Дикарь (ЛП) - Шеридан Миа
Дрисколл выглядел довольным.
— Хороший мальчик. Пойдем со мной, я дам тебе пять спичек за рыбу.
Джек помедлил, прежде чем последовать за Дрисколлом в комнату, расположенную рядом с главной. Дрисколл подошел к комоду, открыл верхний ящик и отсчитал пять спичек. Он попытался закрыть ящик своим телом, но, когда, немного подвинулся, Джек увидел, что внутри было два ряда больших спичечных коробков. Этих спичек хватило бы на десять зим. Джек старался не злиться. Это были спички Дрисколла, и Джек был рад возможности получить даже пять штук.
Он перевел взгляд с закрывающегося ящика на картину над комодом. Это было изображение сражающихся людей, и Джек с минуту смотрел на него. Он играл в войну со своими игрушечными солдатиками, когда жил с Бакой, но люди на фотографии были одеты в странную одежду, совсем не похожую на военную экипировку, которую носили его боевые фигурки.
— Фермопильское сражение, — сказал Дрисколл, останавливаясь рядом с Джеком в дверях и поворачиваясь к картине. — Одно из самых известных сражений всех времен. Спартанцы удержали оборону Фермопил против захватчиков, горный перевал чрезвычайной стратегической важности, в течение трёх дней всего с тремя сотнями человек.
Дрисколл только что использовал несколько слов, значения которых Джек не знал. Он хотел бы пройтись по ним, понять и запомнить, но он также хотел уйти.
— Спартанцы? — Джек взглянул на Дрисколла.
Глаза мужчины блестели, словно тот был готов расплакаться. Только от счастья. Может быть, ему нравилось драться. Может быть, ему нравилась война. Может быть, ему нравилось так жить. Может быть, именно поэтому Джек чувствовал себя так странно рядом с ним всё это время. Джек отступил на два шага, увеличивая расстояние между ними.
Дрисколл, казалось, не замечал этого, продолжая кивать головой вверх и вниз, вверх и вниз.
— Величайшие воины всех времен, — сказал он. — Они были воспитаны и взращены для ведения битв. Их подвергали постоянным проверкам, чтобы знать наверняка, что они никогда не сдадутся, даже несмотря на самые ничтожные шансы успеха. Говорят, что спартанский солдат отдыхал от тренировок только во время войны.
Дрисколл рассмеялся, а Джек натянуто улыбнулся, хотя и не совсем понял шутку.
— Но видишь ли, выживание — это величайшая тренировка из всех. Это то необъяснимое нечто, что заставляет человека продолжать идти, несмотря на препятствия или жалкие условия. Это то, что формирует самого страшного, сильного и непобедимого из всех воинов. Любой сильный и ловкий человек может научиться владеть оружием, но только такой необыкновенный и выносливый человек становится непревзойдённым солдатом, который никогда не сдаётся. Никогда.
Джек отступил ещё на несколько шагов и вышел в гостиную, Дрисколл последовал за ним, его глаза всё ещё горели странным огнём.
— Мы должны изучать историю, чтобы смотреть открытыми глазами в будущее. Древние люди понимали войну гораздо лучше, чем мы сегодня. Они… они… — он активно жестикулировал нескольких секунд, будто пытался выхватить правильные слова из воздуха. — Они понимали, что жертвы всегда должны быть принесены ради общего блага. Они знали, что без жертв человечество падет до эгоизма, жадности и низости. Немногие ради всех. Отсутствие этого понимания стало причиной всего безобразия, происходящего вокруг, понимаешь?
Нет, Джек не понимал. Нисколько. Но он кивнул, чтобы создать впечатление, будто понял, о чем говорит Дрисколл. Он подумал, что речь идет о войне. Дрисколл знал гораздо больше о том, что происходило в городе, в США, в Англии… Это всё, что Джек знал о мире, кроме того, что он был круглым, и ты можешь встретить людей, говорящих на разных языках, если будешь путешествовать достаточно далеко и найдешь их.
— Люди такие плохие, Джек. Таким плохие, эгоистичные и безнравственные. Они не учатся. Они никогда не учатся, и мы все платим за их ошибки.
Джек уставился на Дрисколла. Это правда? Люди и правда плохие? Некоторые были, он знал это. Люди, которые забрали его Баку. Пытались его убить. Сделали так, что ему пришлось жить в далеком лесу. Но некоторые были хороши, не так ли? Его Бака была хорошей. Она всё время пыталась притвориться, что не любит Джека, но он всё равно видел обратное. Она заботилась о нём и учила его разным вещам, и выглядела гордой, когда он хорошо справлялся с тем или иным делом. Она давала ему книги, учила словам и цифрам. Угощала апельсиновым напитком с шипучими пузырьками. Но сейчас Джек был смущен и растерян. Ему хотелось уйти.
— Хорошо. Я вернусь с ботинками.
Дрисколл моргнул, потом перевел взгляд на Джека и нахмурился.
— Что? — Он покачал головой. — Ах, да. Ботинки. Конечно. Принеси мне пару. И я дам тебе коробок спичек.
— Два коробка, — поправил Джек. — Вы сказали, что дадите мне два коробка.
Дрисколл махнул рукой, как будто не было никакой разницы, даст он одну или две. Но разве он мог так думать? Разница была колоссальной: большое количество спичек гарантировало жизнь, а маленькое привести к… гибели.
— Два коробка. Да, да, хорошо. — Кивнул Джек, поворачиваясь к двери, и добавил, выходя наружу в метель: — До свидания.
Маленькие пули ледяного града сразу же набросились на него, неприятно царапая лицо. Поднялся хлёсткий ветер. Вместо того чтобы идти домой, он должен попросить Дрисколла остаться, чтобы переждать пургу. Особенно сейчас, когда его лицо уже болело, а ботинки на ногах болтались. Но Джек не хотел, чтобы Дрисколл узнал об этом, иначе он может отказаться от их обмена. К тому же, шёпот внутри подсказывал, что лучше будет уйти. Подальше от Дрисколла и его безумных глаз. Подальше от человека, который заставлял Джека чувствовать себя добычей, хотя он и не знал, почему.
Глава пятнадцатая
Лукас
Наши дни
Девушка по имени Харпер храпела. Громко.
Она сидела на полу, наклонив голову и широко раскрыв рот. Лукас воспользовался возможностью, чтобы рассмотреть её более детально, зная, что она его не видит.
«Неужели это ты?» — подумал он. Эта мысль, словно пчела жгла его изнутри.
Она была тем самым ребенком, изображенным на фотографии, которую он так долго носил на шее. Может быть, именно поэтому шёпот внутри него просыпался каждый раз, когда она была рядом? Почему ему казалось, что он знает её? Он по привычке потянулся за медальоном, и его рука замерла. Пусто. Но образ маленькой Харпер всё равно возник перед его глазами. Это была улыбающаяся девочка с розовым бантом, закреплённым в каштановых кудрях.
Как это может быть? Это потрясло его. Шокировало. Но почему бы и нет? Его пронзила грусть, но Лукас ее подавил. Не сейчас. Пока Харпер рядом, нужно держать себя в руках. Эта девушка заставила его нервничать. Или… нет, не нервничать. Скорее, наоборот. Что является противоположностью волнения? Она наполнила его спокойствием. Словно ему нужно было остановиться и замереть, чтобы как следует изучить и в итоге понять её.
