Ромашка для Горыныча - Юлианна Клермон
Сажусь на кровати и внимательно слежу за подругой. Вижу, что хочет ещё расспросить, но не решается.
— Отлично всё было, — в итоге отвечает она. — Ты с Гориным уехала, А мы с Риткой и ребятами ещё потусовались, а потом они нас проводили до общаги. Всё.
— И вас ничего не беспокоило? — подозрительно прищуриваюсь.
— Нет, — тянет Алина и удивлённо смотрит на меня. — А что?
— Да, шампусик ваш оказался не совсем обыкновенным, — рассказываю то, что узнала от Горина, и у Алины отвисает челюсть.
— Да ладно, так вроде же нормально всё было.
— Нормально, — киваю, — для тех, кто выпил по глоточку. А у меня совсем ненормально. Передайте вашим подружкам, чтобы сами переставали этой дрянью баловаться, и другим не подсовывали.
Из-под одеяла показывается голова Риты.
— Сонь, они нам не подружки. Они вообще с параллельного потока. Мы случайно познакомились, у нас несколько раз спаренные предметы были.
Про себя выдыхаю. Не хватало ещё, чтоб мои девчонки влипли в неприятности. И даю себе зарок больше никогда не пить. Даже обычный алкоголь и из проверенных рук.
Через пару часов девчонки собираются. Обещали родным приехать на выходные.
— Мы завтра вернёмся, так что не скучай, — пищит Рита, обнимая меня у двери.
— А хочешь, поехали со мной, — предлагает Алина.
Мотаю головой.
— Нет, спасибо. Я останусь. Буду учить конспекты. К тому же, через две недели реферат по экономике сдавать. Надо готовиться.
Девчонки уходят, а я сажусь на кровать и закрываю лицо руками. Представляю, как вечером выползу на кухню и увижу Горина, обжимающегося с очередной красоткой. И так тошно делается, что хоть волком вой.
Хотя, после всего, что произошло, уже не верится в его непробиваемое наплевательство по отношению ко мне. И это плохо. Очень плохо. Для меня…
Глава 13
Целый день усиленно учу конспекты, подгрызаю оставшиеся в вазочке крекеры, но к вечеру желудок уже буквально воет от голода.
Собираюсь с силами, морально готовлюсь, беру продукты и иду на кухню. Сердце буквально сжимается от страха, но на лице это никак не отражается. Привычное отстранённо-каменное выражение.
Почти все студенты разъехались на выходные, поэтому на кухне практически никого нет. Занимаю свободную конфорку, ставлю кипятиться воду и отхожу к окну.
Залезаю в интернет, просматриваю всякие видюшки, но нервы натянуты, как струна. Слышу даже, как капает кран в раковине.
Каждая клеточка моих нервов ждёт появления Горина.
Но вот уже и вода вскипела, и сосиски сварились, а его всё нет. Решаю про себя, что сегодня он нашел объект для страсти, не доходя до кухни, и мысленно выдыхаю.
С одной стороны, очень хочу его увидеть, а с другой — меня буквально трясёт, едва представлю его с какой-нибудь девчонкой.
И мантра: "Мне всё равно, он мне не нужен, никто не нужен!" — не помогает.
Перекладываю сосиски в тарелку и уже мо́ю кастрюльку, когда в уши врывается разговор входящих на кухню студенток.
— …На следующей неделе соревнования, — рассказывает одна.
— Опять его туда отправили? — спрашивает другая.
— Как лучшего представителя нашего ВУЗа, — со смешком тянет первая. — Привезёт очередную медальку для ректора.
— Эх, — мечтательно вздыхает вторая, — я бы тоже смоталась в Питер, погуляла бы по набережной, на катере покаталась… Может, мне бы тоже какую медальку вручили — за особые заслуги… перед ректором!
Девчонки смеются, а я на мгновенье замираю и хочу обернуться, чтобы спросить, о ком они говорят, но тут же одёргиваю себя. Стоп, Соната, это глупо! Кто ещё возит медальки для ректора? Конечно же, речь идёт о мажоре. И он сегодня не придёт, потому что либо готовится к соревнованиям, либо уже уехал.
Нет, всё-таки не чувствую облегчения от того, что не увижу его. В сердце тоненько ноет тоска. И как его унять, если оно, глупое, совершенно не воспринимает голос разума?..
Забираю посуду, не слушаю дальнейшую болтовню и ухожу с кухни.
После ужина сразу же ложусь спать. Думала, что буду долго ворочаться, вспоминать, уговаривать себя, спорить с чувствами, но засыпаю, едва голова касается подушки.
Воскресенье проходит тихо и спокойно. Уже не таясь, иду на кухню, готовлю себе завтрак.
Девчонки обещали приехать ближе к вечеру, поэтому с обедом не заморачиваюсь вовсе. Но хочу порадовать подружек ужином, поэтому часа в три собираюсь и иду в магазин.
Беру пачку макарон, сосиски и батон. Ах да, я же весь крекер вчера схрумкала! Выбираю на полке пачку печенья, кладу в корзинку и вдруг чувствую знакомый зуд. Да что же это такое! Почему меня в последнее время неприятности просто преследуют?
Быстро иду на выход и становлюсь в очередь на кассу. Вроде, опасность ни от кого не исходит, но зуд не прекращается. И в этот момент меня кто-то дёргает за рукав куртки.
— Доченька!
Оборачиваюсь на сиплый скрипучий голос и в шоке замираю.
Шибанов Андрей Валерьевич, мой недавно обретённый папаша. Человек, о котором я постаралась забыть, как только покинула стены больницы. Что он здесь делает? Неужели живёт где-то недалеко, или?..
Мысли крутятся в голове, к горлу поднимается паника.
— Доченька, а я тебя искал, — отвечает на мой мысленный вопрос новоиспечённый папаша.
— Зачем? — спрашиваю первое, что приходит в голову.
— Ну как же?.. — смеётся беззубым ртом мужик.
Не могу назвать его папой даже про себя. Всё внутри этому противится.
— …Мы же с тобой вдвоём на белом свете остались, должны вместе держаться, — продолжает папаша. — Я, пока в больнице лежал, всё о тебе думал. Решил, как выпишут, обязательно тебя проведаю.
Он наклоняется ближе, и я невольно отшатываюсь, когда меня обдаёт смрадным запахом давно немытого тела.
— Девушка, Вы отовариваться будете? — раздаётся резкий голос.
Поворачиваюсь и растерянно смотрю на продавщицу.
— Д-д-да, — трясущимися руками выкладываю из корзинки свои нехитрые покупки.
Пока она сканирует продукты, мысленно собираюсь с силами и унимаю панику. Нужно срочно бежать! Упаси Боже от такого родственника.
Опасливо кошусь в сторону папаши, а он счастливо ще́рится своим беззубым ртом и рассматривает меня с видимым удовольствием.
Продавщица перехватывает его взгляд и показательно громко спрашивает:
— Девушка, этот товарищ, — она с неприязнью выделяет это слово, — к Вам пристаёт?
Открываю рот, чтобы ответить, но Шибанов меня опережает.
— Вообще-то, я её отец, — говорит громко, с гордостью.
Я на мгновенье закрываю глаза и чувствую, как лицо покрывается красными пятнами. Стыдно до ужаса!
Продавщица кидает на меня сочувствующий взгляд.
Спешно рассчитываюсь за покупки и практически бегом отправляюсь на выход.
Горе-папаша следует за мной.
— Дочка, подожди! Ну, куда
