Ирина Волчок - Будешь моей мамой
— Вон она идет. — Женский голос был полон недоброжелательности. — За деревьями прячется. В дом опять бежит. Что она все время в дом бегает?
— Да мало ли… — Другой женский голос был ленив и немного насмешлив. — Может, у нее живот болит. Что ты дергаешься? Мне Тамара сказала, это няня его дочки.
— Ага, няня. — Первый голос преисполнился сарказма. — Если прислуга, то что ей делать среди нас? И ты что, не видишь, как он все время на нее смотрит? Интересно, где она платье это взяла…
— Зачем тебе? — слегка удивился ленивый голос. — Тебе такое не пойдет… А Серебряный на всех смотрит. Он и на тебя смотрел… Было дело, а?
— Твой Толик, между прочим, тоже на нее смотрит, — мстительно заявил первый голос. — Смотри, Алка, как бы мужик няню для твоего спиногрыза не нанял…
— Эту? Никогда. — Ленивый голос стал еще насмешливей. — Я его вкусы знаю. Он любит баб крупных, ярких и веселых. Этой копченой селедке там не светит… Да и вообще, дураков нет — у Серебряного телку уводить. Тише, она сюда повернула.
Ольга действительно свернула к беседке. Она шла почти на автопилоте, чувствуя, как сами собой разворачиваются плечи, задирается подбородок и от ярости знакомо холодеет затылок. Она остановилась возле беседки, с минуту разглядывала ажурное переплетение листвы на фоне светло-фиолетового вечернего неба, молчала и слушала осторожное дыхание тех двоих в беседке.
— Добрый вечер, — наконец произнесла она приветливо, все так же рассматривая листья над головой. — Погода сегодня какая хорошая, да? Я не телка Серебряного. Я гувернантка Анны Игоревны Серебряной. Это платье мне отдала подруга в качестве гуманитарной помощи. Вы не расстраивайтесь, это просто секонд-хенд, на вес продается, кажется, сорок рублей за килограмм. Сегодня меня наняли работать хозяйкой приема. Я должна следить, чтобы гостям Игоря Дмитриевича было хорошо. Вам хорошо? — Она замолчала, ожидая ответа, не дождалась и очень любезно добавила: — Вы ничего не желаете? Выпить, закусить, покурить, потанцевать? Нет? Может быть, желаете принять горячий душ? Могу организовать. А то «Суар де Пари», знаете ли, не очень сочетается с таким интенсивным запахом лака для волос… — Она опять помолчала, слушая, как дыхание тех двоих в беседке стало неровным, улыбнулась в пространство и ласково добавила: — Желаю приятно провести время. Чувствуйте себя как дома.
И пошла к дому беспечной походкой, легкомысленно виляя бедрами и помахивая зажатыми в руке туфлями.
Хорошо, что Чижик уже спала. А Марина Владимировна, кажется, ничего не заметила. Она захлопнула книжку, с облегчением поднялась с кресла и радостно зашептала:
— Вот хорошо, что ты пришла! Игорек наказал от Анны ни на шаг, а я умираю — пить хочу. Пойду хоть чайку глотну. Ты минут пятнадцать здесь побудешь?
— Конечно, — спокойно ответила Ольга. — Идите, Марина Владимировна, не беспокойтесь. Я и подольше побуду.
А лучше бы и вообще отсюда не выходить. Никогда. Телка Серебряного… Наверняка та дура не одна так думает. Зачем согласилась?… Нужны деньги, много денег… Когда будет достаточно денег, она купит себе квартиру — ну, пусть даже какую-нибудь комнатку — и будет совершенно свободна. И тогда перестанет ради денег хвататься за что попало. И не придется выслушивать всякие гадости и… И она будет только с Чижиком, все время с Чижиком. И никаких дополнительных обязанностей, и никаких приемов, и никаких гостей. Плевать на гостей, пусть сам с ними разбирается, у него это хорошо получается, он душа общества, и король бала, и центр внимания, и пропадите все вы пропадом… Она тут совершенно ни при чем. Она всегда была совершенно ни при чем и желает, чтобы и в дальнейшем так было.
— Оленька…
Ольга быстро вытерла лицо, надела черные очки и сделала вид, будто ищет что-то в тумбочке. Как это она не заметила, что он на балкон влез и уже к самой ее двери подобрался? Распустилась. Спокойно. У нее все хорошо. Ольга глубоко вздохнула, задержала дыхание и обернулась к двери.
— Оленька, вы опять убежали. — Игорь Дмитриевич откинул тюлевую занавеску и осторожно шагнул в полумрак комнаты. — Не понравился вам вечер, да?
— Работа как работа, — сухо отозвалась Ольга. — Говорят, бывают работы и противнее. Я сейчас выйду. Марина Владимировна за чаем пошла. Через несколько минут я…
— Оленька. — Он шагнул к ней, вдруг крепко взял за плечи и попытался что-то высмотреть за ее черными очками. — Случилось что-то? Вас кто-то обидел?
— Нет. — Она передернула плечами, стараясь освободиться от его рук. — Кому меня обижать? Это я кого-то обидела… Извините, Игорь Дмитриевич, не получилось из меня хозяйки приема. Я не ожидала, что будет так… так…
Он отпустил ее на секунду — для того только, чтобы стащить с нее черные очки, — потом опять вцепился ей в плечи, глядя в лицо внимательными глазами, и вдруг мягко, но крепко обхватил, прижал к себе, осторожно гладя большой шершавой ладонью по голове, и стал тихо бормотать над ее макушкой:
— Ну что ты, ну зачем так… Кто тебя обидел? Я ему голову оторву… Ну, тише, тише, тише, не плачь, моя хорошая…
— Я не плачу, — спокойным голосом соврала она, с трудом отстраняясь от Игоря. — Я никогда не плачу. И меня правда никто не обидел. Просто я там никого не знаю, а они все друг друга знают, а я не знаю, о чем с ними говорить, и все уже пьяные…
— Да нет, — задумчиво возразил он, глядя, как Ольга берет с тумбочки черные очки и опять их надевает. — Сегодня вообще никто не напился… Я-то думал, ты отдохнешь немножко. Развлечешься. А то все с Анной да с Анной… Ну ладно. Сейчас народ разъезжаться начнет постепенно. Я тебя очень прошу — пойдем вместе их проводим. Ты только без очков, ладно? И все время помни, что ты тут самая главная… Пойдем, пожалуйста, а? Это недолго…
— Хорошо, — пробормотала Ольга неохотно. — Только не сразу. Я тут побуду, пока Марина Владимировна не придет. Вы идите, Игорь Дмитриевич, вы все-таки хозяин, нехорошо гостей оставлять.
Он вздохнул, потоптался еще минуту и ушел. А Ольга вынула из холодильника горсть льда и умывалась им до тех пор, пока не пришла Марина Владимировна.
— Иди, Оль, погуляй еще, — благодушно велела Марина Владимировна, устраиваясь с книжкой в кресле. — Я больше от Анны не отойду. Иди повеселись как следует.
Повеселись… Знал бы кто, какое для нее веселье… Ольга напоследок заглянула к Чижику, сняла очки, надела туфли и решительно пошла работать. Все-таки ей платят деньги. И плевать ей на всех, пусть думают что хотят.
Она спустилась на веранду, остановилась на верхней ступеньке крыльца и подозрительно пригляделась к суете на заднем дворе и в саду. Кажется, действительно веселье сворачивают. Вон и водители двинули куда-то за Павлом Петровичем. Наверное, машины готовить.
