Босиком по облакам (СИ) - Ардо Маргарита

– Откуда он у тебя? – резко спросил у Гаечки.

– Из твоей комнаты. Я же сказала... А что там? – она с любопытством глянула в коробок. – О, не спички?

Я схватил её за руку и потянул обратно, оставив спичечный коробок на узком подоконнике у двери.

– Ты куда? – опешила она, едва успевая за мной.

Мы подлетели к двери в сад. Я внимательно осмотрелся. Гаечка непонимающе хлопала ресницами.

– Что случилось? Что там было? – обеспокоенно спросила она.

Только на улице, отойдя под звёздное небо на дорожку, окружённую гущей розовых кустов почти в человеческий рост, я остановился. А затем ответил:

– Устройство для прослушивания. Кто сказал тебе поселить меня в эту комнату?

– Никто, – продолжала растерянно моргать Гаечка. – Женя, моя подруга, та, которой гостиница принадлежит, в блокноте написала, что тебя надо в номер на вип-веранде... Но туда я Милану заселила. Она так возмущалась, прости...

– Милана, значит, – нахмурился я. – Не все Барби одинаково наивны или... А ктоещё заходил в мой номер?

– Я, – растерялась Гаечка, – Зоя Петровна. Костя с Зариной. Милана и ты...

– А урод этот?

– Игнат? Которого ты прогнал?

– Да.

– Не знаю. Кажется, он дальше холла на первом не заходил... Но у него, кажется, были ключи.

Я поджал губы, судорожно соображая. Потом засунул руки в карманы и заявил:

– Да, похоже без службы безопасности мы и на этот раз не обойдёмся. Думаю, гости у нас ещё будут. И не раз.

* * *

Эля

– А ведь никто не должен был знать, что я сюда еду. Хреновое вышло инкогнито, – сказал Артём и снова улыбнулся, мол, ничего страшного.

Но я увидела по глазам, что он расстроен. И сама расстроилась. Не задумываясь, погладила его по плечу. Он с удивлением взглянул на мою руку, словно та делалачто-то неположенное. А я сказала:

– Погоди, но ведь получается, что не тебя прослушивали, а Милану.

– Милу?! – ещё больше удивился Артём. – Зачем?!

Ага, значит, по поводу того, что его могут прослушивать, ни капли не сомневался. Занятная жизнь у миллиардеров.

– Девушка красивая, ветреная. Может, у неё муж ревнивый? Или любовник?

Артём моргнул. Розы за его спиной колыхнулись пышными тёмно-краснымиголовками, тронутые ночным ветерком. Я продолжила:

– Никто не мог догадаться, что потечёт бачок, и что Женьке горшок в Москве упадётна голову. Такое не подстроишь. А если бы Женька была тут, на неё где сядешь, там и слезешь, она не то что я. И жила бы в том номере Мила, как миленькая, – я хмыкнула. – Думаю, что устройство поставили тогда, когда эти бандиты по«ошибке» заехали. Пока меня отвлекал их главный бородач, остальные пошуршали. Он меня просто завалил вопросами, когда мы были в том номере, где сейчас Мастер живёт. А так они поняли, что ошиблись, прислали этого бугая, а тут я подвернулась. И ты один раз ему помешал и второй.

Улыбка Артёма изменилась, товарищ «сам себе Мальборо» отступил на задний план. Кажется, он расслабился. Звёзды над его головой мерцали, как включённые на натяжном синем куполе светодиодные лампочки. Запах роз, лилий и дурманасмешался в пьянящую, головокружительную симфонию. Артём отмахнулся открупного мотылька и спросил:

– А ты уверена, что твоя Женька в этом не замешана?

Я закусила губу, задумалась, а потом кивнула.

– Да. Она, конечно, пройдоха. И всегда была хорошей, но хитренькой. С ней не соскучишься. Но если она договорилась, чтобы её собственную гостиницу нашпиговали прослушкой, она бы наверняка за это получила хорошую сумму и не парилась бы так насчёт своих кредитов и новой должности. Когда я приехала, онане собиралась оставлять на меня гостиницу, но потом ей позвонили, и она срочноуехала на собеседование.

– И не вернулась, – продолжил Артём. – Очень удобно обеспечила себе алиби.

– Она в больнице лежит. И зачем ей алиби? – поразилась я.

Он усмехнулся.

– Правда не понимаешь?

Я мотнула головой.

– Незаконная прослушка — это уголовное преступление. А так она ни причём. А вотты очень даже...

– Я?! – сказать, что я растерялась, значит, ничего не сказать.

– Ты впустила тех уродов. Ты раздаешь ключи, у тебя есть доступ во все комнаты, ты заселяешь...

– Вот как!

Я отступила от него. Кусты роз больно царапнули спину. Я отдёрнулась и сновауткнулась в Артёма. Выглядело, наверное, со стороны, как танец эпилептика... Я гневно вскинула на него глаза:

– Значит, ты считаешь, что я в этом замешана?! А, может, ты сам прокололся? Зачем с порога было объявлять, что миллиардер?! Ловишь крокодилов на живца?!

– Эй... – Артём склонил голову, снова надев непроницаемую улыбку. – Да это я так. Я просто говорю, что всё указывает на тебя.

Я пыхнула гневом:

– Ну тогда давай, вызывай полицию, службу безопасности, чертей с рогами! Всё равно у меня год не задался! Оказывается, переломы, аварии, предательство – этовсё фигня! Мало меня машина переехала, не додавила! Пусть всё будет, как в лучших сериалах на канале Россия! Тюрьма и полный трындец! Давай!

Слёзы брызнули из моих глаз, я развернулась и побежала, прихрамывая, к себе. Не обернулась на его выкрик:

– Подожди!

Влетела к себе в комнату, заперла дверь, и навалилась на неё спиной, тяжелодыша.

Какой же он гад! Мерзавец! Как он мог подумать?! А я ещё влюбилась...

Стоп, – ахнула я про себя, – я влюбилась?! В него?! В эту сволочь заносчивую?! В этого гада последнего?! Который целуется лучше всех на свете?!

И с громким рыданием призналась себе: «Да!»

Год и правда не задался. А, может, речь о пятилетке? Не хочу!

И я топнула ногой от злости об пол так, что голеностоп заныл. И вдруг за моей спиной раздался стук.

– Эля-Мира... – позвал Артём. – Открой. Я не то имел в виду. Эй!

– Вот и уходи со своим «Эй»! – рявкнула я, задерживая всхлипы. Но они всё равновырвались, и я выпалила гундосо: – Давай! Полиция уже ждёт твоего звонка! Сидят, выглядывают: «Где же наш миллиардер? Что же не звонит, родимый?!» Все глаза проглядели. Уши продувают...

– Не дури! Открой.

– Не открою! Ты вообще, вообще... – Я вытерла тыльной стороной ладони забитый нос и не смогла ничего придумать, что он «вообще». Схватила футболку со спинкистула и громко высморкалась. – Уходи!

– Гаечка...

– Сам ты... болт!

– Ну ладно, – сказал он.

И я услышала удаляющиеся шаги по лестнице вниз. Ушёл... Ну и правильно! И пусть идёт! Ком сдавливал моё горло, в груди пекло. Один звонок, и вся моя жизнь к чертям. Я знаю, как сегодня принято вести следствие, сталкивалась.

Что делать?! – в панике подумала я и бросилась к тумбочке, достала связку ключей от номеров, Женькин блокнот. Уставилась на записи, сделанные размашистымпочерком и типографские сердечки на полях. Издевательство... Неужели мне придётся оправдываться, как в дурном кино?! Я вспомнила ужасный запах полицейского отделения, куда мне потом, после больницы пришлось ходить поповоду аварии. Для меня это окончилось ничем, кроме намёков, что я сама на мимоедущий Порше набросилась. На тротуаре, ага.

Мысли нахлобучились мне на голову, как мешок со скорпионами вместо подарков к новому году для непослушных детей. В чём я провинилась? Не понимаю.

Я села на кровать, хлюпая носом.

Скрипнула дверь с «кухни для бедных». Догадался, чёрт! Я подняла глаза. Артёмстоял передо мной. Прекрасный, как Мефистофель в лучшие годы. Без своей дурацкой улыбки, но всё равно не поймёшь, что у него на уме, тем более при этомтускло светящемся бра.

– Ты всё не так поняла, – сказал он и подошёл ко мне.

Без спросу сел рядом на узкую кушетку.

– Я считаю, что твоя подруга тебя подставила. Это всё, что я хотел сказать.

– Есть такое понятие – презумпция невиновности, – буркнула я, отодвигаясь. – Не слышал? Так вот – не доказано, значит, ты не преступник. И Женьки это тоже касается. И меня! Хотя какое тебе дело до таких низких подробностей? Это же стирка грязного белья! А стирать ты сам не привык. Звони в полицию!