Луиза Пеннингтон - Грехи ангелов

Луиза Пеннингтон

Грехи ангелов

Моему брату Андриану — с любовью

С благодарностью Камерону Макинтошу за потраченное им время и его ценные советы

1

«Мякоть персика, свежий плод, желанная плоть…»

Анжела снова пробежала строчку глазами, а потом принялась методично раздирать страницы аккуратного машинописного текста на мелкие кусочки, которые посыпались прямо на старинный персидский ковер.

— Мама, почему ты молчишь?.. — услышала она приглушенный голос дочери.

Анжела с раздражением взглянула на письменный стол, где оставила трубку радиотелефона. У дочери был приятный голос и безукоризненное английское произношение.

— Мне это не нравится, и я не хочу со всем этим возиться! — воскликнула Анжела, схватив трубку.

Дочь немного помолчала, а потом дрогнувшим от удивления голосом сказала:

— Но ведь это хорошо! И не я одна так думаю… Ты действительно прочла? То есть я хочу сказать, может быть, ты не слишком внимательно читала?

— Я же не круглая дура, Жаклин, — резко ответила Анжела. Она предпочитала называть дочь полным именем, а не Джеки, как все окружающие, словно это помогало ей поддерживать между ними дистанцию. — По-моему, это просто неинтересно. Все это уже тысячу раз было.

Между тем она, конечно, понимала, что это хорошо. Даже очень хорошо!

В голосе Джеки послышалось напряжение:

— Единственное, что от тебя требуется, — дать де-нег…

— Я не намерена этого делать.

— Но почему?

— Я уже объяснила тебе. Не выводи меня из себя, Жаклин!

В голосе матери зазвучали угрожающие нотки, и Жаклин в смятении закрыла глаза.

— Мне кажется, я заслуживаю хотя бы вразумительного объяснения, почему ты не хочешь дать денег…

— Хватит с тебя и простого «нет»!

— Не обращайся со мной как с ребенком, мама! — гневно воскликнула Джеки, сжав трубку так, что побелели костяшки пальцев.

— И не называй меня «мамой»!.. Сколько раз тебе это говорить? — выкрикнула в ответ Анжела.

Что за ужасная манера напоминать матери о возрасте! О морщинах, тщательно скрываемых при помощи косметики, о плоти, увядающей вопреки самым усердным стараниям.

— Cкажи спасибо, что я родила тебя, — раздраженно проворчала Анжела.

Душная, отвратительная зависть сдавила горло. У Жаклин было все — талант, красота и молодость! Главное — молодость. Изумительная, восхитительная, несокрушимая молодость, которая у самой Анжелы утекла меж пальцев как вода, так что Анжела и не заметила.

Если уж на то пошло, то она вообще не хотела рожать. Узнав о своей беременности, она почувствовала себя так, как не приснится и в самом страшном сне. Ее сценическая карьера только-только началась, и у нее были все основания надеяться, что она больше никогда не вернется в свою опостылевшую провинцию и не увидит забытых богом бескрайних кукурузных полей, откуда сбежала когда-то раз и навсегда. С ребенком на руках не так-то просто карабкаться на ту вершину, которую она себе наметила. Что и говорить, она тогда здорово перепугалась. Этот страх не забылся и по сей день.

Помнила Анжела и мрачные комнатенки над дешевым баром, куда пришла делать аборт. Помнила трясущиеся мужские руки. Руки эскулапа-нелегала. Она неловко попыталась пошутить, но шутка вышла циничной и плоской, и врач ничего не сказал в ответ. Он лишь бросил на нее уничтожающий взгляд, принимая пятьдесят долларов, которые протягивала ему в потной ладошке эта бедовая восемнадцатилетняя девчонка.

Несмотря на все эскулаповы труды, результат оказался нулевой. Не считая того, что у нее подскочила температура, началось сильное кровотечение, и она две недели пролежала пластом. Лишенный чувства юмора, сукин сын к тому же, вероятно, пользовался нестерильными инструментами. Что касается ребенка, то последний цепко сидел там, где ему и было положено.

Когда она оклемалась, то была слишком напугана, чтобы сделать вторую попытку. Кроме того, у нее все равно больше не было денег. Так что плакали ее пятьдесят баксов.

Всеми фибрами души Анжела возненавидела ребенка, которого была вынуждена носить в себе. Всякий раз, когда он шевелился, она проклинала его за то, что мужчины больше не смотрели на нее, беременную, с обожанием. Роды длились двадцать шесть часов и были очень тяжелыми. Как только Жаклин родилась, Анжела тут же сплавила ее к своей сердобольной тетке. Тетка вскоре померла, и матери, которая все время находилась в разъездах, пришлось забрать трехлетнюю девочку к себе.

Возможно, рано или поздно у девочки мог бы появиться постоянный дом, однако ее отец Дэвид узнал о том, что у него есть дочь, только в разгар пренеприятного бракоразводного процесса. Он хотел, чтобы Джеки жила с ним, но Анжела наотрез ему отказала. Она отнюдь не была расположена к тому, чтобы делать какие бы то ни было одолжения бывшему мужу. Не говоря уж о том, чтобы считаться с его желаниями. Таким образом, единственное, что мог тогда делать для маленькой Джеки ее отец, это помогать деньгами, которых, кстати сказать, у него тогда было совсем не густо.

В те времена он еще был заурядным актеришкой, к тому же пристрастившимся к выпивке. Вот Анжела и не давала ему видеться с дочерью, заставляя дожидаться встречи долгих четыре года. Это потом, когда он женился на богатой и обворожительной Клэр и стал кинозвездой первой величины, Анжеле стало не так-то легко отказывать ему в свиданиях с дочерью, и ей ничего не оставалось, как смириться с мыслью, что рано или поздно Дэвид заявится, сногсшибательно благоухая розовой амброй.

— Черт побери! — продолжала ворчать она. — Сколько раз тебе повторять: называй меня просто Анжелой!..

Джеки почувствовала в голосе матери откровенную враждебность, знакомую ей с раннего детства, и едва удержалась, чтобы не бросить трубку.

— Не понимаю, почему ты так поступаешь со мной? — тихо проговорила она, ненавидя мать за эгоизм, нервозность и скупость. Но больше всего за то, что та заставляла ее унижаться и попрошайничать.

— Я уже говорила тебе, — сказала Анжела, — из твоей затеи ничего не выйдет. Поумнее тебя люди пытались это сделать, но ничего не добились.

Джеки вздрогнула. Мать ударила в самое больное место.

— Не понимаю, — продолжала Анжела, — с какой стати я должна снимать со счета Ллойда миллион долларов только для того, чтобы ты пустила их по ветру.

— Но ведь эти деньги принадлежат мне. И Ллойд никогда бы мне в них не отказал.

— Ллойд был просто старым болваном. Что же касается денег, то формально ты, милая моя, не в праве распоряжаться ими еще в течение пяти лет.