Селянин - Altupi
— Привет, это Кир.
— А! Кир! Привет! Я ждал тебя! — Голос Рахманова-младшего набрал силу и зазвенел колокольчиком. — Я спрашивал у Егора про оплату лечения! Егор сказал, что должны на этой неделе, но, когда точно, он не знает! Я попросил его узнать, да он и сам собирался узнавать! Узнает и в среду, когда будет звонить, скажет! Егор, конечно, спрашивал, зачем мне это надо, но я не сказал про тебя — пусть ему сюрприз будет! А когда перечислят, ты приедешь и сам ему всё расскажешь!
Кирилл не мог вставить в поток восклицаний ни слова. По лестнице над ним топотали шаги, кто-то разговаривал, а он слушал звонкий голос в динамике смартфона и улыбался: если на его стороне такой преданный и смекалистый союзник, значит, всё наладится.
— То есть ты ничего Егору про меня не говорил? — поинтересовался Кирилл, едва образовалась пауза.
— Ничего, — отрапортовал Андрей и, деловито сопя, добавил: — Правда, мне хотелось рассказать… но Лариска постоянно крутилась рядом.
— Она тоже с Егором разговаривает?
— Всегда.
— О чём?
— О мамкином лечении. Или о погоде. Или об израильской жизни. О всякой ерунде.
Кирилл расслабился, не пуская ревность в сердце. Почесал колючий подбородок.
— Тебе хорошо у неё?
— Ну как… — замялся Андрей. — Нормально. Лучше, чем в приюте. Она почти всегда на работе, я — в школе. Вечером она в компьютере сидит, я — в телефоне, который ты подарил. Пока тепло было, я на велосипеде катался. — В трубке послышался довольный смешок. — А вчера снеговика слепил! Маленького, правда — с вершок… но он уже растаял. А у вас вчера шёл снег?
— Нет, — автоматически, сообразив, о чём речь, ответил Кирилл: его мысли были далеко — в будущем, с Егором.
— А у нас…
Зазвенел звонок. Разнёсся по этажам и коридорам, проник под лестницу. Беготня вокруг ускорилась. Каблуки строчили шаги, как швейная машинка шов. Кирилл перестал слышать голос Андрея, заткнул указательным пальцем другое ухо, только это всё равно улавливал обрывки про побелевший огород и глупую Найду, которая боится снега. Потом пацан умолк и спросил:
— Что это? Звонок? Ты на учёбе?
— Да. Исправляю «двойки» ради Егора, совсем как ты. Пора бежать.
— До четверга!
— Отлично! Пока!
— Пока!
Кирилл убрал мобильный, потёр ухо. Постоял в прострации, бесцельно пялясь в видимый из его прибежища светлый треугольник окна. За пыльным стеклом шёл унылый ноябрьский дождь, здания, люди, птицы — всё было мокрым и неприятно холодным. И только надежда, что разлука, терзания и страдания скоро закончатся, грела душу. Только вера, что мучения прошли не напрасно, давали энергии двигаться вперёд, сворачивать горы — для Егора, быть таким же сильным и морально устойчивым, как он, чтобы селянин им гордился.
Лестничные пролёты опустели. Кирилл аккуратно, стараясь не зашибить макушку, выбрался из тёмного угла, расправил плечи. Выдохнул, будто освобождаясь от отравляющих ядовитых паров в организме. Меньше, чем через десять дней, Егор будет дома. Отсчёт пошёл.
98
Дождаться нужной даты оказалось не так просто, как Кирилл себе это представлял. Часы ползли так медленно, что можно было стать седым между движениями минутной стрелки, да и секундная вела себя, как опившаяся тормозной жидкости черепаха. Кирилл изнемогал. Учёба давалась со скрипом, игру с Машкой он почти забросил, новые фото в сети не добавлял. То витал в облаках, то плавал в раскалённой лаве в аду. Начиная с позитивно-радужных о жарких ночах, поцелуях и обнимашках, скатывался в картины отчаяния и беспросветной мглы. Верил, что всё будет хорошо, но боялся, что всё будет плохо. Чем больше думал, тем чаще и чаще возникали именно депрессивные мысли, от них было тошно, поэтому Кирилл решил вообще не думать. Только пустота в голове, такая привычная раньше, до середины лета, теперь не получалась.
Отвлекая бдительность родителей, Кирилл скормил им рассуждение, что не хочет детей и даже позвонил матери с просьбой подыскать врача, но не спешить списывать Машку со счетов, потому что планирует после аборта продолжать с ней встречаться и «да-да, обещаю быть осторожным, чтобы она снова не залетела».
В четверг Кирилл снова позвонил Андрею, сидя под той же лестницей в институте. Разговор вышел короткий, по той причине, что Калякин не мог ничего говорить: горло сжало тисками, голова закружилась, в ушах появился похожий на жундение комара шум, перед глазами поплыло, и воздух в лёгкие перестал набираться. Показалось, что давление подскочило. Кирилл наощупь засунул смартфон в карман, сел на пол, обхватил руками голову, упёрся лбом в колени и заплакал — деньги перечислены в среду, счета за лечение и реабилитацию полностью оплачены, Егор больше никому ни копейки и ни шекеля не должен.
Те шутки, что закончились первого сентября, иссякли. Клетка открыта. Пойманные в силки птицы свободны лететь и распоряжаться своими жизнями.
Он выдержал. Держался и выдержал. Пожертвовал душевным равновесием своим и любимого человека и выдержал. Не подвёл. Значит, чего-то он в этой жизни стоит. Значит, не совсем он дерьмовый быдлан.
— Плохо? Эй, студент, тебе плохо?
Кирилл оторвал голову от коленей, посмотрел на заслонявшую дневной свет тёмную ширококостную фигуру с шваброй и синим пластмассовым ведром в руках — одна из уборщиц, которых мало кто знал по именам. Пришла, когда не звали. Не дала выплеснуться эмоциям, дура.
— Нормально, — буркнул Кирилл и, размазав рукавом свитера слёзы и сопли по лицу, встал. Руки и ноги оставались ватными, но возвращались в тонус. Нос опух — это отчётливо ощущалось и без зеркала, а ещё веки и губы. Ну да кого ебёт?
— Ты тут не нюхал? — уборщица отодвинула его и завертела головой в поисках наркоманских принадлежностей. Кирилл открыл рот, хотел указать ей на многовековую пыль, но промолчал — не лезть в чужие дела, как не лезет в них Егор, — и ретировался. Пошёл грызть неподдающийся гранит науки, за который скоро придётся отчитываться перед Егором.
Весь день Кирилла разбирало желание рвануть в деревню сразу, наперекор родителям, вопреки их таким смешным теперь запретам — пусть знают, что его чувствам плевать на созданные ими препятствия, и бесятся. Он крутил в руках брелок от машины и внутренне метался перед выбором — ехать сейчас же или нет. Но сидел на месте, тупо глядел в телевизор, ничего там не видя. От поездки останавливали, как ни странно, именно чинённые матерью с отцом преграды. Наверняка ведь после перечисления денег, зная, что главный враг семьи со дня на день вернётся, усилили надзор. Засеки они сейчас, что сынок обманул их и сорвался к любовнику-пидору, придумают новый способ, как посадить его на
