Небо над океаном (СИ) - Марина Владимирова-Бойко
Включила свет, прошла на кухню. Все как обычно. Моя чашка с недопитым чаем на столе, я оставляла ее, когда убегала в школу. Тихо работал холодильник, поблескивали магнитики на нем. Один из них мы купили с мамой, когда были на побережье Крыма. С мамой… С моей милой, дорогой мамой. С каждым разом все сложнее и сложнее произносить это самое первое в жизни слово.
Его мотоцикл долго не заводился, я не знала почему он не уезжал. А потом в дверь постучали. Я вздрогнула, подумала, что это пришел отец, но зачем ему стучать? Тем более его армейские ботинки стояли на пороге.
Я медленно подошла к двери.
Стук только усиливался.
Медленно открыла дверь. Джексон стоял на пороге. Он протянул мне свои перчатки.
— Возьми. Это термо. В них точно не замерзнешь.
Глава 27
Я тихо зашла в комнату отца. Дверь скрипнула, отец оторвал голову от подушки.
— Ты чего среди ночи шастаешь?
Отец просыпался от малейшего шороха. По долгу службы был всегда на стреме. Он не мог не слышать, как подъезжает мотоцикл Джексона, как потом открывается дверь нашего дома, затем шуршание на кухне, мои тихие шаги, когда выходила из комнаты, шла в душ, затем возвращалась обратно, потому что как обычно забыла взять полотенце. Я старалась ходить очень тихо, на цыпочках, но в таких ситуациях вечно что-то с грохотом падало на пол.
— Пап, ты спишь?
— Что я могу делать в два часа ночи?
— Извини, я просто никак не могу заснуть.
Я подошла ближе к его кровати, села на край.
— Что за проблема? — отец включил свет и посмотрел мне в глаза. У него было сонное, помятое, но серьезное лицо.
— Пап, а ты когда с мамой познакомился, что ты чувствовал?
— А почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно, — я пожала плечами.
Отец отбросил одеяло в сторону и сел рядом со мной.
— Я не знаю всякие там ваши молодежные штучки. Но я просто знал, что она моя и точка.
— Просто знал и все? На полном серьезе?
— Да. Подошел к ней, взял за руку, и она пошла за мной. Так все закрыли разговор. Иди спать, завтра в школу рано вставать. А еще я ужасно злюсь, что ты приходишь поздно, — он резко сменил тему для разговора и наставил на меня указательный палец. — Этот на мотоцикле… Когда-нибудь мое терпение иссякнет и я поговорю с этим, как его там. Я серьезно с ним поговорю! — отец сжал свои большие ладони в кулаки.
— Дже… Дженя.
— Как? — брови отца поползли куда-то вверх.
— Его тоже зовут Женя, как и меня. Мы вместе играем в группе. Помнишь, я говорила?
— Как же, такое забудешь. Музыкальная ты моя… Я толком имени его не знаю, а мне он уже не нравится, — теперь отец сложил руки на коленях и начал нервно притопывать ногой.
Даже предположить не могла, что мог сделать отец, когда узнал бы, что Джексон американец. Хотя это еще половина проблемы, потому что если он узнал, что к его отцу ушла мама… О репетициях я могла бы забыть навсегда.
Если честно я сама не знала, как с этим быть дальше. Моя мама в его доме. Она промолчала, когда увидела меня. Я промолчала в ответ. Тайное все равно станет явным. Об этом я уже знала. Просто нужно время. Иногда больше, иногда меньше. И отец, он обязательно узнает обо всем. Было хоть на немного лучше, если обо всем я рассказала ему сама.
Нет, отец никогда меня не бил. Всего однажды достал свой ремень и пригрозил им. Мама лишь однажды шлепнула, даже не помнила за что, но бабушка ей тогда ответила очень строго: «Смотри, руки отвалятся».
— А когда мама ушла? Что было, когда она ушла? — я задала следующий вопрос.
— Я пожелал ей счастливого пути! — грозно сказал отец. — Так все отставить разговорчики. Марш спать. Завтра в школу.
— Понятно, спокойной ночи па, — легко ответила, встала с кровати и подошла к двери. Хотя я вспомнила тот самый день, когда мама сидела на чемоданах возле двери и ждала отца. Она постоянно смотрела на свои наручные, золотые часы, которые подарил ей он… Теперь я знала, что такие дорогие подарки ей делал отец Джексона. Я стояла в сторонке, прижимая плюшевого зайца, как можно крепче к груди, до конца не понимая, что происходило. Она говорила не подходить к ней, сильно нервничала и снова бросила строгий взгляд на часы. А потом она его не дождалась, уехала заграницу. Сначала она говорила, что ей одной проще уехать, так как требовалось разрешение. А потом все так и осталось, разрешение не требовалось, да и звонки стали редкими, затем прекратились вовсе.
— У нас завтра концерт в Альбионе.
— Я вижу тебе совсем не спится. И ты решила не давать спать мне. Я все помню. Сказал, что буду. Значит буду.
***
С утра настроения не было совсем. Как говорил Дэн: полный отстой. Если вчера я пребывала в легком шоке, то сегодня, осмыслив все и поняв происходящее хотелось лишь одного — разреветься и как можно громче. Затем закутаться в теплое одеяло и провести в кровати двое суток — не меньше. Если честно, не думала, что так можно расклеиться. Чувствовать себя как каучуковый пластилин, который долго мяли в руках.
Самое сложное в этом встать с кровати и пойти в школу. Потом дело пойдет бодрее, особенно, когда читаешь сообщения от Джексона:
«Сегодня в 19.00 Альбионе. Не опаздывай».
Прочитала его смс, воодушевленно уставилась в потолок, сложив руки на груди. Облака за окном в один миг рассеялись, показался луч холодного, солнца.
С самого утра меня посещала мысль, что я хочу увидеться с ним больше, чем выступить в Альбионе.
На генеральной репетиции мы отыграли слабо. По крайней мере, так говорил Джексон, хотя Джексон всегда так говорил. Кажется, он никогда не был доволен. На каждой репетиции ему казалось плохо, слабо, мало. Он докапывался до мелочей. Я чувствовала, как немели мои пальцы, спина уже отваливалась от долгого сидения в одном положении, а впереди еще выступление.
— Джек! — Дэн отложил в сторону барабанные палочки. — Реально, нужен тайм-аут. Уже в горле пересохло. Руки отваливаются.
— Окей. Десять минут не больше, — сказал Джексон, расправил плечи и вышел в коридор. Парни быстро последовали за ним. Я лишь краем глаза видела, как Дэн в темно-синей, слишком свободной футболке проскочил мимо меня.
Дверь на улицу была приоткрыта,
