Все пышечки делают ЭТО - Инга Максимовская
– Да, а как вы узнали? – икаю, вцепившись в свой пуховик, который с меня услужливо тянет этот халдей.
– Господин Яров сказал, что если придет баба похожая на экзотическую мартышку, то это к нему, – бухтит нахальный придурок. – Я подумал, что экзотичнее никого сегодня не увижу.
– Господин Яров сам экзотический ящер, – я наконец разжимаю пальцы, иначе рискую остаться совсем без пуховика. – Идите и скажите ему, чтобы он шел…
– Куда? – насмешливый голос за моей спиной, кажется мне выстрелом из гаубицы. – Вы снова опаздываете, Бурунхильда. Не королева ты, Плюшка. Но я то король, и я сдержал слово. Твой папуля поехал сердце латать. Так что гони завод.
– А вот хрен вам, – словно черт меня дергает за язык. А тапки на ногах сейчас кажутся колодками, и в глазах пляшут веселые мухи. А внизу живота цветет огненный шар. – Пока я не буду уверена, что мой отец получит лечение в полном объеме, завод вы не получите. Я вам не доверяю. Потому что вы…
– Что? Потому что я что, булка? – его улыбка становится зловещей. А глаза… Глаза волчьи, смотрит прямо в мои и кажется сейчас выдернет сердце из моей груди. Глупое сердце.
– Потому что вы просто…
– Просто я зверь, скот и подонок, потому что я воспользовался твоим непристойным предложением? Ты ноги раздвинула, а я мерзавец. Классно, правда? Тогда ответь и ты мне. А почему я должен верить тебе? С чего я должен быть уверен, что ты меня не обманешь, плюшка-шлюшка? На слово поверить? Ты, детка такая же как и я – нечистоплотная хитрюшка. Строишь из себя добродетель, тянешь лямку страдалицы. А сама…
– Мы торт будем обсуждать? Или я пойду. Кстати, вы снова угоняли мою машину, а это уже рецидив. Накатаю заяву на вас в полицию. И вообще…, – о, да. Я дура. Королева дур, императрица идиоток.
– Торт? Торт? – у него сейчас глаза выпадут из орбит. И похож сейчас этот прилизанный хлыщ на демона, выползшего из преисподней. Мефистофель, аж волосы дыбом встали.
– Ну да.
– Я тебя сейчас…
Спасает меня телефонный звонок. Звонят моему мучителю. И я страшно благодарна невидимому мне спасителю. Яров трубку прикладывает к уху. А у меня в груди сердце ломает ребра. Дышать нечем. И хочется бежать, но чертовы тапки приросли к шикарному сияющему полу.
– Арсений, мне сейчас некогда коляски катать, – рычит Лавр в трубку. Бедный незнакомый мне Арсений. Такие потрясения. Я бы упала замертво уже, если бы услышала такой дики рев в телефонной трубке. Но видимо у собеседника Ярова чугунные тестикулы и нервы как стальные канаты. А потом… С лица Лавра сходит выражение адской ярости, и появляется… Ого, растерянность. И смотрит он на меня каким-то совсем диким взглядом. И я даже делаю шаг, все таки оторвавшись от пола. Боком к двери, тут недалеко, каких-то метров тридцать. – Это абсурд. Слушаешь всякие сплетни. И что, кто он, известно? Нет? Тогда просто наплюй. Эта инфа не стоит выеденного яйца.
Еще совсем чуть-чуть, и я дотянусь до дверной ручки, а там…
– Стоять, – бьет мне в спину ударная волна яростного рева. Наверное так орали динозавры, наблюдая за кометой несущейся к земле. – Стой, Булка, я не договорил. И моя невеста заждалась. Мне нужен гребаный торт. Гребаный завод. И еще кое-что?
– Кое что я вам не дам, – да, точно. Я даже не императрица идиоток. Я богиня тупости.
– А это мы разберемся, детка, – многообещающе скалится Лавр Яров. Человек, от которого у меня стынет в жилах кровь. А из глаз летят искры.
Глава 22
Лавр Яров
– А пятна на толстом солнышке есть, дорогой мой Лавр, – смеется мне в ухо Бульдог. Черт, что он пристал к этой чертовой дуре, которая сейчас стоит напротив меня, грызет свою губешку и ноздри раздувает? Злая булка. Смешно. Вот-вот меня покусает. – Жирнючие такие пятна. Прямо черные дыры, в которые может засосать целый большой завод.
– Я сказал, что сам разберусь, – хриплю, не в силах отвести взгляд от рта Варвары.
– Конечно, кто бы сомневался. Ну, а я помогу. Мы же команда, Лавруша, – Арсений специально меня бесит. Выводит из себя. Такой у него метод, разозлить и натравить как пса цепного. Только вот со мной у него этот номер не проходит никогда. И я не ведусь на его показушное веселье. Мой добренький будущий тесть – волк в овечьей шкуре. И сейчас, если честно, даже мне не по себе. А точнее, я боюсь за эту дурную булку и ее Корюшку.
– Конечно, Сеня. Как Чип и Дейл, – кривлюсь я в гримасе отвращения. Но судя по сопению сердитому, несущемуся из трубки, я все таки достал этого самодовольного хмыря. – Ну…
– У девки есть дочь. Она за нее отдаст не только завод, но и все на свете. Ну. Или за ее душевное спокойствие.
– О, да, это прям новость дня, – снова ухмыляюсь. Никогда Булдьдог не будет просто сотрясать воздух. И я начинаю нервничать. Почему интересно? Какое мне дело до чужой сопливой девчонки?
– Слушай меня, Лавр. Плюха эта та еще штучка. Представляешь, на собственной свадьбе трахнула какого-то мужика и залетела. Штучка с ручкой, мля. Думаю найти папаню соплячки говно вопрос, перетрясти все записи в гостевой книге отеля за тот день труда не составит. А потом просто обменять на завод замечательную инфу. Думаю эта дура не захочет, чтобы ее личинка узнала, что ее высокоморальная мамочка… Да и зачем малышке знать, что ее папаня, видимо спьяну на ее матушку залез. Там ведь по-трезвому ничего не встанет. Не удалась Генке доча. Толстопятая вышла. На любителя. Совсем от матери не взяла ничего, кроме склонности к блядству.
– Господи. Ты собираешь сплетни. Докатились. Это просто абсурд, – мне кажется, что я сейчас свалюсь к лапам чертовой булки, затянутым в дурацкие тапки. Абсурд, абсолютный. Это невозможно. Черт.
А она мнется с ноги на ногу. И кажется собирается бежать? Неужели услышала бред Бульдога? Это же бред сто процентный. Абсолютная глупость.
– Стоять, – уже рычу, борясь с сонмом демонов, рвущих мою душу.
– Я передумала. Я не хочу печь вам торт. И деньги свои засуньте себе в… В ваше раздутое до размеров бегемота эго. И вообще. Оставьте нас в покое, – писк толстозадой меня только раззадоривает. Если мой почти тесть разнюхал не сплетню, а истину, тогда не только девчонке и этой пухлой овце небо покажется в алмазах. Мне тоже будет кисло. Но,
