Снова хочу быть твоей (СИ) - Маша Малиновская
Он не смог ударить в одно слабое место, так нашёл другое.
Подонок.
Когда я возвращаюсь домой, Сева сидит на кухне с Ромой. Сегодня он забирал его из сада.
Они разговаривают, смеются, но когда я захожу, Сева сразу замолкает. Наши взгляды встречаются, и он тут же отворачивается, продолжая что-то говорить сыну.
Всё внутри меня кричит, что я должна сказать ему, что я больше не могу держать это в себе. Ещё и после таких новостей.
Но как? Как сказать Севе о том, что я снова беременна, когда между нами такая пропасть?
Я иду в спальню, где бросаю сумку на кровать. Нервы на пределе. Завтра я, вероятно, потеряю работу.
Позже вечером, когда Рома уже спит, я тихо стою на кухне у окна. Хочется выпить вина, но об этом не может быть и речи.
Сева снова ушёл к себе раньше, чем я успела уложить Ромку.
И тут внезапно я слышу, как он выходит из комнаты и заходит на кухню. Забирает свой смартфон, который забыл здесь на столе и снова направляется к выходу.
Молчит, но я больше не могу. Нервное напряжение, страх за завтрашний день и эта беременность… всё это душит меня.
— Сева, — говорю я, голос едва слышен, но я знаю, что он меня слышит. Он останавливается в дверях, не оборачиваясь. — Мне нужно тебе сказать кое-что.
Он медленно поворачивается, и его взгляд — холодный и отстранённый.
— Что? — отвечает он, но в его тоне слышна скрытая усталость.
— Я… Я беременна, — выдыхаю я, чувствуя, как сдавливает горло, и слёзы подступают к глазам.
28
На секунду его лицо застывает. Глаза темнеют, но потом выражение лица становится непроницаемым, как будто он просто выключил все эмоции.
— Это сейчас? — его голос звучит сдержанно, холодно. — Или речь с опозданием в пять лет?
Наотмашь…
Я киваю, не в силах сказать что-то ещё. Мне кажется, что весь мир переворачивается в этот момент, и я боюсь, что Сева уйдёт навсегда.
— Лиза… — он тяжело вздыхает, затем отворачивается, как будто пытается переварить услышанное. — Я… не знаю, что и сказать.
— Я тоже, — пожимаю плечами. С губ рвётся неуместный нервный смешок, а потом я судорожно сглатываю.
А какой, собственно, реакции я ждала?
Что он подхватит меня на руки и закружит в танце?
Нет, конечно.
Эта беременность усложняет и так невероятно сложные отношения между нами.
Я вижу, что он хочет задать вопрос, тот самый — главный. Он во взгляде у него.
— Я не хочу делать аборт, — решаю облегчить ему задачу.
— Я тоже не хочу, чтобы ты делала аборт, — он говорит ровно, но я вижу, как его лицо немного расслабляется.
А уж насколько легче становится мне! Хотя, конечно, аборт бы мог решить проблему. Но я не хочу. Этот ребёнок не виноват в моих ошибках.
— Всё, что нужно для беременности и ребёнка — говори.
— Хорошо.
На этом разговор заканчивается, и Сева уходит в спальню, оставляя меня на кухне. Понимаю, что меня трясёт. Пытаюсь прислушаться к себе, чтобы понять, стало ли мне легче.
Нет, не стало. Не совсем.
Теперь он знает, но это не меняет ровным счётом ничего.
* * *
Я стою перед зданием суда, стараясь глубоко дышать. Воздух вокруг меня кажется густым и тяжёлым, как будто каждое дыхание даётся с трудом. Я чувствую, как мои ладони потеют, пальцы нервно сжимаются в кулаки. Внутри всё напряжено до предела. Ян Борисов рядом, его спокойствие как всегда завораживает, но мне от этого не легче. Я знаю, что он — лучший адвокат, но этот суд, этот кошмар, который устроил Руслан… Я просто не могу поверить, что всё это реально.
Мы поднимаемся по лестнице. Я слышу его шаги рядом, уверенные и размеренные, а мои собственные — быстрые, тревожные. В зале суда я вижу своих бывших коллег, тех, кто когда-то поддерживал меня, и тех, кого я считала друзьями. Сейчас они смотрят на меня так, будто я чужая. Я знаю, что это всё часть игры Руслана. Они пришли сюда, чтобы подтвердить его ложь.
Только Яна Шевцова на моей стороне. Наши с ней взгляды пересекаются, и я чувствую её поддержку.
— Лиза, — Ян кладёт руку мне на плечо, вырывая меня из мыслей. — Всё будет хорошо. Мы справимся.
Я киваю, пытаясь не показать, насколько боюсь. В голове пульсируют мысли о том, что случится, если я проиграю. Если всё это окажется правдой, если мои пациенты и коллеги настроятся против меня — моя карьера закончится. Всё, к чему я шла, исчезнет.
— Сева знает, что суд сегодня?
— Знает. Но он не придёт, Ян, — стараюсь говорить ровно. — У него сегодня важная встреча с инвесторами, он ждал её несколько месяцев. Да и…
Фразу не заканчиваю. Не хочу произносить это вслух. Но по факту — Севе всё равно. Я мать его детей, но в остальном — ему плевать.
Мы садимся. В зале тихо, слышно только шёпот. Внутри меня всё сжимается, сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Я пытаюсь сосредоточиться на Яне, на его уверенности, но это сложно, когда каждый взгляд, направленный на меня, кажется полным осуждения.
Суд начинается. Первым выступает пациент, тот самый, который подал иск. Я слушаю его слова, и моё тело холодеет.
Ложь. Чистая, безмерная ложь. Он утверждает, что я допустила ошибку, что после моей операции его зрение стало только хуже. Он говорит так уверенно, так спокойно, будто сам верит в свою версию. В какой-то момент мне становится плохо, я едва могу сдержаться, чтобы не закричать.
— Это не правда, — шепчу я себе под нос, но слова заглушаются шумом в зале.
Следом выступают мои бывшие коллеги из Волгограда. Их показания звучат не лучше. Они говорят о том, что у меня якобы была усталость, что я не контролировала ситуацию. Их голоса сливаются в один монотонный поток обвинений, и я чувствую, как всё вокруг меня рушится.
Каждое их слово — нож в сердце. Люди, с которыми я работала бок о бок, теперь кидают в меня камни, подыгрывая Руслану.
Ян продолжает защищать меня с той же спокойной уверенностью, с которой он всегда работал. Он задаёт им вопросы, ставит под сомнение их показания, как настоящий профессионал, но я не могу не заметить, как они уклоняются от его вопросов, будто бы подстроились заранее.
В какой-то момент мне кажется, что я не выдержу. Моё дыхание становится прерывистым, а сердце бьётся
