Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви
– Хватит издеваться, – все так же улыбаясь, говорила она. – Он чувствует себя чужим и бесполезным в нашем маленьком коллективе.
– Как же долго он шел к понимаю этого факта. Тугой тип! – смеялся Юра.
– Юра! – пытаясь выглядеть строго, воскликнула она. – Не будем обсуждать бывшего сотрудника в таком свете, в его отсутствие.
– Все молчу! – шутя сказал Юра.
– Коля, зайди, – обратилась она ко мне, лаская взглядом.
Я закрыл за собой дверь, она повисла на мне, обвив шею руками.
– Коленька, котик мой.
– Что ты, кошечка?
– Я люблю тебя!
– Я тебя тоже, жизнь моя! – говорил я, утопая в ее счастливом лице.
– Целый день тебя не увижу, – смешно изображая недовольствие, сказала она.
– Не успеешь даже соскучиться.
– Пять минут тебя не вижу и уже скучаю. Сережу, значит, вы увезете домой?
– Увезем, – ответил я, – ну все, хватит тереться об меня, – пытался освободиться из ее объятий.
– А то что?! – не убирая рук, спрашивала она.
– А то!
– Что?!
– Затыкаю тебя.
– Я не дам!
– А я спрашивать не буду.
– Я буду сопротивляться!
– Ну хорошо, – сказал я, крепко вцепившись в ее ягодицы, приподняв.
– Коооль! Все, все.
– Что все? – не отпускал я ее. – Позавчерашний сценарий хочешь, только на рабочем месте?
– Хочу, но не здесь. Ты у меня дикий котик, – замурлыкала она.
– А ты у меня, кошечка маньячка.
– Я у тебя такая. Ну все отпусти меня.
Я опустил ее, сев на кресло, поправив юбку, она специально плавно прошлась от двери к своему креслу за столом, демонстрируя ягодицы, обтянутые узкой юбкой.
– Вижу, вы никак не успокоитесь, мадам. Играетесь.
– Коленька, – мурлыкала она, я хочу, прихочу.
– В чем дело? Тихо, молчком.
– Неа, я так не смогу.
– Все короче, – встал я, – пошел я к мужикам, а вот еще! – направился я к ней.
Она смотрела мне в глаза.
– Что?
– Встань, – сделав суровый вид, сказал я.
Она повиновалась.
– Что, Коль?
Я улыбнулся.
– Поцеловать и шлепнуть тебя по попке.
Она вытянула губы – я поцеловал ее, выгнула спину – я шлепнул ее.
Все были на своих местах, только я вышел из кабинета, как туда шмыгнула Света, не понятно почему избегающая даже самых не значительных контактов со мной. Оржак стучал по клавиатуре, я сел напротив Юры.
– Ты знаешь, – говорил он, – только сейчас я понял где, а точнее на чем живем мы….
– Ну и на чем же? – спросил я.
– На клиторе России, – серьезно отвечал он.
– Это почему же? – спрашивал я смеясь.
– Ничего смешного, это действительно так. Клитор – Тыва, левая грудь – Краснодарский край, правая грудь – Бурятия, а анальное отверстие – Москва, она же жадный рот.
– С Москвой понятно, а вот с остальным…
– И с остальным как мне кажется все предельно
о, – с деловым видом продолжал он, – Тыва…. Клитор, потому что дарит удовольствия большей части России, благодаря ей люди парят и мечтают. И дело вовсе не в хорошей почве и знойном лете, дело в энергии, которую она излучает. Мы счастливые люди, Колян!
Оржак громко засмеялся.
– Юра, хватит ахинею нести, сам не работаешь и мне не даешь.
– Кстати, – спокойно отвечал он, – я говорил не с тобой, а с Коляном. Твоей работе я никак не мешаю.
– Кстати, – передразнил его Оржак, – мы находимся сейчас в одном помещении и твои очередные галлюцинации невозможно пропустить мимо ушей. Что у тебя в башке?
– То, – улыбнулся Юра, – чего, судя по всему, у тебя нет.
Я любовался их словесным, взаимным поглаживаниям. Они абсолютно разные, но именно это разное восприятие окружающей действительности, эта разнополярность сделала их родными людьми. Слово «Дружище» из их уст несет в себе настоящую заботу, теплоту, участие не в банальном совместном распитии спиртного, отдыхе в сауне, просмотре футбола. В этом слове заключено вечное – Настоящая мужская ЛЮБОВЬ!
И я их ЛЮБЛЮ всем сердцем.
– Ладно, мега, – смеясь, останавливал он разошедшегося Оржака, – хорош! Слезы бегут.
– Ну и дурогон же ты, – заключил Оржак.
– Дружище, – продолжил Юра, – и только по этому, мы не превратились в серых офисных мышей, обросших разной сранью. Ты взгляни на себя, тебе почти сорок, а ты как огурец! И все благодаря, как ты выражаешься, дурогонству, а иначе нашему позитивизму. Мы, к счастью, не склонны смотреть на мир в увеличительную призму, видя проблемы, препятствия не преодолимыми, а напротив переворачиваем ее, добавляем иронии, делая из огромного адского цербера маленькую вошь. И эти маленькие вошки не наносят нам никакого физического, морального вреда, мы для них смерть, противопедикулезная мазь!
– Браво, – смеялся Оржак, – мне надо закончить, нам ехать после обеда. Поэтому прошу, без галлюцинаций.
– Работай, – махнул рукой Юра, – Колян, ведь так же?
– Так, без всяких сомнений, – подтвердил я. – И еще, как я считаю, человек остается молод телом и душой, если ему удалось обуздать «Я». Эгоцентризм – самый страшный яд.
– Конечно, – согласился он, от засранного эго все проблемы, лучшая схема его планомерного уничтожения – посвящение своей жизни, себя – другим. В моем случае это семья, друзья, ЖИВЫЕ ЛЮДИ.
– В мертвых вдохнуть ЖИЗНЬ без их собственного желания, невозможно, – сказал я, вспомнив Иру, живущую в бессердечном, сером, лживом мире, окруженная такими же бездушными, биологическими машинами, из романов Уэльбека.
Перекусив в кафе, мы довезли из школы Сережу домой. У школы он стоял в компании одноклассников и, увидев нас, скрывая радость, подошел к нам, деловито пожал руки, сел в машину. Где тут же сбросил маску серьезного, взрослого мужчины, показывая детскую непосредственность и искреннюю радость встречи. Всю дорогу он рассказывал о событиях, происходящих в школе. О девочке Наташе, о друге Игоре, дравшимся за школьной теплицей, о том, что он отжался от пола двадцать пять раз, получив оценку пять.
Прощаясь с нами у дома, он пламенно жал руки, попросив меня скорее возвращаться.
Глава 11. У шамана
Всю дорогу я провел в полусонном состоянии, неизвестно почему у меня пропала тревога, не оставлявшая два дня. Стоило нам выехать из города, мое сознание куда-то пропало. Пропали бесконечные хороводы мыслей, я не думал не о чем, даже о ТОЙ, которая является моей жизнью. Состояние, обретенное мной, ни что иное как НЕ УМ, ПУСТОТА, нет, это именно НЕ УМ. Пустота, все-таки есть порождение сознания, я же был лишен любых созерцаний, способов познания – меня не существовало. Цепкость сознания ощутилась после короткого: «Приехали», произнесенного Оржаком.
Слух, зрение, осязание жадно поглощали информацию, выстраивая схемы, алгоритмы. Мы остановились у большого каменного дома с низкой разноцветной оградой и гостеприимно открытой калиткой. Большое толпище кудахтающих, крякающих птиц испуганно разбегались, открывая нам дорогу. Из маленькой постройки расположенной справа от дома, появился он. В синем, давно не стиранном, стеганном, засаленном халате. В резиновых калошах на босую ногу и с неизменной, многозначительной улыбкой на лице.
Оржак учтиво поклонился, я последовал его примеру, в ответ он тоже поклонился нам, следом пожав нам руки.
– Проходите, – смешно сказал он, – указывая на дверь дома.
Сени, еле освещенные светом, проникающим через два оконца, не смотря на свой большой размер, сковали меня развешанными повсюду, разного размера вениками трав. Шаман ловко обошел нас, снял веник из высохших прутьев, что-то забормотал, сметая с нас невидимую пыль.
После этой пяти минутной процедуры мы прошли в дом. Оржак что-то говорил ему, тот удовлетворенно кивал головой.
– Колян, проходи, – жестом указал он на открытую дверь. – Присаживайся, мы сейчас.
Я прошел в ярко освещенную комнату, с плоской люстрой в форме диска. Мой взгляд приковал пол, устланный коврами с изображениями разных животных и символов. В самом центре комнаты расположился столик на крохотных ножках, окруженный мягкими пуфиками, на один из которых я присел.
Вошел Оржак с высоким, из белого фарфора чайником и стопкой такого же цвета пиал.
– Колян, – говорил он, расставляя пиалы на столик, – чай нужно пить, плотно прижимая пиалу, обеими ладонями рук, маленькими глотками и прямым позвоночником. Тогда твое тело равномерно наполниться энергией.
– Ясно, – ответил я, ощущая как сознание, пропитывается загадочным мистицизмом. – Даже не знаю, как с ним говорить.
– Не волнуйся, – улыбнулся он, – обычно и вообще, он уже все знает наперед, не старайся контролировать ситуацию, позволь ей течь самостоятельно.
– Могу ли я тут что-то контролировать.
– Конечно нет, но этот факт не должен тебя беспокоить.
– Странно, но я спокоен как удав.
– Вот и отлично!
Вошел шаман в черном, расшитым золотыми нитями халате. Перед собой он держал коричневого цвета деревянный футляр, небольшого размера, напоминавшим мне футляр под макеты старинных пистолетов, продающихся в подарочных отделах. Бережно опустив футляр, он присел напротив меня, взглянув на Оржака разрешая разлить ароматный, зеленый чай по пиалам.
