Фреда Брайт - Маски. Незримые узы
Несколько дней Аликс агонизировала. Она ненавидела Сэма. Тосковала по нему. Желала, чтобы он навсегда убрался к черту… И готова была продать душу тому же черту, чтобы снова почувствовать родные прикосновения. Хотя бы еще разочек! Доходя до абсурда, она представляла, как переезжает к нему, в его дыру: нанимает уборщицу, приглашает водопроводчика, бригаду по уничтожению тараканов — словом, делает его берлогу пригодной для жилья. И только вспоминая во всех деталях свой визит туда, людей, там обитающих, могла подавить в себе этот порыв.
Она никогда не сможет жить в таких условиях! Спать на полу на матрасе! И почему она должна это делать? В конце концов, она Аликс Брайден из Прайдс-Кроссинга!
Прошла неделя. От Сэма не было никаких вестей. Она переживала ужасно. Наконец, отбросив всякую гордость, Аликс подкараулила его на одном из митингов. Уже через час они были у нее в квартире и набросились друг на друга как изголодавшиеся по сексу дикие кошки. Она не спрашивала его, где он был и с кем — важно было лишь то, что они снова вместе. Аликс дала себе слово, что больше они не расстанутся, и она всеми мерами будет удерживать его при себе.
В ту зиму, чтобы доказать, что она не «сторонний наблюдатель», а отзывчивая и страстная женщина, Аликс развила бурную деятельность: распространяла листовки, участвовала в демонстрациях протеста. В начале каждого месяца она жертвовала большую часть своих денежных поступлений на нужды движения за гражданские права. Чего еще мог требовать от нее Сэм?
Но Аликс беспокоило, что ее жизнь стала походить на лоскутное одеяло.
В Гарварде она была хорошей студенткой, членом редколлегии журнала «Юридический обзор». В Прайдс-Кроссинге — почтительной дочерью, раз в неделю наведываясь туда на ужин и партию в шахматы. С Сэмом — любовницей, помощницей, мятежницей.
Ах, если бы! — мрачно размышляла Аликс. Если бы она могла слить все эти образы в один! В одно гармоничное целое…
Но для того, чтобы это произошло, необходима была встреча отца с Сэмом. Аликс с трудом представляла себе эту сцену: оба мужчины придерживались диаметрально противоположных взглядов, они были разными во всем. И так как отца изменить было невозможно, «сдаться» должен был Сэм.
Поначалу она была настроена оптимистично. Почему бы и нет? Сэм умница, легко ориентируется в различных ситуациях и, как хотелось думать Аликс, его можно «укротить». И потом, он обожает ее. Она надеялась, что под ее влиянием он постепенно освободится от наиболее безумных своих идей, будет носить нормальный костюм с галстуком, следить за своей речью, вернется к образу жизни среднего класса, к которому принадлежал по происхождению, и проявит себя достаточно презентабельным для будущего зятя.
Но с течением времени его настрой становился все мрачнее, страннее, а их отношения начали приобретать некий налет клаустрофобии: они редко выходили куда-нибудь вместе, а чаще оставались в постели и либо разговаривали, либо читали, либо занимались любовью.
Если он был в хорошем расположении духа, то становился необыкновенно внимательным к ней. Несмотря на все свои благие намерения «вогнать Сэма в рамки», Аликс буквально таяла от его ласки. Он мог заставить ее почувствовать себя не просто любимой, но и красивой.
Положив голову ей на колени, он читал стихи, а она чувствовала, как мурашки бегут по коже от возвышенности момента. Никто и никогда так не любил ее!
И все-таки уже через несколько часов он мог исчезнуть, не сказав ни слова…
Скрытному по натуре Сэму и в голову не приходило ввести Аликс в свой круг. Впрочем, она тоже испытывала сомнения относительно того, как этот необузданный человек вписался бы в компанию ее гарвардских друзей. О том, что он вел запутанную, отличную от нее жизнь, свидетельствовали его телефонные счета. Он звонил только тогда, когда Аликс спала или занималась, причем его голос становился тихим и невнятным. Она никогда ни о чем его не расспрашивала: бесполезно — он бы все равно ответил что-нибудь типа «на самом-то деле тебе это безразлично». И, наверное, был бы прав.
Так что пакт под кодовым названием «Сартр — де Бовуар» действовал.
Аликс винила себя в пассивности. Потому что, как бы ни сходила она по нему с ума, она была уже не в состоянии воспринимать мир «по Сэму Мэттьюзу», так же, как не могла с прежним благоговением относиться, скажем, к заповедям католицизма.
К весне она оставила всякую надежду сделать из Сэма представительного жениха — по крайней мере, с точки зрения своего отца: она не сомневалась, что оба мужчины возненавидят друг друга с первого взгляда и навсегда. А потому продолжала вести тройную жизнь: Гарвард, Сэм, Прайдс-Кроссинг.
С наступлением лета вместо того, чтобы начать практику в филиале семейной юридической фирмы, Аликс вступила в Кеймбриджский союз адвокатов. Его коллектив состоял в основном из юристов-энтузиастов и студентов юрфака, которые оказывали бесплатные услуги нуждающимся неимущим людям: женам, избиваемым мужьями, преступникам мелкого калибра, жильцам, которым грозило выселение из своих домов… Работать приходилось по семь дней в неделю, и Аликс головой окунулась в эту деятельность. Ей нравилось думать, что она продолжает своего рода традицию: один из ее предков был священником-аболиционистом, другая — суфражисткой,[10] приковавшей себя к перилам мэрии в борьбе за свои гражданские права.
Таким образом, деятельность в созданном союзе была для нее как бы компромиссом между принадлежностью к миру отца и миру Сэма.
— Это добровольная работа, — говорила она по телефону мачехе, объясняя свои все более частые отсутствия за традиционными семейными обедами по субботам, — и весьма достойная.
Однажды, вернувшись днем с работы, Аликс обнаружила отцовский роллс-ройс перед своим домом и шофера, стоящего на страже у дверей.
— Добрый вечер, мисс Аликс. — Биллингз прикоснулся рукой к козырьку форменной фуражки. — Мистер Брайден ждет вас к обеду в семь часов.
Вздохнув, с одной стороны, с облегчением, что Сэма не было дома (можно представить, в какой фарс он превратил бы появление машины и шофера!), а с другой — с сожалением о потерянном вечере, Аликс поднялась к себе. Она понимала, что сопротивляться бесполезно, и все-таки была разгневана: какое право имел Льюис Брайден «похищать» ее таким образом? Времена изменились, и Аликс тоже.
Игра в шахматы и болтовня у камина, которые когда-то были самым главным в ее жизни, теперь превратились в тяжкое испытание. Имея дело с отцом, она могла либо спорить с ним, либо лгать. Что же из этого скудного арсенала будет использовано сегодня вечером?
