Луиза Пеннингтон - Грехи ангелов
Он закрыл за собой дверь, оставив Джеки задумчиво уставившейся в пространство.
Она медленно подошла к столу и начала листать режиссерский сценарий. Страницы были вдоль и поперек исчерканы и пестрели разнообразными пометками относительно возможных изменений. Эта постановка была для Джеки самой давней и заветной мечтой. Она и сама точно не помнила, когда эта идея впервые пришла ей в голову.
Много лет назад, после окончания театральной школы, она моталась по всем лондонским театрам, пока не нашла работу костюмерши в театре «Альдвич». Эта была самая что ни на есть рутинная работа. Она была девочкой на побегушках, обслуживающей трех актеров. Отец наотрез отказался помогать ей, сказав, что человек должен всего добиваться самостоятельно, что это «закаляет характер». В чем-то он был прав. По крайней мере она всей душой полюбила свою первую работу в театре, а это ведь был чертовски тяжелый труд.
С тех пор почти ничего не переменилось в ее характере. Конечно, она здорово пообтесалась и закалилась, несмотря на все синяки и шишки, на которые была так щедра театральная жизнь. Такие люди, как Макс, очень часто осложняли существование, однако Джеки была счастлива, что заполучила для «Мэрилин» режиссера с таким опытом и талантом. К тому же «Мэрилин» была первой постановкой, с которой она выходила на лондонский Уэст-энд.
Впервые судьба свела Джеки с Максом, когда тот работал на другой постановке, предназначавшейся также для Уэст-энда, но которую с самого начала преследовали всяческие неудачи: во-первых, пришлось менять актера, исполняющего главную роль, во-вторых, внезапно ушел один из основных спонсоров. Смета была перерасходована, постановка закрыта, а Макс остался на бобах. Из трех режиссеров, к которым она обращалась, Макс оказался единственным, кто проникся ее верой в «Мэрилин». А кроме того, она предложила ему такой оклад, от которого трудно было отказаться.
Джеки закрыла сценарий и, размышляя о Максе, задумчиво барабанила пальцами по обложке. Споры в театре были делом обычным. В следующие три месяца им предстояла чрезвычайно напряженная совместная работа, и, конечно, споров и даже ссор избежать было невозможно. Однако как-никак они были профессионалами в своем деле и, естественно, не допустят, чтобы это влияло на их служебные отношения…
Какое-то время Джеки еще ощущала неприятный осадок, оставшийся от недавнего разговора с Максом, но потом встряхнулась, собрала свои бумаги и засунула в сумку сценарий. Она вдруг вспомнила, что забыла отдать Максу листки, на которых подробно излагала свою идею относительно фигуры рассказчика в мюзикле. Хорошо, если бы Макс прочел ее заметки сегодня вечером. Тогда завтра, когда они снова встретятся, он, может быть, отнесется к ее идее более снисходительно.
Когда Джеки шла по длинному коридору в костюмерный цех, студия, казалось, уже совсем опустела. Было начало седьмого, и большинство людей, занятых в постановочном процессе, разошлись по домам. Джеки убрала с лица волосы и улыбнулась, подумав о том, что в начале февраля они уже, может быть, смогут перебраться в «Адельфи». Мечты начинали сбываться, и премьера была уже не за горами.
Дверь в костюмерный цех была приоткрыта. Джеки толкнула ее и вошла. Комната как будто была пуста, но одна из ламп продолжала гореть. В помещении был небольшой закуток, перегороженный ширмой в восточном стиле, за которой находились рабочий стол Ивонн, швейная машинка и широкое кресло. Джеки шагнула туда, слишком поздно сообразив, какого рода встреча была намечена у Макса с костюмершей.
Чернокожая Ивонн сидела верхом на Максе, и ее полные ягодицы лихо взлетали вверх в такт его энергичным движениям. Появление Джеки было, мягко сказать, не очень уместным. При других обстоятельствах ситуация могла бы выглядеть даже комично. Ивонн была полнотелой особой, и Макс почти исчез под ее огромными ляжками. Только его тонкие, белые и почти безволосые ноги неловко торчали из-под Ивонн.
Джеки осторожно начала пятиться назад в то время, как Макс уже стонал, задыхаясь в пароксизме страсти, достигнув оргазма. Наконец он испустил последний утробный стон, и Джеки поняла, что дело сделано.
Ей удалось выскользнуть из комнаты незамеченной, и она зажмурила глаза от отвращения, успев услышать, как Макс сказал Ивонн:
— Ради Бога, слезай! Ты меня чуть не раздавила…
4
Дрю выпустил дым сигареты через нос, а потом два безупречных колечка изо рта. Он лежал на кровати в отеле и, дожидаясь Джеки, смотрел в потолок.
Он вполне мог бы поиметь сегодня днем и Роуз, обольстить которую не представляло для него не только никакого труда, но даже казалось скучным. Однако Дрю был не в настроении, а кроме того, в данных обстоятельствах сопряжено с риском, что об этом узнает Джеки, а последнее было для него сейчас ни к чему.
Дрю перевернулся на живот и раздавил сигарету в пепельнице. Его мысли переключились на Джеки, и губы скривила презрительная улыбочка. Он вспомнил то, с какой легкостью можно было добиться расположения Джеки при помощи бутылки дорогого хорошо охлажденного шампанского — только «Kрюг», естественно. Она просто обожала шампанское. Как и ее мать… Джеки, должно быть, даже и не подозревала о том, что у них так много общего.
Дрю снял трубку телефона, чтобы вызвать горничную, но передумал и набрал другой номер.
— Добрый день! — ответили на безупречном английском. — Это резиденция миссис Анжелы Кассини.
Дрю узнал голос высокомерного дворецкого, который держался так прямо, словно аршин проглотил.
— А она дома?
— А кто, простите, ее спрашивает? — холодно поинтересовался дворецкий, словно обидевшись.
— Дрю Кароччи. И передайте, что это срочно.
— Не уверен, сэр, смогу ли…
— Просто передайте то, что я сказал, — прервав его, проворчал Дрю.
Трубку положили на стол, и до Дрю донеслись гулкие шаги. Где-то раздавались голоса, кто-то смеялся, играла музыка. Вероятно, у Анжелы была очередная вечеринка.
— Что тебе надо? — прошипела она, но Дрю нисколько не огорчился из-за ее едва скрываемого раздражения. Главное, он слышал ее голос, который был так отчетлив, словно Анжела находилась в соседней комнате.
— Может быть, сначала поздороваемся?
Дрю явственно услышал, как она недовольно хмыкнула, и злорадно улыбнулся.
— Я спрашиваю, что тебе надо? — откликнулась Анжела.
— Просто я думал о тебе… Вот и все… Я вспоминал нашу последнюю встречу. И твой стриптиз для меня…
— Поторапливайся, Дрю!
— У тебя прием?
— Да, деловой прием!
Вечно у нее приемы. И вот очередной — в ознаменование основанного ею фонда покровительства искусствам в память Ллойда Шривера. Анжеле даже удалось залучить самого Барышникова. Однако ей, блистающей в роли меценатки, даже невдомек, что готовит для нее Дрю.
