Босиком по облакам (СИ) - Ардо Маргарита

– Я... я... – Страх ещё сковывал моё горло, и в ответ вышел только всхлип.

– Он не успел ничего?! – ярость и беспокойство вспыхнули в глазах Артёма.

– Нет, – ещё сильнее всхлипнула я. – Но я так испугалась!

– Тшш, всё хорошо, – прошептал он, прижимая меня к себе. Его горячая кожаобожгла сквозь тонкую ткань сорочки, контрастируя с ночной прохладой. Его руки, желая утешить, провели по голове, по спине. И даже от такой простой ласки моибёдра задрожали, колени стали слабыми, а в животе свернулся тугой сладостный узел.

Ночь окружала нас, и Артём склонился ко мне. Его глаза оказались совсем близко. Красивые, горящие, гипнотические. И тепло объятий вскружило мне голову. Толькобы не отпускал...

– Не бойся, я с тобой, – сказал Артём, нежно погладив пальцами мою щеку.

А я с ним... Мгновение. Но в нём было так много всего! Его губы, его сильная шея, рука на талии. Божественный запах молодого чистого мужского тела. Взгляд глаза в глаза. Моё сердце взволнованно забилось, решив за нас, что правильно, и в синемсумраке всё прочее показалось излишним. Мы потянулись друг к другу одновременно. Его губы коснулись моих нежно, чувственно, с трепетной лаской. Мои губы приоткрылись. Его язык раздвинул их шире и ворвался, словно только иждал этого. И я тоже ждала...

Артём пробовал меня на вкус, посасывал, впивался, словно хотел выпить до дна. И мне хотелось этого. Хотелось сдаться его теплу и не думать ни о чём. С тихимстоном по моему телу пробежала волна дрожи. Артём водил пальцами по моимплечам и рукам, и мне казалось, что под ними распускаются огненные цветы. В каждом прикосновении — маленький мир.

Как сладко, Боже, как сладко! Мысли путались, я – сумасшедшая.

Но я же не хотела... Он решит, что я доступна... Он подумает... Я...

Продолжая целовать, Артём завел мои руки наверх, выше головы и прижал меня к стене так, что я почувствовала сквозь ткань его твёрдое, нетерпеливое, горячее естество. Его упругая пульсация, ощущаемая сквозь тонкую сорочку вызывалаволны непреодолимого желания. Они закручивались вихрями в моём животе ирастекались вниз. Я почувствовала собственную влагу на внутренней стороне бёдер. Стыдно... Вкусно... Мои мышцы сжались – так жадно, неистово стремясь ощутить его внутри себя прямо сейчас.

– Артём... – вновь всхлипнула я, но уже не от слёз.

– Я с тобой, девочка, – шептал он страстно. Провёл кончиком языка по уголкаммоего рта, коснулся меня пальцами там, и я улетела.

Сладкая дрожь расходилась по животу кругами. Не контролируя себя больше, я изогнулась, подавшись бёдрами к нему навстречу. Нас могли увидеть, застать в любую секунду, мы не дома! Но это только усиливало ощущения и ещё больше сводило с ума. Его губы и пальцы делали что-то невообразимое. Хотелось, чтобы он прекратил – таким нестерпимо чувственным в его руках стало моё тело. Слишком много ощущений. Слишком много электричества. Слишком много огня покоже и нервам. Но убежать было невозможно, Артём полностью перехватил у меня контроль, прижимал, целовал, владел. Я не могу, я... В голове помутилось. Сокращения мышц, нарастающий взрыв слёз, радости и безумия, и я громкозастонала, отлетая куда-то из тела...

Рядом раздалось поспешное, тяжёлое топотение. Нас застали?!

Артём быстро оглянулся, отпустив мои руки. Я испуганно глянула за его плечо. В лунном свете к углу с сопением и топотом слона бежал колючий шарик.

Чёртов ёж.

1Против, по отношению (от английского)

2«Горящий человек» (англ.)

3Знаменитая голливудская актриса

Глава 15

Артём

Поцелуй с ней был из разряда помешательства. Полного отключения из реальности. Она была моя, целиком. Горячая, податливая, нежная. Такого я ещё никогда не чувствовал – полного, крышесносного удовольствия от того, что чувствует она! Словно мы — два участника виртуальной игры, в которой датчики удовольствия одного вживлены в тело другого. Её стон отдавался волной кайфа во мне. Вкус губ и запах тела, и что-то ещё больше физиологии отключили мой мозг. Это не должно было заканчиваться. Но прервалось резко и нелепо.

Топот. Она вздрогнула. Я обернулся. В темноте никого.

Вспышка гнева. Сжатые кулаки.

Если это вернулся тот урод, я его на колбасные шкурки разделаю! Где же он?!

– Подожди, я проверю, – сказал я Гаечке и бросился к двери.

Но она остановила меня двумя словами:

– Это ёж. – И показала на колючее недоразумение, улепётывающее в угол. Мелкие пятки сверкали в лунном свете, по тяжести шагов сравнимые с кабаном.

– Э-э, – опешил я. – Ёж? Инопланетный?

– Обычный.

– У него, кажется, проблемы с гравитацией...

Гаечка облизнула губы и хихикнула.

– Ёжики всегда топотят. У меня у бабушки в доме водились. Вечно нам спать не давали.

– Ёж... – пробормотал я, ещё не веря своим глазам.

Наверное, я никогда в жизни не выглядел глупее. Даже когда мать заставляла меня в пять лет стихи Бродского с табуретки читать своим гостям.

То есть выходит, что эта колючая мелочь испортила лучший поцелуй в моей жизни? В пору доставать ружьё и отстреливать. Но это было так нелепо, и хмель, которым меня заразила Гаечка, ещё не выветрился, что я прыснул. Гаечка тоже. И мы рассмеялись неприлично громко в объятом тишиной доме. Бормоча всякую ерунду про ежей, мы хохотали, словно два обкуренных подростка. И это тоже было так офигенно, что мой мозг где-то на заднем фоне засомневался в моей нормальности. А я послал его к чёрту. Звали его тут, возмущаться!

Я подошёл к ней. Опершись ладонями о стену рядом, навис над Гаечкой. Так просто, так хорошо. Мой взгляд упал на две половинки яблока, валяющиеся на полу. И мозг снова выдал аллегорию в виде строящейся над нашими головами формулы химических соединений. Ощущение, что Гаечка родная и давно, всегда, дополнило мне баллов на шкале безумия. Ретрит... Хм, видимо, действительно не случайно... Но мне нравится!

– Скажи, ты всегда такая лёгкая? – спросил я, глупо улыбаясь.

– Ну, когда бабушкиных пирожков не наемся, – игриво ответила она с массой блестящих лучиков в глазах.

Я уткнулся взглядом в её припухшие губы. В моих ещё кололось. Её грудь, так хорошо угадываемая через белую сорочку, манила, как приглашение к празднику. В шортах у меня опять всё закаменело и заныло нетерпением. Начать всё снова? Почему нет?

И я сказал с хрипотцой:

– Похоже, теперь тебе придётся постоянно ходить только со мной. А то повадился тут... Серый Волк.

– Я буду завтра менять замки, – сообщила Гаечка.

– Правильно. Но уверен, тебе всё равно потребуется круглосуточная защита. И охотник. На волков...

И вдруг она стала серьёзней и с благодарностью в глазах произнесла:

– Спасибо тебе! Если бы не ты... Если бы ты не вышел покурить...

– Я не курю, – улыбнулся я.

– А зачем тебе спички в вентиляции? – моргнула Гаечка. – Зоя Петровна нашла. И про пепел за унитазом пожаловалась.

– Наверное, от предыдущего жильца осталось.

– Да нет, – хмыкнула она. – Может, строители оставили? Тут всё после ремонта.

– Может, – пожал я плечами и попросил: – А покажешь спички?

– Пойдём, – ответила как-то странно Гаечка.

Она тоже явно думала не о них. Пошла по узкой лестнице наверх. Светлая тень в темноту, будто в тоннель. Я оглянулся. Убедившись, что урод не вернулся, пошёл за ней. Я бы пошёл и без спичек. Или унёс её к себе. Шаг, другой. В бёдрах Гаечки было столько женственности, что я снова поплыл. Подумал: «Спички... Не кофе на завтрак и не картины смотреть, но предлог стоящий всех чёртовых ежей». Она привела меня в узенькую комнатушку с низкими потолками, служебную наверное. Включила бра на стене. Я зажмурился от резкого света, но быстро привык.

– Вот, – сказала Гаечка и протянула мне спичечный коробок.

Уже готовый отбросить его за ненадобностью на пол, я взял в руки «улику», и вдруг удивился тяжести привычного предмета. Машинально ткнул пальцем, открывая, и при виде содержимого мой мозг засигналил красным, как маячок службы безопасности. Игривость как рукой сняло. Передатчик! – мигом понял я.