостерона, ее образах… Мои губы скользят по тонкому белому шраму и дальше по изящной мочке… Закидывает голову, чувственно открывая мне шею для поцелуев… Ее глаза закрыты, ресницы трепещут… В порыве я глажу ее нежное лицо своим.

— Эва… — веду большим пальцем по налитым пухлым губам. — Нежная моя девочка…

И как только наши губы встречаются…

Будильник.

Рывком сажусь. Будильник?! Нет, это телефон. Водитель мой.

— Да?

— Товарищ полковник, через десять минут буду у Вас.

— Хорошо.

Перевожу взгляд на часы. Проспал! Первый раз за хер его знает сколько лет!

— Эва… — вспоминаю я сон. — Почему Эва-то?…

«Эва» — ей идет больше, чем «Диляра». Наверное, поэтому.

Глава 27

Личный интерес

Не день, а пиздец какой-то!

Один телефон с вызовом на удержании, по второму слушаю доклад медиков.

Диляра целый день как моя тень. Принеси-подай. И слова лишнего не проронила. Вот и сейчас, не поднимая глаз, ставит мне на стол маленький поднос с кофе. На блюдце пара бутербродов с сыром. Пообедать не удалось…

Повернув руку, бросаю взгляд на часы. Ее рабочий день уже закончился. Надо бы отпустить. Ставлю телефон на громкую, кладу на стол.

— Спасибо, — бросаю ей беззвучно и делаю глоток кофе.

Трубку передают главному врачу ожогового центра.

— Резюме такое, товарищ полковник: не протянет Ваш клиент и пары дней.

— В смысле — не протянет? Он же в себя пришел!

— Это агония, перед смертью так бывает. Но если Вы дадите добро на искусственную кому, то мы сделаем диализ, и тогда шансы будут.

— Хрен ему, а не шансы, — отставляю кружку с кофе. — Сначала допрос. Даст нам информацию — подпишу ему «кому».

— У него болевой шок. Нужны препараты с морфием.

— Ничего не ставить!

— Но он же умрет…

— А если он не даст показания, умрет гораздо больше людей. Так что ничего не ставить! Еду.

Скидываю вызов, поднимаясь из-за стола.

— Езжай домой, — накидываю пиджак.

— Виктор Алексеевич… — несмело. — Возьмите меня с собой.

— Куда?

— Туда, куда едете. В больницу.

— Зачем? — недоумевая, поднимаю на нее взгляд.

Краем глаза замечаю, как нервно заламывает она пальцы.

— Я… хочу с Вами. На допрос.

— Зачем?

— Никогда не присутствовала на допросе. Возьмите, пожалуйста.

— Не возьму.

— Почему?

— Там лежит обожженный мужик без кожи и орет от боли. Я запретил давать ему обезболивающее. Ты хочешь поприсутствовать на этом допросе? — пытливо смотрю на нее.

— Да!

Ноздри агрессивно вздрагивают, спина выпрямляется. Губы сжимаются в жесткую полоску. И я на мгновение узнаю в ней того решительного лейтенанта Владо, который требовал у меня должность.

Как интересно…

— Поехали.

Быстро моет кружку, убирает бутеры в маленький холодильник за шкафом, хватает сумочку и плащ. Не надевая, перекидывает через предплечье.

— Я готова.

Три минуты… Быстро. Ой, странная ты девочка.

Когда выезжаем со стоянки, я поднимаю разделительное стекло. Перевожу взгляд на ее профиль. На шее колотится венка. Дотягиваюсь до ее руки. Вздрагивает. Кладу пальцы на пульс, следя взглядом за секундной стрелкой. Считаю…

— Сто двадцать.

Обиженно покусывает губы.

— Как это ни печально, источник твоей тахикардии не я. Поэтому я жду пояснений.

— Немного волнуюсь. И всего лишь.

— Не выношу, когда мне врут. Рассказывай.

— Нечего рассказывать.

— У тебя какой-то личный интерес к этому делу. Это же очевидно.

— Вам показалось, — глядя прямо перед собой.

Разворачиваю ее лицо на себя. Губы подрагивают. Машинально веду большим пальцем по этим нежным чувственным губам.

Вседозволенность — страшная штука! Диляра дала мне на нее зеленый свет. И теперь она как пропасть… Я срываюсь в нее. Но падать слишком низко я не хочу!

Поэтому, отдаваясь порыву, прижимаюсь своими губами к ее, но не целую, а просто слушаю, как гулко колотится мое сердце и кружится голова.

Она растерянно замирает на несколько секунд, тело ее напрягается, но, словно ломая себя, она расслабляет губы, приоткрывая рот. Меня захлестывает и втягивает еще глубже в эту пропасть ярких, позабытых давно ощущений от долгожданного поцелуя с девушкой. Но… я не пользуюсь этим приглашением. А просто шепчу ей в губы:

— У тебя какие-то проблемы?… Расскажи мне правду… Я тебе помогу…

Закусив губу, отстраняется.

— Зачем же Вы обманываете? — опять обиженно.

— В каком смысле? — сглатываю я тяжело и дышу глубже, пытаясь вернуть себе голос.

— Все знают, что полковник Зольников никогда и никому из сотрудников не помогает. Он человек принципиальный, — губы дергаются в легком оскале.

Это неправда. Просто помогаю я тихо и незаметно, а пиздюли выдаю громко и показательно. Но слухи такие ходят, да.

— Вы ведь даже племянникам своим не помогаете.

— А зачем? Ущербные они, что ли?

Но и это неправда. Прикрывал неоднократно, но знать об этом никому не надо.

— Короче. Я жду исповедь.

— Нечего мне рассказывать. Показалось Вам.

Медленно хлопает ресницами.

— И тахикардия мне показалась?

— Тахикардия? — практически неуловимая нотка цинизма. — Так… Такой мужчина рядом. Немудрено!

Меня скручивает от этого вранья. Ах ты, сучка маленькая! Льстить вздумала? Я тебе устрою…

Опускаю стекло между нами и водителем.

— Павел, притормози.

Паркуется.

Поворачиваюсь к Диряре и, удерживая ее тревожный взгляд, говорю одними губами:

— Пошла вон.

Ее лицо вспыхивает, хватается рукой за горло, растирая его.

— Завтра быть к восьми. Наш договор в силе, — поясняю я. — А сейчас…

Стреляю глазами на дверь.

Молча выходит и растерянно замирает на обочине.

— Поехали! — рявкаю водителю.

Зараза! Мои кулаки сжимаются. Искренне же хотел помочь. Зачем так?…

Делаю несколько вдохов поглубже, пытаясь расслабить сжавшееся сердце.

Все равно я из тебя все вытрясу. Сама придешь рассказывать…

Глава 28

Помочь

Сидя на капоте своей тачки, рассматриваю балконы. Через какое-то время вижу на одном женский силуэт. И огонек сигареты. Это она… Значит, дома. И не торопится звонить.

Иван: Спускайся.

Диляра: Давай отложим разговор на завтра, Ванечка. Ночь. Завтра очень сложный день.

Иван: Спускайся. Или я сейчас поднимусь к тебе.

Минута, две, три… Прочитано, но не отвечает. Выхожу из машины, иду к подъезду. Сердце по ощущениям то прыгает в горло, не давая дышать и глотать, то падает вниз живота стрёмной тяжестью. Ничего хорошего от этого разговора я не жду. Но и тянуть не привык.