Джудит Гулд - До конца времен
Предстоящая задача пугала Леони. Она охотно согласилась бы пройтись босиком по раскаленным углям, лишь бы передоверить ее кому-нибудь другому. Но это было невозможно.
Включив сигнал правого поворота, она медленно свернула с шоссе на песчаную проселочную дорогу, уводящую к лесу и берегу океана. Остановившись на обочине, Леони вынула из сумочки пудреницу.
Не торопясь, она окинула свое лицо критическим взглядом. Макияж в порядке; пожалуй, недостает только румян – легчайшего, почти незаметного штриха. Достав кисточку, Леони слегка припорошила скулы румянами терракотового оттенка.
Поскольку этим летом ей не удалось побывать на пляже, в Саутгемптоне она могла показаться чересчур бледной, а ей сегодня хотелось выглядеть на все сто.
Из гордости? Леони задумалась. Может, из тщеславия? Кто знает… Если говорить начистоту, ей все равно. Главное – произвести впечатление уверенной в себе, самодостаточной, но только не измученной и не сломленной женщины. Нет, ее вовсе не прельщала роль страдалицы, бывшей жены, которую Хэнк Рейнолдс пытался раздавить, как назойливую муху, влетевшую в дом.
Теперь она – Леони Коринт и чертовски горда этим!
«А еще до смерти перепугана, – мысленно добавила Леони и тут же уточнила: – Вернее, взволнована». Она старательно убеждала себя, что нервничать абсолютно незачем, пыталась подкрепить свою уверенность позитивными мыслями, припоминала все хорошее, что случилось с ней за последнее время. Но несмотря на многократные повторы, эти слова, похожие на мантры, ничуть не успокаивали ее. Она по-прежнему изводилась. И не без причины.
Позавчера ей позвонил Бобби Чандлер и сообщил, что он решил продать свой дом в Саутгемптоне. Донельзя любезным и твердым тоном он добавил, что был бы признателен, если бы Леони поскорее забрала свои вещи, которые оставила ему на хранение, – как выразился сам Бобби, «tout de suite, cherie».[2] А затем он попрощался, прежде чем Леони успела спросить, в чем, собственно, дело.
Но самое странное, часа через два последовал звонок от Джереми Сэмпсона – адвоката, который занимался разводом Леони и продажей ее мастерской в Сохо. Джереми сообщил, что Леони должна подписать очередные бумаги в одном из его двух офисов – в Нью-Йорке или в Саутгемптоне. То же самое предстояло сделать и Хэнку Рейнолдсу. Бумаги касались продажи мастерской в Сохо. Леони оставалось лишь назвать место встречи.
Наконец-то, с облегчением подумала она, – эта сделка обещала существенно пополнить ее карманы. Но еще больше удовольствия ей доставила мысль о том, что суета с продажей наконец завершилась. Разорвана последняя нить, связывающая ее с Хэнком Рейнолдсом: хотя мастерская принадлежала Леони и продажей занималась она сама, Хэнк был обязан в письменном виде отказаться от всех претензий на мастерскую и деньги, вырученные от ее продажи.
Чтобы не тратить время зря, Леони решила подписать все необходимые документы в Саутгемптоне. Сегодня, среди недели, Хэнк вряд ли появится на побережье – значит, случайной встречи можно не опасаться. Леони определенно не хотелось встречаться с бывшим мужем. Ни в коем случае! К чему бередить раны?
После встречи с адвокатом она заберет коробки, оставленные в доме Бобби, и таким образом убьет сразу двух зайцев. Этот день Леони не назвала бы приятным, но по крайней мере он не пропал даром.
Предстоящая встреча с адвокатом тоже вызывала у Леони беспокойство. Джереми Сэмпсон крупно подвел ее, и Леони хотела как можно скорее забыть о чувствах унижения и враждебности. Кроме того, у Леони не было ни малейшего желания появляться в доме Бобби – особняке по соседству с величественным старым домом, который Леони отремонтировала для себя и Хэнка.
Она помогла Бобби заново отделать дом, а он приложил руку к отделке ее особняка. Леони опасалась, что при виде этих двух зданий не сможет совладать со своими эмоциями.
Достаточно и того, что само пребывание в Саутгемптоне вызвало в ее душе целый шквал чувств. Саутгемптон представлялся Леони символом ее поражения, распада ее брака. Казалось, она вернулась на место преступления, зловещее и залитое кровью. Возможно, на место убийства.
Кому это понадобилось? Леони недоумевала. Зачем ее вызвали сюда именно сейчас, когда ремонт дома продвигался так успешно, а она понемногу начала забывать о прошлом? Она была готова отдаться новой жизни, а теперь прошлое подняло свою омерзительную голову и вползло в ее новый дом, подобно разъяренной и злобной Медузе.
Но покончить с делами следовало как можно скорее, поэтому Леони подчинилась практической стороне своей натуры. Все не так уж плохо, уверяла она себя. Например, ей ничем не грозит встреча с Бобби, который взял отпуск и проводил его в Саутгемптоне. Они не виделись уже несколько месяцев.
Может быть, Бобби пригласит ее переночевать. Они поужинают в саду и успеют обменяться последними сплетнями. Однако Леони вдруг вспомнилось, что эта идея не вызвала у Бобби энтузиазма – он воспринял ее равнодушно, почти холодно.
И вот теперь Леони гадала, что стряслось с Бобби. Этим летом он вопреки своему обыкновению не звонил ей, чтобы держать в курсе последних светских событий Саутгемптона. По правде говоря, он вообще не звонил, что было ему совсем несвойственно. Прежде ему доставляло удовольствие сообщать Леони о своих проказах, посвящать в подробности триумфов и падений местной элиты. Леони пришлось признаться самой себе, что ей нравились эти доверительные разговоры и светские сплетни. Скучая по ним, она терялась в догадках, не понимая, почему Бобби не звонит.
«Паранойя, – предположила она. – Я стала параноиком. Бобби просто-напросто увлекся летними развлечениями в кругу богатых, декадентски настроенных завсегдатаев прибрежного Содома и Гоморры. Он ни за что не решился бы умышленно причинить мне боль».
В последний раз оглядев свое лицо, Леони захлопнула пудреницу, сунула ее в сумочку, взглянула в зеркало заднего вида, круто развернулась и возобновила ненадолго прерванный путь в Саутгемптон.
В первую очередь следовало заехать в офис Сэмпсона, Уильямсона и Эверетта, чтобы подписать бумаги. Припарковавшись на главной улице Саутгемптон-Виллидж, Леони поспешила войти в офис. «С этим делом я справлюсь за считанные минуты, – убеждала она себя. – Моментально». Надо лишь подписать бумаги и со всех ног броситься прочь отсюда.
Но реальность, эта злобная горгона, вновь нарушила ее планы. Это случилось, когда Леони сидела в кабинете Джереми Сэмпсона, потягивая «Сан-Пеллигрино» и ожидая, когда секретарша Хэлен принесет бумаги.
Дверь открылась. На пороге стояла Хэлен с пачкой бумаг в руке, а рядом с ней… Генри Уилсон Рейнолдс.
От неожиданности Леони лишилась дара речи. Мгновение она не верила своим глазам. Она была стопроцентно уверена, что в эту минуту Хэнк находится в Нью-Йорке или где-нибудь в другом месте, но только не в Саутгемптоне! Ей и в голову не приходило, что Джереми Сэмпсон способен назначить им встречу в один и тот же день и даже час.
Леони во все глаза уставилась на мужчину, которого когда-то любила всем сердцем, – того самого, который так бесцеремонно отделался от нее. Его теннисный костюм блистал белизной, белокурые волосы вились, загорелая кожа была свежей и чистой. Леони почувствовала, что ее пульс начинает ускоряться, а затем где-то в груди распустился горячий бутон и нестерпимый жар стал заливать лицо и шею. Что это было? Смущение? Гнев? Унижение? Вероятно, все вместе и еще целый букет чувств в придачу.
Некоторое время Хэнк стоял на пороге, разглядывая Леони с высоты своего роста. С его лица не сходило выражение превосходства, достойное короля Уолл-стрит – отличительный признак болезненного самолюбия, о котором знала только Леони. Наконец Хэнк поприветствовал ее едва заметным кивком.
Леони кивнула в ответ, лихорадочно пытаясь взять себя в руки.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, – обронил Хэнк таким тоном, словно Леони была приходящей уборщицей, которой давно следовало уйти домой.
– Я… я думала, ты в городе, – с запинкой откликнулась Леони.
– Я решил взять отпуск на несколько дней – поиграть в теннис, в гольф, немного поплавать, – невозмутимо объяснил Хэнк.
Джереми Сэмпсон откашлялся и вступил в разговор.
– Садись, Хэнк, – пригласил он. – Дело займет всего одну минуту, а потом ты сможешь вновь продолжить партию в теннис.
И он одарил Хэнка Рейнолдса такой улыбкой, что у Леони желчь подкатила к горлу, а желудок сжался, угрожая выплеснуть свое содержимое на бесценный антикварный ковер Джереми. По правде говоря, в этот миг Леони была не прочь испортить ему ковер!
«Чей он адвокат, в конце концов?» – мысленно изумлялась она.
Плавным движением Хэнк опустился в библиотечное кресло времен Георга II, стоящее рядом с креслом Леони, и небрежно положил ногу на ногу.
Леони не могла не заметить, что кожа Хэнка, которому прежде не хватало времени для отдыха, покрылась ровным густым загаром. На лбу и шее выступили мелкие капельки пота – видимо, он явился в офис прямиком с теннисного корта.
