Моя любовь, моё проклятье (СИ) - Шолохова Елена

Оба прошли на парковку, сели в его «Чайзер» и укатили.

— Суп-то остыл уже, — заметил с усмешкой Макс.

Ремир отбросил ложку и поднялся из-за стола, припечатав его взглядом.

— Куда ты? Садись ешь…

— Аппетит пропал, — процедил он и вышел из кафе.

Глава 11

— Куда едем? — спросил Полину Никита с улыбкой заправского обольстителя.

— В детскую больницу на Гагарина, — оставляя посыл без должного внимания, ответила Полина.

Никита скроил гримасу то ли сочувственную, то ли недоумённую. Понятно, что его одолевали вопросы, задать которые он не решался. Поэтому, чтобы не ходить вокруг да около, Полина сама решила прояснить ситуацию:

— У меня там дочь лежит. В кардиохирургии.

— Мне жаль, — вполне искренне произнёс Никита, но интерес в его глазах сразу потух.

Но главное — до места довёз. И очень хорошо. Полина переживала, что на дорогу уйдут драгоценные минуты, и с Сашкой совсем мало удастся побыть. Жаль лишь, что врача она уже не застанет.

Каждый визит в больницу, неважно, какой по счёту, выкачивал из неё все силы, опустошал полностью. Смотреть на Сашку было невыносимо, и привыкнуть к этому никак не получалось. Всякий раз — словно бритвой по сердцу. И отчего-то особенно рвала душу тишина. И Сашуля, и другие крохи в её палате никогда не плакали. Страдали молча. И эта тишина казалась пугающе противоестественной.

Ещё и от Даниила ни слуху ни духу. Прошли уже сутки, и последние часы она ждала звонка ежеминутно. Постоянно проверяла телефон — не сел ли. Несколько раз порывалась набрать его сама, но одёргивала себя: зачем человеку надоедать? Ведь если б был результат, он бы уже сам позвонил. Однако же как трудно давалось это терпение.

Домой добралась опять к девяти и опять совершенно вымотанная. Сил хватило только на то, чтобы принять душ, затем соорудить бутерброд и залечь с ноутбуком на диване. Это уже практически стало ритуалом, во всяком случае одни и те же атрибуты повторялись из вечера в вечер: тюрбан из полотенца на голове, бутерброд в руке, ноут на коленях.

Только обычно получалось так: Полина намеревалась почитать новости или посмотреть кино, в общем, отвлечься от больничных проблем. Но незаметно для самой себя вновь и вновь зависала на каком-нибудь форуме, посвящённом Сашкиному недугу, хотя, в общем-то, уже на сто рядов перечитала всевозможные медицинские статьи об аортальной недостаточности и лечении этого порока, просмотрела сотни чужих историй, а с некоторыми, кто перенёс подобное или кому оно ещё предстояло, даже вступила в переписку. Почему-то от этого общения становилось легче. Не так одиноко. И к тому же убедилась, что Яков Соломонович не впустую её обнадёживал: замещение аортального клапана последние годы и в самом деле вовсю проводили в отечественных клиниках. И хотя операция Росса сама по себе технически очень сложная, прогноз у неё чаще всего благоприятный. Во всяком случае, если всё проходит хорошо, то человек затем ведёт полноценный образ жизни без всяких диуретиков, ингибиторов и гликозидов, без ограничений и строгих диет, без страха задохнуться во сне. Словом, было на что надеяться. Но всё равно начитавшись всякого, она потом ещё долго ворочалась, терзалась страхами, не могла уснуть.

Сегодня тоже на душе было неспокойно, хотя эта тревога уже давно переросла в хроническое состояние. Однако время спустя Полина поймала себя на том, что вместо привычных форумов придирчиво разглядывает фотографию с какого-то светского мероприятия, на которой блистали во всей красе Ремир Долматов и его спутница. Её имя даже не называлось, подметила Полина. Значит, не так уж и много она для него значит. Может, вообще подружка на раз?

Но тут же себя и одёрнула: «Тебе-то какое дело? На раз или на два? Он — твой директор. Пусть красивый, пусть безумно сексуальный, но он — просто босс. С ним не может, не должно быть никаких отношений, кроме сугубо рабочих. Тем более после сегодняшнего».

Однако именно «сегодняшнее» и не давало покоя. Гад он, конечно, думала Полина. Какого чёрта так её отругал, оскорбил при людях? Эта его ручная болонка Алина наверняка хвостиком от радости виляла. Впрочем, и злиться, и обижаться, и негодовать можно сколько угодно, но тот его взгляд до сих пор волновал так, что внутри всё сладко сжималось.

Сначала Полина пыталась отогнать эти глупые мысли. Уж ей-то есть о чём переживать, помимо вздорного тирана-директора. Но глупые мысли не желали уходить, настырно лезли в голову, будоражили кровь, вызывали совсем уж какие-то нереальные фантазии…

Выходные-праздники пролетели быстро. Все три дня Полина металась между домом, рынком, больницей и банками. Объездила адресов, наверное, двадцать из тех, что работали по субботам. Но без толку. Везде требовали справку с места работы, а конторы, что сулили быстрозайм под бешеный процент, но зато без всяких справок, такую большую сумму не давали.

Полина старалась слишком уж не унывать, уповая на Назаренко. И вообще не унывать, иначе опустятся руки. А раскисать нельзя.

Дел домашних она свернула громадьё — перестирала всё, перегладила, убралась в квартире и на балконе, даже до люстры, что висела в зале, в кои-то веки добралась.

Эту старую, с хрустальными висюльками люстру, оставшуюся ещё от бабушки, она раз сто советовала Ольге выбросить и искренне недоумевала, зачем сестра хранит такое старьё. А вот теперь сама не могла от неё избавиться, руки не поднимались. Руки и в самом деле не поднимались после того, как она перемыла и обтёрла с нашатырём каждую висюльку.

Вообще-то, к порядку в доме Полина относилась без рьяного фанатизма. В грязи не зарастала, конечно, но если вещь лежала не на месте, это её абсолютно не нервировало. И вот такие генеральные уборки случались непредсказуемо и нечасто. В этот раз, например, она просто не знала, чем себя занять, а сидеть сложа руки, ждать звонка от Назаренко, переживать, как там Сашка и думать о новой работе и новом начальстве — это же с ума сойти можно. А когда руки заняты, то и мысли дурные в голову не лезут.

Что странно, грядущая рабочая неделя её ничуть не напрягала. Совсем не было того гнетущего чувства, которое наваливалось каждое воскресенье на предыдущем месте работы. Даже напротив, Полина отметила с удивлением, что в груди трепещет лёгкое, приятное волнение, похожее на предвкушение. Словно у старшеклассницы перед школьной дискотекой.

Хотя с чего бы ему взяться, предвкушению? Коллектив в «ЭлТелекоме» довольно сволочной. Взять хотя бы надменную секретаршу Алину, или перегарную кадровичку, или вот злючку-Лизу. Сама работа — тоже не предел мечтаний. Весь день копировать! Это же отупеть можно. И всё равно логика тут была бессильна — все такие понятные и очевидные минусы с лихвой перекрывал один лишь непонятный, но такой страстный взгляд господина Долматова. Даже под аккомпанемент оскорблений. Шлюховатый вид! Это же как обидно!

«Да это очень даже обидно! И оскорбительно. И несправедливо», — повторила она себе с назиданием, мол, опомнись, приди в чувство. Но сердце в ответ лишь радостно дрогнуло. Завтра она снова увидит его…

Полина разозлилась на себя. Что она как кошка, в самом-то деле? Где гордость? Где праведный гнев? Где… А может, и не увидит. У них ведь этажи разные. В пятницу, к примеру, они встретились в приёмной случайно. Если бы Лиза её не отправила с бумагами, если бы он в тот момент не вышел из кабинета… Хотя в таком наряде, какой она таки купила себе, лучше бы он её и впрямь не видел.

Нет, всё по дресс-коду: мышиного цвета блузка с длинными рукавами, простая и строгая, но ткань с претензией на атлас; чёрная юбка-карандаш чуть ниже колен, балетки. Только вот куплено всё это добро на китайском рынке. И беда не в том, что вещи дешёвые, а в том, что они вопиюще дешёвые, и это было видно. Это бросалось в глаза, прямо-таки кричало. Даже приглядываться особо не нужно, чтобы заметить, что материал третьесортный, что нитки торчат бахромой, что разухабистые строчки идут вкривь и вкось, а швы топорщатся. И если после стирки юбка более или менее разгладилась и села по фигуре, то блузка, напротив, превратилась в бесформенную тряпку. Надеть такую — и смело можно на паперть идти за подаянием.