Опасное искушение - Джиана Дарлинг

И теперь у меня была Бьянка.

Я видел, что он этого хотел.

Даже под нахмуренными бровями его глаза были широко раскрыты от искренней тоски. Десятилетиями он был почти одержим Кэролайн и Константинами. Брайант также был человеком, который наслаждался властью над всеми остальными, и его явно расстраивало то, что он не мог сделать того же самого с нашими соперниками.

Поэтому я не удивился, когда он сказал:

— Хорошо, даю тебе слово.

Но я рассмеялся.

— Твое слово для меня ничего не значит, — напомнил ему я. — Я был на твоей стороне достаточно долго, чтобы знать, что слово Морелли значит меньше, чем его жадность. Подготовь бумаги. Я хочу выйти из твоего бизнеса, а ты — из моего.

— Тогда и из моего завещания, — пригрозил Брайант.

— Мы с тобой оба знаем, что, если я это сделаю, мне не понадобятся твои деньги, — сказал я, почти с радостью, потому что, черт возьми, мне было приятно смотреть этому человеку в глаза и знать, что я держу его за метафорические яйца.

— Хорошо, — разрешил он.

Я кивнул, повернувшись спиной к человеку, который, как я знал, был зол, потому что я кайфовал от своего упоения властью над ним. Только когда моя рука оказалась на дверной ручке, Брайант прервал момент, чтобы сказать:

— О, Тирнан, ты должен помнить, что означает каждая отметка на твоей спине и кому ты служил — мне. Если ты отвернешься от меня, парень, я отвернусь от тебя и передам улики полиции.

— Ты никогда не посадишь за решетку одного из своих.

Тем не менее, я оглянулся на него, чтобы оценить серьезность его предупреждения.

— Хорошо, что ты не настоящий Морелли, да? — сказал Брайант, приятно улыбаясь в совершенно зловещей манере.

— А ты не задумывался, что постоянное напоминание мне об этом с самого детства может заставить меня стать менее лояльным к семье, которой я, похоже, не нужен? — спросил я, искренне любопытствуя, но скрывая за смертельным предупреждением свою искренность. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что взрастил чудовище, но никогда не впускал его в дом с холода? Ты когда-нибудь задумывался, что он может найти там без присмотра?

Прежде чем Брайант успел ответить, я метнул нож, резко развернувшись и не глядя, куда он попадет.

Я и так знал, что он вонзился в фотографию семьи Морелли, стоящую в рамке на углу стола Брайанта.

ГЛАВА 8

ТИРНАН

Саре Морелли не нужно было подзывать меня так, как это делал мой отец. Я не посещал особняк Морелли, не заглянув в ее комнату в восточном крыле. Хотя я не позвонил заранее, кто-то из слуг, очевидно, предупредил ее о моем присутствии, потому что, когда я открыл дверь в ее комнаты, Сара была одета в длинную, отороченную мехом шелковую ночную рубашку и такой же халат.

Я был тридцатилетним мужчиной, но подчинился ее молчаливому приказу и шагнул в ее обильно надушенные объятия. Под нотками синтетических цветочных ароматов от нее пахло дорогой водкой и горькими послевкусием таблеток, которые она долго держала на языке, прежде чем проглотить. Сара обхватила меня за шею, а другой рукой провела между моих плеч, по тринадцати отметкам, которые заставил меня сделать Брайант с тех пор, как мне исполнилось семнадцать, чтобы пометить меня как свое оружие, как при каждом убийстве делают военные на своих пистолетах.

Ей нравилось проводить по ним рукой через одежду, как будто она могла стереть несмываемые чернила.

— Мой милый монстр, — промурлыкала мне Сара, затем отстранилась, удерживая обеими руками за предплечья, чтобы лучше меня рассмотреть. — Ты выглядишь усталым.

— А ты выглядишь прекрасно, — возразил я, стряхнув с себя ее руки, чтобы отойти подальше в женскую комнату.

На меня со своей шелковой подушки тявкнула Шеба, маленькая собачка Сары, но я не обратил на нее никакого внимания и, расстегнув пиджак, присел на белый диван.

— Я ненадолго, — сразу же сказал я. — Есть кое-какие дела.

— О? — спросила Сара, двигаясь к барной тележке, чтобы налить себе напиток, хотя было всего десять тридцать утра. — Я думала, эта уродливая сука умерла?

— Она умерла. А ее дети — нет.

— А, ну, это интересно.

Сара обошла стоящий напротив меня диван, но не остановилась, а села рядом со мной так, что наши бедра плотно соприкоснулись. Возможно, это было слишком близко для нормальных отношений матери и сына. Но Сара бродила по комнатам этого дома, как птица в клетке, кроме меня, мало кто из детей ее навещал, а Брайант ее категорически игнорировал, если только в ней не возникало необходимости. Она жаждала ласки, внимания, и я был для нее единственным источником.

Я мирился с этим, хотя мне не нравилось, когда ко мне прикасались, особенно когда это делалось только для удовлетворения ее потребностей, а не моих. Я стал маменькиным сынком с того дня, как она надела на мой сломанный палец кольцо МакТирнана, точно так же как стал оружием своего отца с того дня, когда он до крови избил меня своим ремнем.

Когда мне было четырнадцать, на меня впервые за семь месяцев обратил внимание Люциан.

Я считал.

Он нашел меня на застекленной террасе Сары. Я сидел на краю спрятанного среди зелени большого пруда кои — точной копии созданного ею в Лайон-Корте. Мне нравилось сидеть там под звуки журчащей воды, пока я изо всех сил пытался читать учебники, но слова сливались до боли в голове.

Я был так поражен его появлением, что чуть не свалился в этот чертов пруд. Люциан не поднял меня на смех, как это мог бы сделать Картер, и не предложил мне помощь, невзирая на страх, как Ева. Вместо этого он чем-то в меня кинул.

Я рефлекторно это поймал, сжав в руках тонкую книгу. На обложке была фотография мраморного бюста и слова «Царь Эдип».

— О тебе и маме написали книгу, — сказал мне Люциан с бесстрастным выражением лица и тоном, который невозможно было разобрать.

Он резко повернулся и ушел.

Это был жестокий подарок, поскольку из-за своей дислексии я и в лучшие времена читал с трудом, но я был рад, почти счастлив, что он что-то мне подарил. Мне не терпелось ее прочитать, и следующий месяц я провел, кропотливо перебирая страницы.

Только потом я понял, олицетворением какого бездушия была эта книга.

Это была трагическая история о человеке, который